Глава 1. Память и воображение

Вторая оппозиция образована парой воскрешение в памяти - вызывание в памяти.

Под воскрешением в памяти мы будем понимать непроизвольно пришедшее воспоминание. Именно для него Аристотель приберег термин тпётё, обозначая словом anamnesis то, что мы в дальнейшем будем называть разысканием, или вызыванием в памяти. Аристотель характеризовал тпётё как pathos, как чувство: бывает, что мы вспоминаем о чем-то в тех или иных обстоятельствах; в таком случае мы имеем воспоминание. Следовательно, как раз в противоположность вызыванию в памяти воскрешение в памяти является чувством. Воскрешение в памяти, как таковое, несет в себе загадку, которая отсылает к исследованиям Платона и Аристотеля, касающимся нынешнего присутствия того, что отсутствует и что ранее было воспринято, испытано, познано. Эта загадка должна быть на время отделена от вопроса об устойчивости первичного впечатления, устойчивости, иллюстрируемой знаменитой метафорой об отпечатке на воске, и, следовательно, от вопроса о том, состоит ли верность воспоминания в сходстве eik?n с первым отпечатком. Нейронауки изучают эту проблему как проблему мнесических следов. Нам не стоит перегружать наше внимание: говоря с позиции феноменологии, мы ничего не знаем о телесном, точнее, о кортикальном, субстрате воскрешения в памяти, как и не имеем ясного представления об эпистемологическом характере корреляции между образованием, сохранением и активизацией этих мнесических следов и явлений, которые попадают в сферу интереса феноменологии. Эта проблема, подведомственная категории материальной причинности, должна как можно дольше оставаться вне нашего внимания. Я предполагаю приступить к ее рассмотрению в третьей части данного труда. Зато вслед за Аристотелем на первый план нужно выдвинуть утверждение о предшествовании вызванной в памяти «вещи» ее актуальному воскрешению в памяти. Это утверждение выражает когнитивное измерение памяти, присущий ей характер знания. Как раз благодаря этой черте память может считаться сильной или слабой и в расчет принимаются собственно когнитивные ограничения, которые мы не должны поспешно относить -- как ту или иную форму амнезии - к области патологических явлений.

Рассмотрим другой полюс пары воскрешение в памяти - разыскание в памяти. Именно разыскание обозначалось греческим словом anamnesis. Платон мифологизировал его, связывая со знанием, которым мы обладали до рождения и которое утратили в силу забвения, обусловленного тем, что жизнь души начинается в

51

Часть первая. О памяти и припоминании

теле, понимаемом как гробница (soma-sem?), забвения, в некотором смысле прирожденного и делающего из познания воскрешение в памяти того, что было забыто. Аристотель во второй главе проанализированной выше работы несколько натурализировал анамне-сис, сблизив его с тем, что в повседневном опыте мы называем вспоминанием. Вслед за сократиками я обозначаю вспоминание символическим словом «разыскание» (z?t?sis). Оно не полностью порывает с платоновским anamnesis, поскольку ana d'anamnesis означает возвращение, возобновление, восстановление того, что было увидено, испытано или изучено ранее, то есть в некотором смысле повторение. Забвение, следовательно, означает то, против чего направлено усилие по вызыванию воспоминания. Анамнесис направляет свое действие именно против потока Леты (L?th?)15*. Ищут то, что, как опасаются, забыли - временно или навсегда, не имея при этом возможности на основе обычного опыта вспоминания провести границу между двумя гипотезами о принципах забвения: идет ли речь об окончательном стирании следов ранее приобретенных знаний или о временном препятствии, мешающем их активации, которое при случае можно преодолеть. Эта неуверенность относительно глубинной природы забвения придает исследованию оттенок беспокойства30. Тот, кто ищет, не всегда непременно находит. Усилие по вспоминанию может привести либо к успеху, либо к поражению. Успешное вспоминание - это одна из форм того, что мы называем «счастливой» памятью.

Что касается механизма вспоминания, мы, комментируя работу Аристотеля, сослались на ряд используемых приемов, начиная с квазимеханической ассоциации и кончая работой по реконструкции, которую Аристотель сближает с syllogismos, то есть с рассуждением.

Здесь я хотел бы придать древним текстам современное звучание. Я снова обращусь к помощи Бергсона, отложив пока специальное исследование основной теории, изложенной в «Материи и памяти», которая содержит в себе конкретные моменты, объясняющие то, что меня здесь интересует. Я имею в виду его очерк «Интеллектуальное усилие», включенный в работу «Духовная энергия»31, и специально остановлюсь на страницах, посвященных «усилию памяти».

30 В главе о забвении (третья часть, глава 3) мы отведем много места этой двойственности.

31 Bergson H. «Effort intellectuelle»: L'?nergie spirituelle // Bergson H. Oeuvres, op. cit., p. 930-959. (Далее мы опираемся на издание: Бергсон А. Интеллектуальное усилие // Бергсон А. Собр. соч. Т. 4. СПб., 1914. Перевод с франц. В. Флёровой. - Прим. перев.}.