2. У. Эко «От Интернета к Гуттенбергу»: особенности человеческого мышления в современную эпоху

У Платона в конце диалога «Федр» есть такой пример: Гермес, предполагаемый изобретатель письменности, демонстрирует фараону Таммузу изобретение, которое позволит людям помнить то, что иначе пропадет в забвении. Фараон не рад и говорит: «Память – дивный дар, ее надо постоянно поддерживать. Из-за твоего изобретения у людей испортится память. Они будут вспоминать не благодаря внутреннему усилию, а благодаря внешней поддержке". Письмо опасно, потому что ослабляет силу ума, предлагая людям окаменевшую душу, карикатуру на ум, минеральную память.

В наше время никто из-за письма не волнуется по двум простым причинам. Во-первых, мы знаем, что книга – это не способ присвоить чужой ум, наоборот, книги – машины для провоцирования собственных новых мыслей. Во-вторых, если когда-то память тренировали, чтобы держать в ней факты, то после изобретения письма ее стали тренировать, чтобы держать в ней книги.

Фараон выразил исконный страх – страх, что новая техника отменит или разрушит нечто хорошее, плодоносное, самоценное и духовное.

В «Соборе парижской богоматери» Гюго Клод Фролло показывает сначала на книгу, потом на свой собор и говорит: «Это убьет то». Действие романа развивается в XV веке – только изобрели печать.

Работа по обучению масс содержанию Библии, житиям Христа и святых, моральным принципам и даже истории своего собственного народа отводилась фрескам и статуям Собора. Книги же отвлекали от базовых ценностей, поощряли излишнюю информированность, вольное толкование Писания и нездоровое любопытство.

Согласно книге Маршалла Маклюэна «Галактика Гутенберга» (1962 г.), после изобретения печати преобладал линейный способ мышления, но с конца 60-х ему на смену пришло более глобальное восприятие – гиперцепция – через образы телевидения и другие электронные средства. Наша цивилизация становится ориентированной на зрительный образ, что ведет к упадку грамотности.

Компьютер – орудие для производства и переработки образов, рождались как орудие письменности. По экрану ползли слова и строки, и пользователь должен был читать. Новое поколение детей из-за компьютера научилось читать с дикой скоростью, и сейчас тинэйджер читает быстрее, чем профессор университета. Тинэйджеры, если они хоть что-то на своем компьютере программируют, должны знать логические процедуры и алгоритмы и должны печатать слова и цифры, причем очень быстро. В этом смысле компьютер возвращает людей в гуттенбергову галактику.

Традиционный компьютер предлагал линейную письменную коммуникацию, это была быстро бегущая книга. Сейчас появились гипертексты.

Чтение книги – работа в физическом, ее приходится листать. А гипертекст – это многомерная сеть, в которой любая точка здесь увязана с любой точкой где угодно.

Вскоре после изобретения печати кроме книг было много других носителей информации: живопись, гравюра, устное обучение, но книги оставались базой для передачи научных сведений, включая новости современной истории.

С усовершенствованием средств массовой информации, от кино до телевидения, кое-что изменилось. Недавно единственным способом учить языки, кроме путешествий, были учебники. А сейчас дети часто учат языки по пластинкам, смотрят фильмы на языке, разбирают надписи на упаковках.

Не надо противопоставлять визуальную и вербальную коммуникации, а надо совершенствовать и ту, и эту. Визуальные коммуникации должны сосуществовать с вербальными, в первую очередь с письменными.

В ближайшем будущем наше общество расщепится на два класса: тех, кто смотрит только телевидение, то есть получает готовые образы и готовое суждение о мире, без права критического отбора получаемой информации, и тех, кто смотрит на экран компьютера, то есть тех, кто способен отбирать и обрабатывать информацию.

Книги относятся к двум категориям: книга для чтения и книга-справочник. Книга для чтения – а это может быть что угодно: роман, философский трактат, социологическое исследование – читается по принципу «разворачивания истории»: на первой странице говорится, что произошло убийство, история разворачивается, пока, наконец, на последней странице не оказывается, что убийцей, как всегда, был дворецкий. Кончилась книга – кончилось ваше чтение.

В числе ненормальных, которые читают книги не так, – университетские профессора. Допустим, исследователь разрабатывает тему Иерусалима в творческом наследии Фомы Аквинского, и, таким образом, он будет перелистывать тысячи страниц, фокусируя свое внимание только на тех местах, где было упомянуто слово «Иерусалим».

