Отрывок 44

(576 г. по Р. X.; Юстина 12-й)

De leg. gent. 119.

При кесаре Тиверии римские полководцы напали на Алванию, взяли заложников из среды савиров и других народов и возвратились в Византию. Туда же прибыли посланники предавшихся римлянам аланов и савиров, и кесарь принял их благосклонно и радушно. Он спросил у них, сколько денег получали от царя персидского,— этим кесарь предоставил им свободу преувеличивать ложным показанием сколько угодно получаемую сумму и скрывать истину хвастовством и сказал им: «Я вдвое больше буду давать как начальствующим над вами, так и вам самим». Когда варвары это услышали, то им казалось, что они получили особенную ми-{415}лость от Бога, сделавшись подданными римскими. Они донесли кесарю, что Авир недавно возмутился и, ни во что не ставя заложников, перешел на сторону персов. Впоследствии кесарь, имев свидание с посланниками, переговорил с ними о мерах, которые надлежало принять. Он сказал им, что тем, которые пристанут к нему добровольно, будет оказывать благодеяния; а тех, которые не захотят этого, подчинит своей власти.

Отрывок 45

(576 г. по Р. X.)

Из книги восьмой ⁷³

Во втором году правления Тиверия-кесаря, немного времени прежде, нежели произошло описанное здесь о Хозрое, римляне опять отправили посольство к туркам. Посланником был назначен Валентин, один из царских меченосцев ⁷⁴. По возложении на него сего поручения он отправился со своей свитой, взяв с собой и сто шесть турков. Турки уже давно жили в Византии, быв в разные времена посланы туда от своего народа. Одни приведены были Анангастом, который был некогда посланником {416} у турков; другие приехали вместе с Эвтихием. Некоторые прежде сопутствовали Валентину, ибо Валентин дважды был отправлен к туркам в звании посланника; иные сопровождали Иродиана, также и Павла Киликийца; так что всех скифов из племени так называемых турков собралось до ста шести человек. Валентин вышел из столицы со всеми этими турками. Он отплыл на скорых судах, проехал Синоп, Херсон, Апатуру. В песчаных степях... перевалил через горы Таврики, обращенные к полудню ⁷⁵. Он проехал на коне равнины, обтекаемые болотистыми водами, и многие места, поросшие тростником и кустарником и покры-{417}тые водой, также и страну Аккаги, женщины, начальствующей над тамошними скифами. Она была поставлена над ними Анагеем, владетелем племени утигуров. Коротко сказать, римляне проехали многими трудными дорогами и непроездными местами и наконец достигли того края, где были военные знаки Турксанфа, одного из князей туркских. Те, которым досталось в удел управлять племенем туркским, разделили владение его на восемь частей. Старейший единодержец турков называется Арсила. По прибытии к Турксанфу, который приезжающим в ту страну попадается навстречу прежде других князей, Валентин был ему представлен. Он сказал туркскому князю, чтобы тот поздравил римского кесаря; что он для того туда и приехал, чтобы объявить первенствующим туркского племени, что уже Тиверий возведен на степень кесарей; чтобы дружба между римлянами и турками оставалась на прочном основании, равно и договор, заключенный прежде между царем Юстином и Дизавулом, когда Зимарх первый туда прибыл; что Дизавул объявил в то время, что кто друг римлянам, тот и его друг, неприятель их — его неприятель; что этому расположению надлежало оставаться неизменным и непоколебимым. А как тогда римляне вели войну с персами, то Валентин вместе с приветствиями объявил, что надлежало и Арсиле вовремя сделать нападение на персов. Так говорил Валентин. Вдруг Турксанф сказал: «Не вы ли те самые римляне, употребляющие десять {418} языков и один обман?». Выговорив эти слова, он заткнул себе рот десятью пальцами, потом продолжал: «Как у меня теперь во рту десять пальцев, так и у вас, у римлян, множество языков. Одним вы обманываете меня, другим — моих рабов вархонитов. Просто сказать, лаская все народы и обольщая их искусством речей и коварством души, вы пренебрегаете ими, когда они ввергнутся в беду головой, а пользу от того получаете сами. И вы, посланники, приезжаете ко мне, облеченные ложью, да и сам пославший вас