6. Звуковая сторона речи

Литературоведение уделяет особое внимание звуковой стороне речи, справедливо связывая ее с красотой звучания. Звуковые фигуры могут усиливать ясность речи, т.е. решать собственно риторическую задачу.

Прежде всего, с помощью звуковых повторов достигается выразительность. Эти повторы имеют свои названия: повтор согласных называется аллитерацией, а повтор гласных – ассонансом. Например, в словосочетании «врач-вредитель» повторяются согласные звуки «вр», а в псевдониме «Анна Ахматова» повторяется гласный «а». В первом случае говорят об аллитерации, во втором – об ассонансе. Но чаще всего эти повторы реализуются одновременно. Например, в имени персонажа «Евгений Онегин» есть и аллитерация (повтор «н» и «г») и ассонанс (повтор ударного «е»).

Просматривая афоризмы, крылатые слова и пословицы, мы постоянно наталкиваемся на звуковые повторы. «Терпение и труд все перетрут» (повтор «т», «р», «п»), «Береженого Бог бережет» (повтор «б» и «ж»), «Через золото слезы льются» (повтор «з», «с», «л») и т.д. Очевидно, именно звуковые повторы удерживают слова в памяти носителей языка. Они же придают словам убедительность, афористичность. Русское «пришел, увидел, победил» звучит значительно слабее латинского оригинала veni , vidi , vici , потому что содержит более слабый звуковой повтор. Отсюда следует, что в риторике звуковым повторам место прежде всего в лозунгах, призывах, девизах, слоганах и политических ярлыках. В письменной речи звуковой повтор полезно использовать в заголовках газетных заметок и даже в заглавиях книг.

Яркий пример использования аллитерации представляет собой знаменитый лозунг «Вся власть Советам». Звуки «в» и «с» повторяются в каждом слове. Есть здесь и ассонанс на «а». Не менее знаменитый девиз «Православие, самодержавие, народность» содержит и рифму (аллитерация + ассонанс), скрепляющую первые два слова, и дополнительную аллитерацию («др – рд»), связывающую второе слово с третьим. Аллитерациями и ассонансами скреплены названия многих книг. Достаточно привести два примера: «Медный всадник» («дн» – «дн»), «Мастер и Маргарита» («мас» – «мар»). Политический ярлык «гнилая интеллигенция» поддержан в звуковом отношении: «гни» – «иниг». Вспомним также «министров-капиталистов».

Придание речи ясности с помощью подбора звуков не сводится к выразительной функции. Звуковой ряд способен выполнять и функцию усиления изобразительности. Ниже речь пойдет о явлениях, типичных для художественной речи, однако приемы эти искони встречались и в речах сильных ораторов.

В языке есть особые звукоподражательные слова – ономатопеи, например: «мяукать», «свист», «визг», «кукушка», «ба-бах», «гулкий». Как видно из примеров, звукоподражательные слова могут принадлежать к разным частям речи: это глаголы, существительные, междометия, прилагательные. У всех этих слов звучание напоминает то явление, которое они обозначают: слово «визг» своим фонетическим составом похоже на сам визг, «кукушка» – на звуки, производимые этой птицей. Употребляя такие слова, мы делаем речь более изобразительной. Она быстрей и легче воспринимается. Но звукоподражание это не только употребление специальных слов (ономатопей), но и такой подбор звуков в обычных словах, который напоминает все описываемое явление.

В риторическом памятнике XVII в. «Повесть об Азовском осадном сидении» автор, описывая военные события, прибегает к звукоподражанию, передающему ржание коней и грохот осыпающихся городских стен. Более того, уже в «Слове о полку Игореве», произведении если не риторическом, то публицистическом, мы встречаем яркие примеры звукописи: «Трубы трубят в Путивле», «В пяток (пятницу) потоптали поганые полки половецкие». Изображение «военных» звуков особенно характерно для политической риторики.

Помимо прямого звукоподражания, звуковая материя используется и для передачи определенного настроения. Способность отдельных звуков соотноситься с определенным значением, обычно эмоциональным, получила название звукового символизма. Некоторые звуки, особенно при избыточном их употреблении, действительно могут вызывать устойчивые ассоциации с тем или иным эмоциональным состоянием. Дрожащий согласный «р» удачно резонирует с открыто выраженной угрозой, шипящие и свистящие «ш» и «с» – с угрозой скрытой, плавные «м» и «л» – с размягченностью, умиротворенностью, «у» – с унынием и печалью и т.п. На первый взгляд, эти утверждения кажутся бездоказательными и могут быть опровергнуты множеством контрпримеров. Но на уровне закона больших чисел звуковой символизм существует, что подтверждается статистически, как опросом информантов, так и количественным анализом большого массива художественных текстов.

В каламбуре звуковая сторона речи обыгрывается иначе. Каламбур – это игра слов, при которой на основании общности звучания возникает неожиданное сближение их смысла.

Выражения «вождь, который никуда не ведет», «полководец без полка», «правительство, которое не умеет править» – примеры каламбура.

Особым и очень распространившимся за последние двадцать лет видом каламбура является деформация идиомы, когда устойчивое выражение (пословица, фразеологическая единица, крылатое слово) изменяется, сохраняя звуковое сходство с оригиналом. Например, в восьмидесятые годы был в ходу каламбур: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» (из «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»). Деформацией идиомы было и выражение: «Битие определяет сознание» (из «Бытие определяет сознание»).

«Тени забитых предков» – так выглядит один из заголовков в «Известиях». Исходной идиомой послужило название фильма С. Параджанова «Тени забытых предков». Подзаголовок статьи «Разгорается политическая борьба за череп Хаджи-Мурата» проясняет смысл заглавия, но никак не нравственную позицию творца каламбура. В том же номере газеты читаем заголовок: «Неисполнительная власть» (исходная форма – фразеологическое сочетание «исполнительная власть»). Он удачней, так как ближе к квазиэтимологической фигуре: исполнительная власть не исполнительна. Во всяком случае, ироническая позиция автора здесь понятней.

Наиболее уместно употребление каламбура в конце речи для снятия эмоционального напряжения. Иногда выступающий, если выступление устное, начинает речь с какой-нибудь шутки. Шуткой хорошо парировать возражения, особенно пространные и шаблонные.

Следует отметить, что подобные шутки удаются лишь тому, кто уже заработал себе прочную репутацию. Шутка вообще, и каламбур в частности, уводит мысль в сторону. Слушатель соглашается на это, когда у такого поворота сюжета есть определенные резоны.

Но злоупотребление каламбуром не придает речи дополнительной убедительности, особенно если этот каламбур построен по стандартной схеме деформации идиомы и не блещет новизной. Шутка в риторике должна знать меру. Речь в защиту журналиста Нотовича, обвиняемого в клевете, П.А. Александров начинает в шутливом тоне:

«Господа судьи! На страницах Уложения о наказаниях мирно покоится статья закона, редко тревожимая, редко вспоминаемая, ждущая того желанного луча рассвета, когда наступит и для нее естественный час бесшумного погребения».

Заканчивает же адвокат свою речь достаточно патетически: «Господа судьи! Не защита Нотовича ждет вашего приговора – его ждут от вас интересы общества и печати».