[Деревенская кантата]

Неотразимо убедительный и поражающий ответ на все по­пытки выяснить, каким должно быть искусство, чтобы его мож­но было принимать и ощущать как народное, дает все целостное творчество Баха — творчество величайшего композитора, родившегося в среде великого народа, после того как народ этот создал свое религиозное credo и осознал себя в религиозном делании. Этнографический инстинкт, инстинкт племенного род­ства преобразился в душевное слияние на основе устремления к осуществлению, к реализации мира идей, и только лишь вслед за реформацией и вслед за романтическими порывами к водво­рению царства справедливости на земле (эпоха крестьянских войн) стал вырабатываться трезвый рассудочный идеал госу­дарственного строительства, приведший к бытию железной Гер­мании недавнего прошлого.

На всем дивном протяженном периоде примитива в немец­кой добаховской музыке можно наблюдать тесное соприкосно­вение творчества культурно-бытового с непосредственно-народ­ным, будет ли то стезя чистой музыки, или эпические отражения деревенско-помещичьего быта, или юмор бюргерского благопо­лучия, или лихой задор друзей Бахуса и Венеры — студентов и клириков. За всем этим, вернее, внутри всего этого, звучит упорная, неодолимая привязанность к родной природе — лесам, полям, долинам, к родному быту — словом, простая, здоровая, органическая, притом глубоко человечная жизненная сила. Глу­боко и остро постигаемая правда о жизни —вот о чем поет на­родная песнь. И когда она пронизывает собою все — все прони­зывается теплом животворящей энергии солнечных лучей. И когда мысль народа доверчиво вслед за духовными вождями его направлена к поискам религиозной правды и к устроению религиозных чаяний — тогда и песня вошла, как связующий и спаивающий элемент, в мир звуком одержимых религиозных образов и привнесла за собою силу жизненной напевности и власть тех жизненных ощущений, что даны в словах-понятиях: дыхание и душа. Творчество Баха в своем религиозном озаре­нии все овеяно народным звуковым, в звуке рожденном прия­тием жизни. Неистощимость и бесконечная заполненность его обусловлена наличием постоянного привольного ощущения жиз­ненной текучести, непрерывности, наличием «дышания» или, и переводе в сферу звуковых ощущений: наличием песенности или напевности.

Религиозный подъем равно поет и в специфически церков­ных, и в светских произведениях Баха, так как приятие мира как непрерывно творящей силы не может не быть религиозным везде и повсюду. Но среди «светских», большей частью инстру­ментальных сочинений его, особняком стоит, на редкость целост­ное и дыханием жизни обвеянное вокально-инструментальное (но сплошь пронизанное песенным напевным складом) произведение, именуемое «Деревенская кантата». Здесь явлен и рас­крыт в образах, несказанно светлых и ясных по звучанию, ок­репший, отвердевший, освященный земной быт во всей своей могучей коренастости и целине. Конечно, быт этот ни тени общего не имеет ни с сентиментами городской лирики, ни с пош­лостью улицы, ни с аристократической замкнутостью салона. Живой остротрепещущий ритм светится в каждом мгновении звукового тяготения. Смена ритмов — перемещение из одной плоскости ритмического бывания в другую — происходит с не­постижимой уму непреклонной необходимостью и безусловной логичностью построения, в связи с приятно радующей и осве­жающей неожиданностью. Вступление к кантате — яркий при­мер такой свежести и вольным воздухом напоенной звучащей среды: чувствуется, что тайна такого обаяния коренится только в простоте, жизненности и цепляемости за землю и солнце. А дальше, эпизод за эпизодом, цветет, растет и зреет звуковое чародейное действо. Обаятельно вьющаяся ария с флейтой оше­ломляет современный слух ласковой и наивной прелестью, увы, утерянного нами колористического узора. Множество щедрой рукой рассыпанных ритмических и гармонических зерен-образов намекают на богатую жатву впереди: наследие это будут разра­батывать и Моцарт, и Бетховен. Необычайно просто и в то же время затейливо (находчиво) течет развитие диалога, на основе столь своеобразного как прием, но столь привычного и харак­терного для немецкой народности, в сказаниях подчеркнутого обычая: Wettsingen — то есть песенного состязания, причем не­истощимость и неиссякаемость народного источника бьет живой струей. И нигде-нигде не смущает своим, шелестом засохший или увялый лист—все звенит — в радостном солнечном упо­вании на нескончаемость жизненного порыва — как неумолчное гудение жизни в поле в летний день.

Этим хорошо и с большой любовью, вниманием и старанием исполненным прекрасным вновь открытым произведением до­стойно заключен первый цикл камерных концертов консервато­рии (Бах и его предшественники). < ... >