Отрывок 17

Император Юлиан

(360 г.; Инд. 3; Конст. I 24; Юлиана Авг. 1)

Ехс. De legat. Mai 300; Nieb. 46; Mul. 15.

Когда Юлиан был провозглашен императо-{102}ром, со всех сторон съезжались к нему посольства и от разных народов подносимы были ему золотые венцы ³⁷. Тогда и жители Ионии выпросили у него все то, чего желали, и важное, и маловажное. Лидяне получили больше, нежели могли желать. Ритор Эвнапий был их посланником. Он был так счастлив в этой должности, что по повелению императора защищал одно спорное дело в суде и выиграл его ³⁸. Писон из Клазомен отличался также своими речами. {103}

Отрывок 18

Suidas, ’Ι λιανός.

Многие тяжебные дела доходили до Юлиана. Все вполне удовлетворялись правосудием судящего их. В тяжбах не было отлагательства, обращающего несправедливое в законное посредством обычных (принятых) бумаг, которыми пользуются люди несправедливые и захватившие чужое. Надлежало немедленно доказать свое право согласно с истиной; медленность и отлагательство считались подозрительными. Итак, Юлиан был в этих делах тягостен и неприятен. Племя дурных и несправедливых людей восставало против него. Нельзя было уже ни обижать, ни скрываться, обидев кого-нибудь; еще тягостнее делала Юлиана для дурных людей его доступность. Во время частых выходов его на священных жертвоприношениях позволено было говорить с ним всякому, кто в нем имел нужду, потому что он был от природы кроток и снисходителен. Он нисколько не заботился о ругательствах и досаде дурных людей ³⁹.

Отрывок 19

Suidas, Σαλούστιος.

Салустий, эпарх двора при Юлиане, был в {104} высокой степени человеколюбив. Он (Юлиан) был до того кроток и снисходителен ко всем, что изъявил отличное уважение к Маркеллу, обидевшему его некогда, во время его кесарства, и по этой причине бывшему в большом страхе. Он (Юлиан) наказал молодого сына его, который был изобличен в возмущении по дружбе с Константием, но самого Маркелла всегда чтил ⁴⁰.

Отрывок 20

Ехс. De sent. Mai. P. 259; Nieb. 67; Mul. 18.

1. Несведущие вообще одерживают верх числом, сведущие — упражнением. Причудливость судьбы не имеет места в том, что совершается по правилам искусства; а где нет искусства, там преобладает случайность. Мы видим, что и в других учениях предполагаемое дело может быть исполнено людьми, упражнявшимися в этом деле, а не людьми неопытными и неучеными.

2. Всякое военное предприятие лучше удается, когда производится скрытно. Кто на войне скрывает свои намерения, тот ведет дела свои лучше того, кто приступает к ним явно и дерзко.

3. Киник Ираклий ⁴¹ приглашал Юлиана на свои {105} уроки, давая ему чувствовать, что они будут ему полезны для царствования. Юлиан, подивившись такому необычайному обещанию, пошел на урок. Но он не нашел того, чего ожидал, поэтому и написал в ответ Ираклию речь, в которой показал и силу, и недосягаемость своей натуры. Читатели были поражены силой этой речи, они преклонились пред его добротой за то, что он рассеял свой царский гнев в сфере литературного самолюбия. Еще и другой речью почтил он этого киника ⁴².

Отрывок 21

Suidas, ‛Υπαίθριον.

Максим и Приск были людьми образованными, но малосведущими в делах общественных ⁴³. {106}

Отрывок 22

Suidas, ’Ίλη.

Отряд конных латников, состоявший из четырехсот человек, ворвался в арьергард ⁴⁴.

Отрывок 23

Suidas, ‛Οισυίνας.

Парфы имели щиты и шлемы ивовые, сплетенные по обычаю их родины ⁴⁵.

Отрывок 24

Ехс. De sent. Mai. P. 260; Nieb. 68; Mull. 22.

(363 г. по Р. X.; Инд. 6; Юл. Имп. 2)

1. Война Юлиана с персами была во всей силе. Юлиан силой разума или внушением богов уже предвидел скрывавшееся еще тогда движение скифов, и потому писал он в одном письме: «Скифы теперь спокойны, но, может быть, не всегда будут спокойны». Так далеко простиралась предусмотрительность его о будущем! Он уже предвидел, что скифы только во время его царствования останутся в покое. {107}

2. Лежащее перед Ктисифонтом поле ⁴⁶, сперва обращенное Юлианом, как говорил Эпаминонд, в орхестру войны, потом обращено им в Дионисову сцену, на которой он дал воинам отдых и удовольствие.

3. В предместьях Ктисифонта было такое изобилие в съестных припасах, что это излишество угрожало опасностью испортить воинов негой.

4. Человек, по-видимому, склонен к зависти. Воины, не умея достойно похвалить то, что происходило, судили об ахеянах с башни ⁴⁷: каждый из них хотел казаться отличным тактиком и необыкновенно умным человеком.

Было о чем поболтать; а Юлиан, держась прежних мыслей, возвращался в свою землю.