Различие в методах игры

      Вайгель и Андреасен в роли Тересы Каррар       Сравнение игры Вайгель и Андреасен в немецком и датском спектаклях "Винтовки Тересы Каррар" дает возможность сделать существенные выводы о некоторых принципах эпического театра. Вайгель - артистка высокой профессиональной квалификации и коммунистка, Андреасен - артистка любительского театра и тоже коммунистка. Оба спектакля были поставлены одинаково и шли в одной декорации.       Вопрос об актерском даровании в данном случае можно опустить, потому что интересующие нас различия в игре могли бы быть констатированы и при более или менее одинаковом даровании. То, что игра Вайгель, по свидетельству всех зрителей, производила большее впечатление, может быть объяснено иными причинами, чем превосходство дарования.       Обе актрисы следовали эпическим принципам в том смысле, что почти полностью отказались от перевоплощения в создаваемый ими образ, - так они добивались того, что и публика отказывалась от вживания в образ. Разница, однако, состояла в том, что к Вайгель, в отличие от Андреасен, публика не теряла интереса.       В противоположность Андреасен, Вайгель каждым жестом и каждой репликой вынуждала публику занять определенную позицию относительно происходящего (так что я, сидя в публике, слышал неодобрительные возгласы по поводу поведения рыбачки, ратовавшей за нейтралитет), - и это было следствием того, что сама актриса всегда занимала четкую позицию. Андреасен играла так, что публика покорно следила за всеми происшествиями. Точка зрения рыбачки ("надо быть нейтральным") казалась полностью объясненной средой и тем, что знали зрители из предыстории Тересы, она казалась естественной и, так сказать, не могла быть другой. Изменение ее точки зрения в результате переживания (сын, которого она долго старалась не пустить на войну, погиб от войны, которая - посредством нейтралитета - так и не была устранена из жизни общества) тоже казалось ясным и естественным. Зритель следил за эпизодом естественной эволюции, и в каждый момент этого эпизода проявлялась естественно-научная закономерность. Не были выявлены отдельные противоречия в поведении персонажа: нейтралитет Вайгель - Каррар не полный, не стопроцентный; она не всегда была сторонницей нейтралитета, да и сейчас не окончательно стоит на этом; вспомним ее удовлетворенность мужеством сыновей, воинственные черты ее характера, ее недовольство поведением священника, ее соглашательские свойства и т. д. Героиня, которую представляла Андреасен, была гораздо пассивнее, чем рыбачка в исполнении Вайгель. Все, что случалось, случалось с ней, а не благодаря ей. Да и женщина-боец, в которую Тереса Каррар превращалась в конце, не была у Андреасен бойцом особого, противоречивого характера (бойцом за отказ от насилия). У Вайгель боец за нейтралитет превращался в бойца за ликвидацию войн.       Таким образом, в исполнении Андреасен действие не было достаточно интересным, так что зритель не получал того, что давала ему Вайгель, - а именно, возможности вжиться в образ и вместе с героиней интенсивно и длительно переживать по крайней мере ее эмоции. Зрителю в самом деле не хватало тех гипнотических сил, воздействие которых он обычно испытывал на себе в театре. Ее великолепный отказ от подобных средств воздействия, обусловленный естественной стыдливостью и прекрасным пониманием собственного достоинства, едва ли не стал недостатком ее игры. Для такого метода, когда события изображаются как естественные и лишенные противоречия, нужна, казалось бы, другая система игры, суггестивная система старого театра, - если только при этом зрителю не грозит в слишком большой степени опасность потерять интерес к происходящему.       Из сказанного следует, что Андреасен, которой не хватает опыта и техники игры как для старого, так и для нового театра, имеет две возможности для дальнейшего развития: она может овладеть либо одной, либо другой техникой. Ей надо учиться либо тому, чтобы играть суггестивно, пользоваться вживанием в образ и, добиваясь этого вживания от публики, мобилизовывать сильные эмоции; или же она должна научиться уточнять свою позицию относительно изображаемого ею персонажа и добиваться того, чтобы и публика заняла эту позицию. Если она хочет пойти по второму пути, она должна все то, что в настоящее время она ощущает более или менее смутно, преобразовать в твердое знание и найти возможность сделать это знание знанием публики. Она должна знать, что она делает, и показать, что она это знает. Играя работницу, она отнюдь не должна сама становиться ею, но должна показать, чем работница отличается от женщины из буржуазии или мелкой буржуазии. Особенности работницы она должна представить сознательно, пользуясь особенными средствами.