Отрывок 38

(366 г. по Р. X.; Инд. 9; Валентин, и Валента I 3)

Ехс. De leg. Р. р. 18, 19; Nieb. 46; Mul. 37.

Император Валент не вел войны ни с внутренними, ни с внешними врагами, как получил {118} известие, что где-то близко находилось скифское войско, вызванное на помощь Прокопием от царя скифского ⁶⁷. Говорили тогда, что приближающиеся скифы были высокомерны, что они презирали всякого, кто им встретится ⁶⁸, были склонны к бесчинствам и обидам и со всеми вели себя заносчиво и дерзко. Валент, в короткое время отрезав им обратный путь в Скифию, поймал их как в сети и велел сдать оружие. Скифы сдали оружие, изъявляя нахальство свое потряхиванием волос ⁶⁹. Рассеяв их по городам, царь держал их под присмотром, нескованных. Вид их тела, вытянутого в безобразную длину, слишком тяжелого для их ног, а в пояснице перехваченного, как Аристотель описывает насекомых ⁷⁰, внушал к ним презрение. Городские жители, принимая их в свои дома и испытывая их бессилие, вынуждены были смеяться над собственной ошибкой. Этих-то молодцов царь скифский требовал обратно. Дело было труд-{119}ное; согласить его со справедливостью было нелегко. Скифский царь говорил, что это войско было отправлено к императору вследствие союза и клятвы. Валент отвечал, что тот, к кому то войско было отправлено, не царь, а что сам он не обязался никакой клятвой. Царь скифский приводил имя Юлиана, утверждая, что он дал войско Прокопию по причине родства его с Юлианом. Он упоминал притом о достоинстве посланников. Император возразил, что и посланники подлежат наказанию, и из них находящиеся налицо задерживаются как неприятели, когда приезжают на помощь к неприятелю. Под этим предлогом возгорелась скифская война. По важности воюющих народов, по великости приготовлений, казалось, ей надлежало распространиться далеко, представить многоразличные и непредвиденные перевороты; однако быстротой и прозорливостью царя она была приведена к твердому и безопасному концу ⁷¹.

Отрывок 39

(374 г. по Р. X.; Инд. 2; Валентин, и Валента I 11)

Ехс. De sent. Mai. Р. 268, 269; Nieb. 74; Mul. 38.

Феодор, причисленный к нотариям, пользовался заслуженным уважением царя ⁷². Он был {120} хорошего рода, был одарен от природы отличными способностями, его наружность соответствовала душевным свойствам; приятность дружеской беседы была приличным и гармоническим украшением его добродетели. Но он, как говорит Омир, незаметно погиб от собственных достоинств. Народ и те из военных, которые искали счастья и жаждали прибыли, узнав, как он кроток, снисходителен и доступен, немедленно употребили необоримо страшное даже и для людей с умом средство — лесть и действовали ею, как стенобитной машиной, против которой не устоять. Эти люди вывели молодого человека из пределов благоразумия и осторожности и воспламенили в нем неистовую и опасную страсть к верховной власти.

Говорят, что любостяжание — источник всех {121} пороков и что оно и самому порочному не приносит ни пользы, ни приятности. Безрассудная часть души ⁷³, орошенная сим источником, возбужденная излишней жадностью к деньгам, произвела между людьми раздор; а раздор, увеличившись, породил войны и убийства; плод же убийств — истребление и пагуба человеческого рода ⁷⁴,— и все это происходило при Валенте ⁷⁵.