4. Первый подход к функционализму

ОПЫТ полевой работы, а также всякая попытка сравнитель­ного теоретического исследования неизменно приводили ан­тропологов — и всегда приводят — к пониманию того, что яв­ления культуры связаны между собой. Связи между предме­том и людьми, которые его используют, между техникой, ин­дивидуальной и общественной, и правом собственности, а также экономикой производства, связь между человече­ским жилищем и членами группы, совместно проживающих

147

в нем, — все они настолько очевидны, что их никогда не оставляли вовсе незамеченными, но все же никогда и не ви­дели со всей отчетливостью. Ибо, как всем известно, сложнее всего увидеть очевидное. Если бы функционализм стремил­ся просто рассматривать «магию и хозяйственные отноше­ния во взаимосвязи», представлять их как часть социальной структуры и вообще всегда прослеживать связи дальше и дальше, это действительно было бы уклонением в научный тоталитаризм, в котором часто обвиняют функционализм. Нет сомнения, что в науке мы должны уметь вычленять яв­ления, а не только устанавливать связи. И функционализм завел бы нас в бесконечную трясину установления односто­ронних и взаимных связей, если бы не мог указать ряд обо­собленных единиц, которые содержат в себе естественные ог­раничения для согласований и связей. Я утверждаю, что та­кие естественные единицы существуют и должны стать осно­вой любого здравого анализа культуры.

Функциональная обособленная единица, которую я назы­ваю «институт», отличается от культурного комплекса или комплекса признаков, если его понимать как «состоящий из элементов, находящихся в необязательных отношениях друг к другу», в том, что институт, напротив, постулирует некото­рое обязательное отношение. Функциональная обособленная единица конкретна, то есть может наблюдаться как опреде­ленная социальная группа. Эта единица обладает структурой, универсальной для всех типов обособленных единиц, и явля­ется действительно обособленной, потому что мы можем не только перечислить ее абстрактные составные элементы, но и вполне наглядно очертить ее границы. Притязания функционализма на трактовку фундаментальных аспектов культуры — таких как образование, право, экономика, или относя­щихся к познанию, в примитивной или развитой форме, и ре­лигии — были бы неправомерны, если бы он не был способен разложить на компоненты, и тем самым определить каждый из этих аспектов культуры, и связать их с биологическими по­требностями организма человека.

Функционализм, в конце концов, не был бы функциона­лен, если мог определить понятие функции лишь такими гладкими словесными формулами как «вклад, который не­которое частное действие вносит в общую совокупность действий, частью которой оно является», и не мог привести куда более конкретных и определенных указаний на то, что

148

происходит и что может быть наблюдаемо на самом деле. Как мы увидим, такое определение мы получим, показав, что институты в человеческом обществе, также как и част­ные виды деятельности внутри них, связаны с первичными, то есть биологическими, и производными, то есть культур­ными, потребностями. Следовательно, функция всегда озна­чает удовлетворение некоторой потребности, от простейше­го акта еды до священного ритуала, в ходе которого прича­щение связано с целой системой верований, определяемых культурной необходимостью соединиться с живым Богом.