
- •«Тень‑потетень…»
- •Русские народные сказки Баба‑яга
- •Василиса Прекрасная
- •Как мужик гусей делил
- •Хаврошечка
- •Былины Илья Муромец и Калин‑Царь
- •Русская литература XIX века Аксаков Константин Сергеевич (1817–1860) «Мой Лизочек так уж мал…»
- •Аксаков Сергей Тимофеевич (1791–1859) Буран
- •Н. Гарин (Михайловский Николай Георгиевич) (1852–1906) Детство Тёмы. Поступление в гимназию (глава из книги )
- •Жуковский Василий Андреевич (1783–1852) Котик и козлик
- •Мальчик с пальчик (Отрывок )
- •Кольцов Алексей Васильевич (1809–1842) Урожай (в сокращении )
- •Крылов Иван Андреевич (1769–1844) Волк и журавль
- •Кукушка и петух
- •Мамин‑Сибиряк (Мамин) Дмитрий Наркисович (1852–1912)
- •Серая шейка
- •Некрасов Николай Алексеевич (1821–1878) Зелёный шум (в сокращении )
- •Несжатая полоса
- •Школьник
- •На берегу
- •Осень (Отрывок )
- •Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях
- •Сказка о попе и о работнике его Балде
- •Суриков Иван Захарович (1841–1880) Весна
- •Толстой Лев Николаевич (1828–1910) Белка и волк (Басня )
- •За ягодами
- •Как боролся русский богатырь
- •Комар и лев (Басня )
- •Рассказ аэронавта
- •Старик и смерть (Басня )
- •Три калача и одна баранка (Басня )
- •Тургенев Иван Сергеевич (1818–1883) Бежин луг (Отрывок )
- •В берёзовой роще (Отрывок из рассказа «Свидание» )
- •Тютчев Фёдор Иванович (1803–1873) «Неохотно и несмело…»
- •«Эти бедные селенья…»
- •Ушинский Константин Дмитриевич (1824–1871) Как рубашка в поле выросла
- •На поле летом
- •Блок Александр Александрович (1880–1921) «Гроза прошла…»
- •Учитель
- •Бунин Иван Алексеевич (1870–1953) Листопад (Отрывок )
- •Первый снег
- •Экзамены в гимназию (Отрывок из романа «Жизнь Арсеньева» )
- •Берестов Валентин Дмитриевич (1928–1998) «Нет, руки зимой не у тех горячей…»
- •Рассказ по картинке
- •Удивительная профессия
- •Максим Горький (Пешков Алексей Максимович) (1868–1936) в людях (Отрывок )
- •Детство (Отрывок )
- •Драгунский Виктор Юзефович (1913–1972)
- •Кот в сапогах
- •Житков Борис Степанович (1882–1938) Галка
- •Зощенко Михаил Михайлович (1894–1958) Не надо врать
- •Паустовский Константин Георгиевич (1892–1968) Вода из реки Лимпопо
- •Какие бывают дожди (Отрывок из повести «Золотая роза» )
- •Кишата (Из повести «Далёкие годы» )
- •Корзина с еловыми шишками
- •Наедине с осенью
- •«Однажды ночью…»
- •Скрипучие половицы (Отрывок )
- •Стальное колечко (Сказка )
- •Пермяк Евгений Андреевич (1902–1982) Мама и мы
- •Некрасивая ёлка
- •Пришвин Михаил Михайлович (1873–1954) Жулька и кот
- •Лягушонок
- •Маленький лесовод
- •Сладков Николай Иванович (1920–1996) Апрельские шутки
- •Бегство цветов
- •Бежал ёжик по дорожке
- •Медведь и солнце
- •Зарубежная литература Сказки народов мира Златовласка (Чешская сказка )
- •Золотое яблоко (Армянская сказка )
- •Музы́ка‑чародейник (Белорусская сказка )
- •Мифы Древней Греции Олимп
- •Библейские сказания Семь дней творения
- •Бог сотворил первого человека
- •Ганс Христиан Андерсен (1805–1875) Огниво
- •Ромашка
- •Якоб Гримм (1785–1863) Вильгельм Гримм (1786–1859) Госпожа Метелица
- •Сладкая каша
- •Редьярд Киплинг (1865–1936) Отчего у верблюда горб
- •Рикки‑Тикки‑Тави
- •Марк Твен (Сэмюэл Ленгхорн Клеменс) (1835–1910) Приключения Тома Сойера (Отрывок )
Детство (Отрывок )
В саду, вокруг берёз, гудя, летали жуки, бондарь работал на соседнем дворе, где‑то близко точили ножи; за садом, в овраге, шумно возились ребятишки, путаясь среди густых кустов. Очень манило на волю, вечерняя грусть вливалась в сердце.
Вдруг дедушка, достав откуда‑то новенькую книжку, громко шлёпнул ею по ладони и бодро позвал меня:
– Ну‑ка, ты, пермяк, солёны уши, поди сюда! Садись, скула́ калмы́цкая. Видишь фигуру? Это – аз. Говори: аз! Бу́ки! Ве́ди! Это – что?
– Буки.
– Попал. Это?
– Веди.
– Врёшь, аз! Гляди: глаго́ль, добро́, есть, – это что?
– Добро.
– Попал. Это?
– Глаголь.
– Верно. А это?
– Аз.
Вступилась бабушка:
– Лежал бы ты, отец, смирно…
– Стой, молчи! Это мне в пору, а то меня мысли одолевают. Валяй, Лексей!