Но есть еще книги для консультации – справочники, энциклопедии. Энциклопедии замышляются для спорадического и никогда – для линейного чтения. Допустим, мне надо посмотреть, мог ли Наполеон встретиться с Кантом. Я беру тома на «Н» и на «К», смотрю, что годы жизни Наполеона и Канта. В 1804 году Наполеон уже был императором, значит, не исключено, что они встречались. Наверно, я полезу смотреть об этом статью «Кант», потому что Наполеон в своей жизни перевидал стольких людей, что о встрече его с Кантом в короткой статье могли и не упомянуть, а вот если Кант встречался с Наполеоном, то в статье о нем этот факт может быть упомянут. Короче говоря, мне придется лазить по полкам, совершать физический труд. С помощью же гипертекста я выполню эту работу за несколько минут или секунд.

Гипертекстуальный диск вытеснит книгу-справочник.

Но может ли электронный носитель заменить книгу для чтения, и может ли мультимедийный CD-ROM изменить саму природу произведения для чтения?

Ответим прежде всего на первый вопрос.

Книга не умрет, книга останется необходимой. Причем не только художественная литература, но все случаи, когда требуется чтение неторопливое, вдумчивое, то есть не просто получение информации, но и размышление о ней.

У книги есть еще одно преимущество перед компьютером. Книга крепче магнитной записи, она живет дольше. Потом, она не зависит от электрополей и от замыканий. Бумажная книга все еще самый дешевый, удобный способ передачи информации при низких расходах. И даже если выбросить нас на необитаемый остров, где нет электрической розетки, мы сможем читать книгу, а компьютер – не сможем.

В гипертекстуальном переложении даже детектив может иметь открытую структуру, и читатель сам сможет решать, будет ли убийцей дворецкий, или кто-нибудь вместо него, или вообще следователь.

Гипертекстов, по моему мнению, имеется три различных вида. Но чтобы войти в этот разговор, надо отграничить понятие «текст» от понятия «система».

«Система» – в данном случае лингвистическая система – это сумма возможностей, содержащихся в данном естественном языке. Каждая лингвистическая единица может интерпретироваться посредством другой лингвистической или другой семиотической единицы, то есть слово может быть выражено через определение, случай – через экземплу, природный вид – через изображение и так далее. Системы, наверно, конечны. Но они беспредельны. Все возможные книги вытягиваются из хорошего словаря и из хорошей грамматики.

Безусловно, гипертекст, когда он замышляется таким образом, может сделать любого читателя автором.

Однако тексты – это не энциклопедические и не лингвистические системы. Тексты сужают бесконечные или неопределенные возможности систем и создают закрытый универсум. Коренной ошибкой безответственных деконструктивистов было верить, что с текстом можно делать все, что угодно. Текстуальный гипертекст конечен и пределен, хотя он и открыт бесчисленным текстуальным интерпретациям.

Гипертекст очень хорош для работы с системами, т.е. теми книгами, которые предназначены для консультаций, но он не может работать с текстами, т.е. с книгами для чтения. Системы предельны, но бесконечны. Тексты – предельны и конечны, хотя интерпретаций может быть очень много.

Мы, скорее всего, движемся к обществу с более значительным уровнем свободы, и в нем свободное творчество будет сосуществовать с интерпретацией текста. Но не надо говорить, что мы заменили одно другим. Пусть будет и то, и другое.

Бытует мнение, что тексты, создаваемые онлайн, разрушают авторское представление о тексте. Позвольте же мне закончить следующим.

Вы читаете "Войну и мир" и мечтаете только об одном: чтобы Наташа отвергла этого дурака Анатоля и вышла за князя Андрея и чтобы он не умер и они жили долго и счастливо. Переписывайте эту историю за компьютером сколько вам угодно. Создавайте бесчисленное множество собственных "Войн и миров". Но в этой книге нам делать нечего.

Гипертекстуальный роман дает нам свободу и творчество, и будем надеяться, что эти уроки творчества займут место в школе будущего. Но написанный роман "Война и мир" подводит нас не к бесконечным возможностям свободы, а к суровому закону неминуемости. Чтобы быть свободными, мы должны пройти урок жизни и смерти, и только одни книги способны передать нам это знание.