2.3.2 Серия работ посвященных памяти а. П. Чехову

Огромные возможности пластического мышления скульптора, способного осуществлять глубокие и серьезные идейно-художественные задачи, подтверждает продолжительная по времени и сильная по увлеченности работа над образом Антона Павловича Чехова.

В 1960 году Аникушин сделал его первую фигуру для проекта памятника, а через год возникла двух фигурная композиция Чехова с Левитаном. Это неожиданное решение объяснялось желанием сразу запечатлеть память о двух замечательных творцах прошлого века. Скульптурная композиция представляла собой лирический дуэт больших и чем-то похожих друг па друга художников, воспевавших красоту и печаль России. Их духовная близость подчеркивалась взаимным пластическим ритмом внутреннего диалога. Для этого варианта памятника были вылеплены и портреты, варьирующие чеховский мотив — тонкость душевного строя художника. Портрет молодого Чехова привлекал интеллигентной скромностью и благородством. Его прекрасное лицо, еще не тронутое болезнью, излучало светящуюся доброту.

Захваченный обаянием и многоликостью образа Чехова, скульптор выполнил более сорока моделей памятника, а это значит, что каждая из них была одной-единственной, оригинальной и непохожей на другую. Уже трудно представить, сколько раз менялась постановка чеховской фигуры, размеры и пропорции, силуэт, сколько было сделано портретов, сколько раз менялась одежда статуи — от пальто и костюма-тройки до простой русской косоворотки.

Вместе с этим развивалось и разрабатывалось содержание образа, обогащаясь новой пластикой, пониманием чеховского настроения, новыми деталями. Он стоит перед нами, высокий, прямой, с устало поднятой прекрасной головой, обрамленной пушистыми, мягкими, как его характер, волосами, спадающими па задумчивый лоб, отбрасывающими тень на чуть близоруко прищуренные (без пенсне) глаза, устремленные вдаль с какой-то пронзительной верой и надеждой. Он смотрит в мир и па нас, он становится нашим сообщником и современником, соучастником наших раздумий. Он обаятелен и прост. И косоворотка, перетянутая поясом, и артистические руки с длинными, нервными пальцами создают этот образ, окруженный атмосферой человеческого совершенства.¹¹

Год от года усложнялась психологическая характеристика образа. Скульптор стремился к высшей духовной правде портрета, утверждавшей нравственную силу чеховской натуры. Ему хотелось пластически выразить и особенности характера Чехова, в существовании которых писатель сам признавался в одном письме: "...от природы характер у меня резкий, я вспыльчив и проч. и проч., но я привык сдерживать себя, ибо распускать себя порядочному человеку не подобает...".

Скульптор в конечном итоге так хорошо изучил внешность Чехова, что ему не составляло особого труда рисовать его голову и фигуру в разных ракурсах. В последней, почти окончательной модели памятника образ Чехова достиг такого уровня пластического совершенства, который подтверждает рождение нового выдающегося монументального произведения и с которым не выдерживают сравнения памятники Чехову в Ялте и Таганроге. Полная достоинства фигура писателя раскрывает образ подлинно русского демократического интеллигента. Это Чехов зрелых лет — "слабеющий физически и крепнущий духовно", как вспоминала о нем О. Л. Книппер-Чехова. Но за следами усталости чувствуется деликатный, умный, обаятельный человек, великий в своей любви к людям, полный веры в их светлое будущее. II становятся понятными слова создателя этого прекрасного произведения: "Мне очень дорога Москва, я очень люблю Чехова, его творчество, может быть, потому так долго идет работа. Этот творческий экзамен не только перед зрителями, но и перед самим собой я должен сдать. Иначе... Иначе я перестану ездить в Москву, совсем..."¹²