6.5. Фигуры мысли

В качестве фигур мысли мы будем рассмаривать так называемые амплификации – риторические средства, связанные с неким смысловым приращением. К группе амплификации будем относить два рода фигур: фигуры, основанные на избыточном выражении, и фигуры, основанные на контрасте.

5.1. Плеоназм

Избыточность выражения называется плеоназмом. Плеоназм часто рассматривается как стилистическая ошибка. Вычеркивание плеоназмов – один из наиболее распространенных приемов редакторской правки текста. Однако плеоназм может использоваться автором и сознательно, в целях усиления убедительности речи.

Плеоназм создается накоплением синонимичных средств выражения. Сущность этого явления передается хорошо известным выражением «масло масленое». Это и в самом деле могут быть тавтологические словосочетания однокоренных («масло масленое») или разнокоренных («вода мокрая») слов. Особенно богата плеоназмами фразеология, где они создаются разными способами: избыточным использованием деепричастия («кипмя кипеть», «кишмя кишеть», «ливмя лить»); избыточным употреблением творительного падежа («дурак дураком», «ребенок ребенком», «дуб дубом»); избыточным употреблением имени при глаголе («зиму зимовать», «горе горевать», «жизнь прожить»); избыточным употреблением определения при имени («горе горькое», «старая старушка», «мука мученская»). Все это однокоренные словосочетания, по модели которых можно строить аналогичные им новые выражения. Существует также множество избыточных словосочетаний, образованных словами с разными корнями («коротать время», «вода мокрая», «оглянуться назад»).

Другой вид плеоназмов – повторение лексических синонимов.

«Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое бояться сказать, являя перед нами пример уклончивого недоговариванья и далеко не полной искренности» (А.Ф. Кони). Без синонимических повторов предложение выглядело бы так: «Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они неясны, где свидетели о многом умалчивают, являя перед нами пример уклончивости и далеко не полной искренности».

Иногда плеоназм создается таким простым средством, как избыточное употребление местоимения, дублирующего само имя. Такие обороты называются иллеизмами.

«Кто же он, герои нашего времени?» (газетный заголовок).

Особый случай иллеизма – антиципация. Антиципация состоит в том, что местоимение предшествует имени.

Яркий пример антиципации находим в фельетоне М. Кольцова. На ней построен весь текст.

«Так всегда бывает в жизни – он и она расходятся не сразу. Пусть разрыв всегда кажется неожиданным. Пусть чудится, будто близость нарушена внезапно. На самом деле он и она незаметно отходят друг от друга. А иногда встает просто мертвая холодная пустота. И встанет она, и вырывается только потому, что где-то внутри порвались невидимые нити, что ослабли и те скрепы, какими некогда соединены впервые увидевшие друг друга он и она. Если только скрепы и нити надорвались, тогда уж ничто, ничто не в силах помешать этому непреклонно идущему разрыву...

Кто она? Подметка. Кто он? Ну, ясно же кто. Сапог, конечно. Скажите, пожалуйста, чего стоит близость сапога с подметкой, ежели эти самые нити или дратва уже порвались, а деревянные шпильки хотя бы в одном месте повылетели».

Разновидностью иллеизма является так называемый именительный темы, когда подлежащее предложения предшествует всему предложению, а внутри него заменено местоимением: «Фанатизм! Он умирает; могу сказать далее, что он умер» (М. Робеспьер).

Одним из видов плеоназма является упоминавшаяся уже выше гипофора. Гипофорой называется вопрос оратора к самому себе, на который он затем и отвечает. Это не риторический вопрос, поскольку форма вопроса использована здесь в прямом значении. Но это вопрос избыточной, что и дало основание рассматривать его в этом параграфе как вид плеоназма. Смысловая избыточность не означает, однако, что это вопрос функционально лишний. Гипофоры расставляют в тексте смысловые акценты, служат дополнительным средством связи между его частями и тем самым облегчают его восприятие.

«Если лектор начнет с того, что Калигула был сыном Германика и Агриппины, что родился в таком-то году, унаследовал такие-то черты характера, так-то и там-то жил и воспитывался, то... внимание вряд ли будет зацеплено. Почему? Потому что в этих сведениях нет ничего необычного и, пожалуй, интересного для того, чтобы завоевать внимание» (А.Ф. Кони). Гипофора заключена в коротком слове «почему». Если мысленно убрать его и после слова «зацеплено» поставить запятую, возникнет эффект пропавшей резкости: смысл останется прежним, но не будет уже выражен так четко.

Вопрос к самому себе может быть демонстрацией сомнения (это называется дубитацией): «Стоит ли им возражать? Или, быть может, они правы?»

Сродни гипофоре так называемая регрессия. Она актуализирует внимание, помогает структурировать сообщение. Сам прием заключается в том, что нечто сначала называется рядом, а потом, каждый член регрессии повторяется с развертыванием. Схема регрессии такова: «Есть А, Б и В. А – это..., Б – это ..., В – это...». Первая фраза («Есть А, Б и В») оказывается избыточной в смысловом отношении, но отнюдь не лишней в функциональном.

«Среди человеческих стремлений стремление к мудрости совершеннее, возвышеннее и приятнее всех.

Совершеннее, потому что человек, со всем рвением устремившийся к мудрости, уже становится обладателем некоторой части истинного блаженства, как говорит Мудрец: «Блажен человек, который снискал мудрость».

Возвышеннее потому, что именно через него человек более всего уподобляется Богу, создавшему «все в премудрости», а так как подобие – причина любви, то стремление к мудрости больше всего связывает его с богом дружбой, почему и сказано в Книге Премудрости, что «мудрость – неистощимое сокровище для людей; пользуясь ею, они входят в содружество с Богом, посредством даров учения».

Полезнее потому, что через него входят в царство бессмертия, ибо «желание премудрости возводит к царству».

А приятнее потому, что «в обращении ее нет суровости, ни в сожитии с нею скорби, но веселье и радость» (Фома Аквинский).

Регрессия служит хорошим средством актуализации внимания, особенно незаменимым в устной речи. «Свернутым» случаем регрессии является анонсирование количества объектов, которые затем будут характеризоваться. «На это существовало две причины. Первая – ... Вторая – ...».

Такая регрессия безотказна как лекторский прием. Обычно слушатели берутся за ручки, как только лектор называет общее число пунктов, подлежащих раскрытию. Регрессия применяется в качестве приема мобилизации внимания и в газетных статьях, и в ответах на вопрос интервьюера.

Регрессия – идеальное начало речи, так как она способствует концентрации внимания. Например, статья Михаила Задорнова «На цены давит денежный «навес» начинается с фразы: «Причин нынешнего роста инфляции три». Вся первая половина статьи представляет собой развертывание этой регрессии.

Как следует из всего сказанного в этом параграфе, избыточность выражения, плеоназм не всегда являются следствием плохого владения языком. Это, конечно, не отменяет необходимости избегать неоправданных, функционально ненагруженных длиннот. Надо помнить, что тексты, в которых на протяжении одного абзаца несколько раз встречается одно и то же слово, производят неприятное впечатление. Флобер и Мопассан считали, например, что между повторяющимися словами должно быть расстояние не менее чем в двести лексических единиц. Необходимо помнить и другое: неприятное впечатление от часто встречающегося слова возникает именно потому, что читатель ожидает от повтора какой-то функциональной осмысленности и досадует, когда обманывается в своих ожиданиях. Намеренный же повтор всегда функционален: он расставляет в тексте логические ударения, выделяет в нем главное, способствует скорому его пониманию. И это только выразительные функции плеоназма. Но повтор и плеоназм еще и изобразительны.