Он обнял меня за шею горячей, влажной рукой и через плечо моё тыкал пальцем в буквы, держа книжку под носом моим. От него жарко пахло уксусом, потом и печёным луком, я почти задыхался, а он, приходя в ярость, хрипел и кричал в ухо мне:
– Земля! Люди!
Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: «земля» походила на червяка, «глаголь» – на сутулого Григория, «я» – на бабушку со мною, а в дедушке было что‑то общее со всеми буквами азбуки. Он долго гонял меня по алфавиту, спрашивая и в ряд и вразбивку; он заразил меня своей горячей яростью, я тоже вспотел и кричал во всё горло. Это смешило его; хватаясь за грудь, кашляя, он мял книгу и хрипел:
– Мать, ты гляди, как взвился, а? Ах, лихорадка астраханская, чего ты орёшь, чего?
– Это вы кричите…
Мне весело было смотреть на него и на бабушку: она, облокотясь о стол, упираясь кулаком в щёки, смотрела на нас и негромко смеялась, говоря:
– Да будет вам надрываться‑то!..
Дед объяснял мне дружески:
– Я кричу, потому что я нездоровый, а ты чего?
И говорил бабушке, встряхивая мокрой головою:
– А неверно поняла покойница Наталья, что памяти у него нету: память, слава Богу, лошадиная! Вали дальше, курнос!
Наконец он шутливо столкнул меня с кровати.
– Будет! Держи книжку. Завтра ты мне всю азбуку без ошибки скажешь…
Драгунский Виктор Юзефович (1913–1972)
Бы…
Один раз я сидел, сидел и ни с того ни с сего вдруг такое надумал, что даже сам удивился. Я надумал, что вот как хорошо было бы, если бы всё вокруг на свете было устроено наоборот. Ну вот, например, чтобы дети были во всех делах главные, а взрослые должны были бы их во всём, во всём слушаться. В общем, чтобы взрослые были как дети, а дети как взрослые. Вот это было бы замечательно, очень было бы интересно.
Во‑первых, я представляю себе, как бы маме «понравилась» такая история, что я хожу и командую ею, как хочу, да и папе небось тоже бы «понравилось», а о бабушке и говорить нечего. Что и говорить, я всё бы им припомнил! Например, вот мама сидела бы за обедом, а я бы ей сказал:
«Ты почему это завела моду без хлеба есть? Вот ещё новости! Ты погляди на себя в зеркало, на кого ты похожа? Вылитый Кощей! Ешь сейчас же, тебе говорят! – И она бы стала есть, опустив голову, а я бы только подавал команду: – Быстрее! Не держи за щекой! Опять задумалась? Всё решаешь мировые проблемы? Жуй как следует! И не раскачивайся на стуле!»
И тут вошёл бы папа после работы, и не успел бы он даже раздеться, а я бы уже закричал:
«Ага, явился! Вечно тебя надо ждать! Мой руки сейчас же! Как следует, как следует мой, нечего грязь размазывать. После тебя на полотенце страшно смотреть. Щёткой три и не жалей мыла. Ну‑ка, покажи ногти! Это ужас, а не ногти. Это просто когти! Где ножницы? Не дергайся! Ни с каким мясом я не режу, а стригу очень осторожно. Не хлюпай носом, ты не девчонка… Вот так. Теперь садись к столу».
Он бы сел и потихоньку сказал маме:
«Ну как поживаешь?!»
А она бы сказала тоже тихонько:
«Ничего, спасибо!»
А я бы немедленно:
«Разговорчики за столом! Когда я ем, то глух и нем! Запомните это на всю жизнь. Золотое правило! Папа! Положи сейчас же газету, наказание ты моё!»
И они сидели бы у меня как шёлковые, а уж когда бы пришла бабушка, я бы прищурился, всплеснул руками и заголосил:
«Папа! Мама! Полюбуйтесь на нашу бабуленьку! Каков вид! Грудь распахнута, шапка на затылке! Щёки красные, вся шея мокрая! Хороша, нечего сказать. Признавайся, опять в хоккей гоняла? А это что за грязная палка? Ты зачем её в дом приволокла? Что? Это клюшка? Убери её сейчас же с моих глаз – на чёрный ход!»
Тут я бы прошёлся по комнате и сказал бы им всем троим:
«После обеда все садитесь за уроки, а я в кино пойду!» Конечно, они бы сейчас же заныли и захныкали:
«И мы с тобой! И мы тоже хотим в кино!»
А я бы им:
«Нечего, нечего! Вчера ходили на день рождения, в воскресенье я вас в цирк водил! Ишь! Понравилось развлекаться каждый день. Дома сидите! Нате вам тридцать копеек на мороженое, и всё!»
Тогда бы бабушка взмолилась:
«Возьми хоть меня‑то! Ведь каждый ребенок может провести с собой одного взрослого бесплатно!»
Но я бы увильнул, я сказал бы:
«А на эту картину людям после семидесяти лет вход воспрещён. Сиди дома, гулёна!»
И я бы прошёлся мимо них, нарочно громко постукивая каблуками, как будто я не замечаю, что у них у всех глаза мокрые, и я бы стал одеваться, и долго вертелся бы перед зеркалом, и напевал бы, и они от этого ещё хуже бы мучились, а я бы приоткрыл дверь на лестницу и сказал бы…
Но я не успел придумать, что бы я сказал, потому что в это время вошла мама, самая настоящая, живая, и сказала:
– Ты ещё сидишь? Ешь сейчас же, посмотри, на кого ты похож? Вылитый Кощей!