156 А.К.Судаков

контрреволюцию84. Мятежник же, по мысли Канта, может признавать право на сопротивление власти предержащей только за собой, а это значит, только про себя, тайно, или по крайней мере приватно, не публично. Он не может признавать его за всеми, или по крайней мере может признавать его за всеми лишь до поры, именно до той поры, пока сам от имени этих всех не получит возможности законодательствовать: в законодательстве своем, не разрушая собственной цели (справедливости), он не может уже признать права на сопротивление. Максима сопротивления именем закона не может быть публичной и победить. В этом мнении Канта заключен еще вот какой смысл: публичная максима сопротивления предержащей власти легализует непрестанное и всеобщее сопротивление, а тем самым именно и разрушает единый контекст права, и общение подданного с властью возвращается к двум родным языкам "естественного человека" - языку хитрой силы и языку бессильной морали. Судопроизводство на этих языках вестись не может. Отсюда еще один довод Канта: допустим, что подданные оказали суверену всеобщее сопротивление, претендуя тем самым на правомерную власть; кто может оценить и рассудить их спор о претензиях власти предержащей на властвование, а народа - на верховное властвование и низложение неадекватно действующей власти? Ответ Канта очень осторожен: во всяком случае не народ, ибо тогда его приговор был ____________________ 84 ZeF, 52.

Кант: власть, мораль и насилие157

бы очевидно пристрастным, как приговор "судьи по собственной тяжбе"85. Договорим: властитель, напротив, не был бы судьей себя самого, - тем менее он был бы в затруднении такого рода в случае, если сам получил ту или иную легитимацию от народа (путем государственно-учредительного договора или тем более выборов), - и потому обыкновенный законно учрежденный суд (не какой-то особенный специальный суд, ибо такой, как мы видели, невозможен в кантовом правовом государстве) мог бы рассудить спорящих в пользу власти. Правящая власть поставлена на службу гарантии права и свободы всеобщей и, потому в приватных интересах не может быть дозволено низложение ее, иск же, основанный на безусловной правоте только одной из сторон (именно народа) и на полном бесправии другой (именно "преступной власти"), есть юридически ничтожный иск и в полной мере удовлетворению не подлежит. Народное право не становится всеобщим только силой большинства голосов. Публичность же максимы сопротивления именно и означает доступность и внятность ее всем в государстве, и предположение, что в один далеко не прекрасный момент все они признают ее правомерность, - поставит всех их в описанные нами выше тупики суда конституционного (беспомощным конструированием которого ослабил свою раннюю политическую теорию Фихте), и ничего, кроме хаоса всеобщего бесправия, а то и всеобщего оцепенения, из этой ситуации ____________________ 85 MdS, 439.

158 А.К.Судаков

не возникнет. Публичность максимы "праведного гнева" парализует обеспечение справедливости в настоящем строе, - публичность ее в стране победившего мятежа парализует дальнейший прогресс правовой справедливости86. ____________________ 86 На примере этой темы мы можем видеть чрезвычайное своеобразие кантовской политической доктрины: это учение либеральное, по тому, как оно понимает смысл правового состояния (гарантия всеобщности конкретной внешней свободы), конституционное, вследствие признания безусловной ценности конституционо- правового строя. Кантианец - заведомый конституционный либерал, и именно как конституционалист, он противник рево- люций. Но именно как конституционалист и либерал, кантианец считает себя также свободным от обязательств перед радикальной демократией. Безусловная правота демократического интереса не поддается осмыслению в кантианских терманах. Кант - не "демократ", и бессмысленно пытаться представить его теоретиком демократической общественности. Эта особенность (либерал, но не демократ) позволяет, однако, как нам представляется, кантовской аргументации против права на сопротивление сохранить значимость и в демократической республике, где легитимность предержащей власти лишь усиливается благодаря процедуре выборов, и где однако конституционный договор явно

Кант: власть, мораль и насилие159

6) У Канта мы находим еще два очень существенных соображения относительно мнимого права на сопротивление власти, предположительно нарушившей конституцию. Одно из них - собственно философского, а другое - скорее политически-тактического свойства, - хотя в кантовской философии государства и права два эти уровня один без другого немыслимы.

Философский аргумент состоит в том, что сопротивление властному распоряжению уничтожает "всякое гражданское устройство", исключает "состояние, в котором единственно люди могут обладать правами вообще"87, - что оно разрушает устои гражданского состояния "и создает состояние совершенного бесправия, где всякое право прекращает по крайней мере иметь силу"88. Если произвольное сопротивление будет принято подданным в качестве основания определения воли, то тем самым мотивом его, на место права, окажется частный интерес (и та сила, которая может служить ему) самого подданного, под псевдонимом его личного "права". В законодательстве же частных ин- тересов хорошее государственное устройство может возникнуть лишь по воле слепого случая89. Государственная же воля отлича- ется от той, которая предъявляет иск ___________________________________________ отличен от этой процедуры и рассматривается как постоянно, если не вечно, значимый. 87 Gemeinpbruch, 51. 88 Ibid, 54. 89 MdS, 498.