обманщик. Я вас убью без малейшего отлагательства, сейчас же. Чуждо и несвойственно туркскому человеку лгать. Ваш же царь в надлежащее время получит наказание за то, что он со мной ведет речи дружественные, а с вархонитами (он разумел аваров), рабами моими, бежавшими от господ своих, заключил договор. Но вархониты, как подданные турков, придут ко мне, когда я захочу; и только увидят посланную к ним лошадиную плеть мою, убегут в преисподнюю. Коли осмелятся взглянуть на нас, так не мечами будут убиты — они будут растоптаны копытами наших коней и раздавлены, как муравьи. Так знайте же это наверное, в рассуждении вархонитов. Зачем вы, римляне, отправляющихся в Византию посланников моих ведете через Кавказ, уверяя меня, что нет другой дороги, по которой бы им ехать? Вы для того это делаете, чтобы я по трудности этой дороги отказался от нападения на {419} римские области. Однако мне в точности известно, где река Данапр, куда впадает Истр, где течет Эвр и какими путями мои рабы вархониты прошли в римскую землю. Не безызвестна мне и сила ваша. Мне же преклоняется вся земля, начинаясь от первых лучей солнца и оканчиваясь пределами запада. Посмотрите, несчастные, на аланские народы да еще на племена утигуров, которые были одушевлены безмерной бодростью, полагались на свои силы и осмелились противустать непобедимому народу туркскому; но они были обмануты в своих надеждах. За то они и в подданстве у нас, стали нашими рабами». Так хвастал Турксанф, человек высокомерный и тщеславный. Валентин, услышав такие речи, сказал ему: «Властитель турков! Когда бы умереть от тебя не было делом жестоким и нечестивым и хуже всякой другой смерти, потому что оно распространило бы между всеми народами неизгладимое о тебе бесславие; если бы дело, никогда прежде не случавшееся, впервые тобой совершенное, не представляло ясное свидетельство, что ты убил посланников, если поступок, по слуху ужасный, не долженствовал быть ужаснее на самом деле, то я бы желал лучше видеть сегодня последний час от твоего меча, нежели слышать, что мой царь находит удовольствие в обмане, что его посланники говорят ложь. Итак, мы умоляем тебя воззреть на нас благосклонно, смягчить свой гнев, умерить кротостью свою ярость и повиноваться общепринятому правилу о послан-{420}никах; ибо мы, посланники,— делатели мира; мы исполнители дел священных. Притом надлежит тебе, преемнику земли и счастья отеческого, принимать благосклонно и отеческих друзей, почитать и их за какое-то отеческое достояние. Дилзивул, отец твой, по собственной воле своей обратился к нашему государству и более захотел быть другом римлян, нежели персов. Со стороны нашего царя эта дружба к вам осталась доныне ненарушимой и неизменной; мы храним к вам ту же самую приязнь. Я уверен, что и с вашей стороны она останется неизменной; ибо чистое расположение к друзьям, не совращающееся с пути долга и приличия, не должно уничтожиться по какой-нибудь неизвестной перемене счастья» ⁷⁶. Услышав сии речи Валентина, Турксанф сказал ему: «Так как вы, приехав сюда, нашли меня в глубокой скорби, ибо недавно умер отец мой Дилзивул, то должно вам, римляне, царапать себе лицо ножом, следуя существующему у нас по усопшим обычаю» ⁷⁷. Валентин и его спутники тотчас {421} же стали царапать себе щеки своими кинжалами. В один из дней сетования Турксанфа четверо скованных военнопленных уннов приведены были к нему для принесения их в жертву вместе с конями их умершему отцу его. Обряды над мертвыми называют турки на своем языке дохиа. Турксанф велел несчастным уннам на варварском языке, перейдя в другой мир, сказать Дилзивулу, отцу его, какую ему... ⁷⁸

Турксанф, совершив установленные обряды погребения отца, говорил еще много с Валентином, потом отпустил его к дальнейшим князьям туркским и к своему родному брату по имени Тард, живущему на горе Эктеле. (Эктел — значит «золотой» ⁷⁹). Когда Валериан отправился к той горе, то Турксанф погрозил, что он начнет с того, что завоюет Воспор. В самом деле, он вскоре отправил Вохана с многочисленным войском турков для завоевания Воспора ⁸⁰. Уже Анагей стоял в тех местах с другою туркскою силою. {422}