6. Доводы к этосу

Доводы к этосу (буквально "обычаю"), или этические доказательства опираются на общие для данного этоса (этноса, социальной группы, людей одной веры) нравственные представления. Однако опорой для них является уже не индивидуальный опыт, как для доводов к пафосу, а опыт коллективный. Их принято делить на доводы к сопереживанию и доводы к отвержению. Доводы к сопереживанию предполагают коллективное признание определенных позиций, а доводы к отвержению – коллективное их отторжение, неприятие. В последнем случае этическое доказательство ведется от противного.

Рассмотрим пример. Герой кинофильма «Берегись автомобиля» Юрий Деточкин дерзко и изобретательно угоняет автомобили, а вырученные от их продажи деньги жертвует детским домам. Красть нехорошо. Но все симпатии зрителей на стороне угонщика, потому что тот проявляет полное бескорыстие (довод к сопереживанию) и чувство справедливости (также довод к сопереживанию). В фильме есть еще один мотив: Деточкин крадет автомобили, приобретенные на неправедно нажитые деньги. Это уже довод к отвержению: зрители не сочувствуют пострадавшим. Бескорыстие и чувство справедливости – чрезвычайно ценимые в нашем этносе качества. Поэтому мы и симпатизируем герою кинокомедии.

Отметим, что доводы к сопереживанию чаще всего направлены именно на личность. Личность, являющаяся носителем социально одобренных качеств, вызывает симпатии. Если, например, нам скажут о человеке, что он добр, это расположит нас к нему, ибо доброта – одно из особенно одобряемых в нашем этносе качеств.

Доводы к отвержению направлены на личность реже. Наиболее удачные доводы к отвержению направлены не на конкретную личность, а на ее пороки, что соответствует христианскому принципу отделения греха от грешника. Например, риторический вопрос «Разве мы должны оставлять без помощи детей и стариков? Да еще к тому же больных детей? Беспомощных стариков?» прозвучит как сильный довод к отвержению. Всякому понятно, что речь идет о поведении, не одобряемом нравственной нормой. Беспомощных стариков и детей нельзя бросать на произвол судьбы.

Вот пример довода к отвержению:

« Господа присяжные! Щадите слабых, склоняющих перед вами свою усталую голову; но когда перед вами становится человек, который, пользуясь своим положением, поддержкою, дерзает думать, что он может легко обмануть общественное правосудие, вы, представители суда общественного, заявите, что ваш суд – действительная сила, сила разумения и совести, и согните ему голову под железное ярмо закона».

Здесь защитник А.И. Урусов, оправдывая своего подзащитного, в то же время перелагает вину на другого, используя довод к этосу, в данном случае опираясь на представление о том, что сильные мира сего тоже должны отвечать перед законом, наравне с прочими. Довод, действенный и сегодня. Не случайно уже в самом начале своей речи Урусов говорит:

« Есть одно чувство, господа присяжные заседатели, которое как бы вставало воочию перед вашими глазами, словно возвышалось над этим уголовным процессом, чувство величественное и гордое, – это чувство общечеловеческого равенства, равенства, без которого нет правосудия на земле!»

Использование несимпатичных свойств человека в качестве доводов к отвержению – распространенная ошибка политической риторики. Общество с большим подозрением относится к тому, кто ругает других. Это тоже след христианской этической нормы. Поэтому человек, становящийся в позу обличителя и преследующий при этом собственные интересы, производит тяжелое впечатление: если ему и удается бросить тень на другого, то и на него самого падает тень.

Плохое впечатление от обличений может сгладить только «мораль» – обобщение, выводимое из конкретного случая. Так, собственно, и поступает процитированный выше судебный оратор Урусов. Если оратор морализирует, ему многое прощают. От моралиста ждут полезных советов. Русская культура любит посрамление порока, разоблачение греха.

И еще одно замечание. Если доводы к очевидному и к логике должны быть точными, истинными, то доводы к пафосу и этосу должны быть искренними. Оратор уничтожает сам себя, когда своим поведением противоречит своим же аргументам. Оратор оказывает себе плохую услугу, когда в одном и том же выступлении апеллирует к взаимоисключающим нравственным нормам. Его оппонент окажется очень неискусным, если этим не воспользуется. И уж совсем невыигрышная для оратора позиция – смена этических норм, именуемая «приспособленчеством». Нельзя в одном выступлении прославлять атеизм, а в другом – религию. Этого оппоненты не простят никогда, даже если слушатели об этом и забудут.

Доводы к этосу ставят говорящего в определенную позицию. Иногда эту позицию трудно выдержать, и тогда доводы к этосу оборачиваются против говорящего.