16 В качестве характерного примера можно указать на крупномасштабные толкования русской истории («русской системы»), развиваемые ю. Пивоваровым и а. Фурсовым.

на продуктивность элиты сказывается прежде всего в том, что смысловые, идейные, идеологические проблемы, от обсуждения и рационализации кото­рых зависят функции социального и — что еще более важно — политическо­го целеполагания, теряют свое должное значение, будучи подменяемыми техно­логическими вопросами их реализации, постепенно приобретающими приори­тетный характер и замещающими сами идеальные цели, трансформирующие идеи и обусловленные ими представления о реальности. Тем самым происхо­дит, во-первых, резкое сокращение многообразия представительства социаль­ных групп и интересов, а во-вторых, подмена многообразных социальных ин­тересов и представлений интересами и представлениями господствующей груп­пировки или режима (или даже отдельных его кланов)¹⁷.

Например, пользуясь своим преимуществом, администрация Путина заяв­ляет о том, что российское общество — в силу давних традиций произвола власти, длительного существования в условиях самодержавия и советского то­талитаризма — отличается крайне низким уровнем гражданского самосозна­ния, либеральные ценности разделяет лишь относительно небольшая часть на­селения и т.п. Все это, безусловно, верно, но из этого делается вывод, что построение демократии и правового государства — это «цель» политического развития, а не «средство» функционирования государства, что демократия не может быть характеристикой реального функционирующего государствен­ного устройства, что для ее достижения необходимы особые методы, время, что нынешнее устройство — это особая «суверенная» демократия, демократия «для народа», а не самоцель. Тем самым руководство страны автоматически превращается в правление «незаменимых», «лучших» или, по крайней мере, «безальтернативных», гарантирующих стабильность положения в обществе, отсутствие кризисов и потрясений, недопущение к власти экстремистов и ра­дикалов.

Это проблема в социологии не новая, именно на нее в свое время (в начале 1910-х гг.) указывал Р. Михельс, выводя свой «железный закон олигархических тенденций» в политических партиях (см.: Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der modernen Demokratie: Untersuchungen über die oligarchischen Tendenzen des Gruppenlebens. Leipzig: Klingenhardt, 1911. S. 159). Михельс описы­вал трансформацию внутри больших партийных организаций, в первую очередь социал-демокра­тической партии Германии, но выводы его, как показали позднейшие исследования социологов, вполне применимы и для больших политических систем в целом, чье возникновение и функцио­нирование носит массовый и идеологический характер. В данном отношении заслуги Михельса заключаются в том, что он конкретизировал и проработал идею М. Вебера о «технологической кастрации» бюрократией «харизмы» политиков. Главным, как подчеркивал Михельс, на этом эта­пе эволюции партий как больших политических систем становится сам «механизм» функциони­рования управления массовыми членами, а не идеальные цели и задачи, не идеологические, не со­держательные вопросы. Ведущая роль в этой трансформации движения в бюрократическую струк­туру принадлежит «партийным вождям», профессиональным функционерам партии, все больше и больше заботящихся о самосохранении организации и своего властного положения в ней, а пото­му идущих на компромисс и соглашения со своими политическими оппонентами для поддержания баланса сил и интересов. Хороший пример подобных процессов можно видеть в недавних зигзагах траектории «оранжевой революции» на Украине.