Глава 2. История и время

разделывается с дильтеевским понятием: с одной стороны, оно сводится, по Хайдеггеру, к последовательности переживаний, развертывающихся «во времени», что отсылает его к следующей стадии выведения, стадии внутривременности; с другой стороны, что важнее, «онтологический предрассудок», управляющий определением упомянутой последовательности, безоговорочно локализует его - «в каждое теперь» - в онтологической сфере «бытия-наличным» и тем самым подчиняет его господству расхожего понятия времени, которое увлекает вниз нисходящую диалектику временности. Невозможно, заявляет Хайдеггер, провести на этой ущербной основе «генуинный онтологический анализ протяжения Dasein между рождением и смертью» (цит. соч., с. 374). Тезис тогда состоит в том, что только мысль о бытии-к-смерти способна придать онтологическую укорененность идее промежутка (которую Дильтей никогда не рассматривал), при дополнительном условии, что рождение, в свою очередь, интерпретируется как другой «конец», симметричный с концом как таковым; тогда можно сказать, что Dasein экзистирует «рожденно», подобно тому как говорилось, что оно экзистирует «смертельно». Но что такое этот промежуток, если не забота? «Как забота Dasein есть свое "между"» (цит. соч., с. 374).

Нигде, быть может, не чувствуется так живо отсутствие рефлексии по поводу плоти - рефлексии, которая позволила бы обозначить рожденность как условие бытия-вот, а не только как событие рождения, якобы симметричное с еще не наступившим событием смерти.

Вопреки этим исходным границам, понятие протяжения - лучше было бы сказать простирания - богато обертонами, которые могли бы дать стимул спору с историком. Предлагаются три понятия: понятие подвижности, обозначающее качественную и динамическую изменчивость экзистенции; понятие устойчивости, придающее временной оттенок идее постоянства самости (предшествующий анализ выявил в ней определение «кто» Dasein); наконец, понятие «событие» (provenance), которое реинтерпретирует в экзистенциальном ключе стародавний термин Geschehen, подчеркивая аспект временящей операции, соотносимый с идеей протяжения. Так оказывается занятым то место на онтологическом уровне, которое дильтеевское понятие «жизненной взаимосвязи» оставило свободным. «Вопрос о "взаимосвязи" Dasein есть онтологическая проблема его события. Высвобождение структуры события и экзистенциально-

523

Часть третья. Историческое состояние

временных условий ее возможности означает достижение онтологического понимания историчности» (цит. соч., с. 375).

Одновременно с тем, как дается ответ Дильтею, «о месте проблемы истории уже решено» (там же). Примечательно, что Хайдеггер конфронтирует вовсе не с ремеслом историка, а с тем, что он называет «научно-теоретическим способом трактовки проблемы "истории"» (там же). Речь идет, по существу, о связанных с неокантианской традицией попытках мыслить историю исходя либо из места, обеспечиваемого ей в структуре знаний ее методом - в духе упомянутых здесь Зиммеля и Рик-керта (там же), - либо непосредственно из ее объекта, исторического факта. То, что Хайдеггер считает фундаментальным феноменом истории - историчность экзистенции, - оказывается бесповоротно отвергнутым сторонниками господствующего неокантианства: «Как история, - спрашивает Хайдеггер, - способна стать возможным предметом историографии..?» Ответ на этот вопрос может быть извлечен «только из способа бытия всего исторического, из историчности и ее укоренения во временности» (там же). Хайдеггер почти не продвигается вперед в направлении, которое позже изберем мы. Понятие выведения, взятое в смысле убывающей степени подлинности, обусловливает только отсылку от менее подлинного к более подлинному. Что же касается условий возможности исторического знания, то Хайдеггер ограничивается утверждением, что история-наука движется среди объективированных модальностей способа бытия «исторического». Цепочку отношений зависимости следует, таким образом, читать наоборот: объект истории - историчное - историчность - ее укоренение во временности. По сути, именно этот регрессивный процесс Хайдеггер противопоставляет любой попытке мыслить объективность исторического факта в рамках теории познания.

Чтобы начать этот возврат от неподлинного к подлинному, Хайдеггер не отвергает возможности взять за отправную точку исследования, ведущиеся под знаком «расхожих концепций истории» (цит. соч., с. 376). С этого момента значимой становится «экспозиция онтологической проблемы историчности» (там же). Последняя есть не что иное, как обнажение того, «что уже скрытно лежит во временении временности» (там же). Хайдеггер повторяет: «Экзистенциальная интерпретация историографии как науки полагает целью единственно демонстрацию ее онтологического происхождения из историчности Dasein» (там же). Иначе говоря: «...это сущее не потому "временно", что "выступает в истории", но... оно наоборот экзистирует и способно экзисти-

524