108 А.К.Судаков

мирных жителей, - не вправе жаловаться в международный трибунал, если армия противника, доныне соблюдавшая этос войны, теперь при всяком случае станет отвечать ей тем же истреблением пленных. Война, ведь, и вообще есть крайнее средство разрешения споров в состоянии (естественном) межгосударственных отношений, когда именно нет возможности судебно-процессуального разрешения споров; суда, как предполагается, просто нет28. И все же армия, поступающая таким образом, совершает действия, которые "лишают значимости само понятие права и предоставляют все, будто бы по закону, дикому насилию (Gewalt), а этим низвергают право людей вообще"29, и потому преступны формально. Хотя того права, в контексте которого может вообще впервые родиться в умах идея правонарушения, - частного права, - такой поступок не нарушает. Месть такого рода совершается вовсе не как наказание за правонарушение, - нет, она совершенно выводит действующие армии из того контекста права, в котором их еще удерживал этос войны, она возвращает людей в состояние дикости, естественное состояние, где нарушение жизни, свободы и собственности соседа не санкционируется ничем, кроме кулака этого соседа и проповеди встречного моралиста. Частное право не нарушено, точнее, говорить о таком нарушении есть бессмысленный лепет, ибо нарушено естественное право. Отвечая грубой ____________________ 28 MdS, 425 29 Ibid, 425, примечание.

Кант: власть, мораль и насилие109

силой на силу (а неправая сила есть для теории права всегда грубая сила), я не чиню несправедливости силе обидчика (хотя бы в итоге я извел всех обидчиков до единого или обрек их на физические мучения).Довольно и того, что я чиню всеобщую несправедливость: я принимаю закон сугубой силы: признаю для себя дозволенным добиваться частных целей (и имущественных, и сугубо идеальных), таким путем, от которого страдают частные цели других (их жизнь, или имущество, или правомерная свобода). Отвечая силой на силу, я поселяю себя и обидчика в возможный мир насилия, а самым действием - реализую этот мир и утверждаю силу на место права. (Никак не отвечая на силу, я по сути делаю то же самое: отрекаюсь от своего права в пользу чужого произвола, устраивающего меня своим соответствием с какими-то частными целями моими, пытаюсь мазохистически получать удовольствие (личную выгоду) от творимого надо мною насилия.)

Выход, очевидным образом, в том, чтобы сила стояла на службе права. Вследствие вышеобозначенного антропологического обстояния понятно, что Кант совершенно не требует поставить право на место силы, так чтобы сознание собственной силы (господствовать другими) вообще не было основанием определения воли к поступкам. Трезвое человековедение говорит о том, что пока человек обладает значительной силой, он всегда будет искушаем злоупотребить ею. "Себялюбивые склонности"30 в человеке ____________________ 30 ZeF, 33.

110 А.К.Судаков

неистребимы, - пока мы не говорим о религиозно-духовном преображении. Задача: поставить силу на службу праву, - и не предполагает истребления себялюбия и себялюбцев, не предполагает, что все обладатели силы нравственно сознательны в своем подчинении (неизбежно-принуждающей) правой силе, - не предполагает, иначе говоря, "народа ангелов", - но вполне допускает, что каждый из подданных правой силы в душе естественно склонен к изъятию себя из подчинения ее велениям и законам, в душе злоумышлен на ближнего. В том-то и состоит проблема, чтобы при любых возможных максимах и настроениях общежитие было организовано внешне так, чтобы в результате злонамерения не переходили в злодеяния, чтобы, то есть, результат был таким, как если бы злонамерения вообще не было также и в максиме31. Гарантия права от насильственного покушения вообще не есть, следовательно, нравственная (в смысле: индивидуально-нравственная) проблема, а есть проблема чисто правовая и полити- ческая. Правовая сила должна стоять не на службе морального усовершенствования и духовного обращения граждан, не на службе морали вообще, - а только и исключительно на службе всеобщего и равного права. В "миниатюре" проблема учреждения гаранта права заключается, по Канту, в том, чтобы так внешне организовать общение двух заведомых злоумышленников-эгоистов, чтобы от природы присущие им злоначальные ____________________ 31 Ibid.

Кант: власть, мораль и насилие111

склонности не перешли в действие, - и все же реализовались (а не фрустрировались только), например, взаимно нейтрализуясь. В "народе ангелов", или, что почти то же, в сообществе нравственно сознательных миротворцев и ненасильников, подобная проблема вообще не стоит. А это означает: в сообществе ненасильников нет нужды во внешнем принуждении правой силы, а соответственно - и в законе, на основании которого такое правое принуждение со- вершается, и в силовом институте, руками которого оно совершается. Монастырю ненасильников не нужен устав, а "миру без насилия" - конституция и государственные законы (почему ненасильник столь склонен презрительно относиться к этим последним). Проблема гарантий от войны и насилия есть, стало быть, для кантианца (вполне разрешимая) проблема социальной орга- низации, обустройства внешней свободы сообщества разумных существ, а именно, такого обустройства, при котором обеспече- ние интересов их жизни и безопасности могло бы пренебречь их умонастроениями и намерениями, а вовсе не проблема нрав- ственной проповеди и перевоспитания фактически немиролюбивых соседей. Проблема социальных учреждений, а не моральных назиданий (хотя и для Канта несомненно, что привычка жить в подчинении таким социальным учреждениям и нормам, как и самое учреждение социально-правовых гарантий безопасности, есть значительный шаг к моральности, но именно и только к мо- ральности; это не есть ступень собственного