Раздел 2. Идейно-художественная концепция повести «пиковая дама»

«Пиковая дама» писалась Пушкиным в Болдине осенью 1833 года. Сюжет повести заключается в игре, а трагедия Германа – в обмане и проигрыше. Курьёзный случай, ставший известным Пушкину, дал толчок к сюжетному замыслу «Пиковой дамы». Пушкин сообщил своему другу Нащокину, что главная завязка повести не вымышлена. Молодой князь Голицын рассказал ему, что однажды сильно проигрался в карты. Пришлось пойти на поклон к бабушке Наталье Петровне Голицыной, надменной и властной, и просить у неё денег. Она ответила отказом, но раскрыла секрет трёх выигрывающих карт, сообщённый ей знаменитым в своё время графом Сен-Жерменом. Внук поставил на эти карты и отыгрался.

В этом рассказе Пушкин уловил зерно сюжета.

Повесть Пушкина «Пиковая дама» была опубликована в 1834 г. в «Библиотеке для чтения» и была хорошо принята читателями журнала. «Пиковая дама», - пишет П.В. Анненков, - произвела при появлении своём…всеобщий говор и перечитывалась, от пышных чертогов до скромных жилищ, с одинаковым наслажденьем…». (П.В. Анненков. Материалы для биографии А.С. ПУШКИНА. "Современник" Москва,1984) Успех повести был предопределен занимательностью сюжета, в повести видели только литературную безделку. Некоторые читатели обнаружили в ней изображение реальной ситуации, узнали в персонажах реальных людей.

Все отзывы были похвальными, но в сравнении с оценками других произведений Пушкина, отношение к «Пиковой даме» всё-таки было прохладное. Пушкина хвалили только за занимательность сюжета и изящность стиля и упрекали в отсутствии идеи. Такая оценка отчётливо выразилась у В.Г. Белинского: «”Пиковая дама” - собственно не повесть, а мастерский рассказ. В ней удивительно верно очерчена старая графиня, её воспитанница, их отношения и сильный, но демонически-эгоистический характер Германа. Собственно это не повесть, а анекдот… Но рассказ – повторяем – верх мастерства…»(Белинский В.Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах). Мы можем утверждать, что литературные критики не смогли понять, что такое «Пиковая дама» - изящный анекдот или начало новой русской прозы.

П.А. Вяземский писал, что в жизни дворянства игра в карты занимала большое место и что писатели показывали эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Можно сказать, Пушкин отдал дань тогдашней моде, написав повесть об игроке. Мечта о мгновенном обогащении – или жажда острых ощущений, жажда борьбы с Судьбой – две одинаково сильные страсти – приводили молодых людей к игорному столу. Проигрыш приводил в отчаяние – одни стрелялись, другие, как Герман, сходили с ума.

« - Случай! – сказал один из гостей. – Сказка! – заметил Герман». Пушкин,376

Перед нами две реакции на рассказ Томского, героя «Пиковой дамы». По сути, это две оценки анекдота. Обо всем, что случится дальше, можно сказать – «случай» или «сказка». Кажется, что реплики взаимоисключают друг друга. У Пушкина обе эти силы действуют в неразрывном единстве. То чудо, которое решает судьбу героев, как они сами ее для себя выбрали, - как Герман случайно выбрал пиковую даму вместо туза – «обдернулся».

Ко времени написания повести в России уже сложились более или менее устойчивые представления о немецком характере. Это, прежде всего немецкая аккуратность, пунктуальность, доходящая до педантизма. Считалось, что немец живет рассудком, а русский – чувством. Немец сдержаннее, а русский непосредственнее. «Герман немец: он расчетлив, вот и все!» (Пушкин 374) - говорит Томский, объясняя нежелание своего приятеля вступать в игру. Но Герман – еще и «сын обрусевшего немца». В герое сосуществуют противоположные качества: страстность и неуемность относятся к русскому началу, самообладание и внутренняя дисциплина – к немецкому. Противоположность душевных качеств выражается в отношении Германа к идее обогащения. Его жизненное правило: «расчет, умеренность и трудолюбие» (Пушкин 382) – установка на постепенное накопления. А мысль о карточном выигрыше, которую Герман подавляет, но которой, в конце концов, поддается, есть нарушение установки на постепенность накопления.

В первом случае все события развиваются логично и правильно. Во втором случае открывается возможность для вмешательства неконтролируемых сил, за которыми можно подозревать присутствие сил потусторонних, высших.

А.С. Пушкин внимательно следил за новинками европейской литературы, где появлялся «романтический злодей» с профилем Наполеона и душой Мефистофеля – этакий литературный двойник Германа. В «Пиковой даме» популярный тогда жанр «неистовой литературы» получает сложный, глубоко серьезный отклик.

Среди произведений «неистовой литературы», которые можно соотнести с «Пиковой дамой», несомненно, самым выдающимся и оказавшим на нее наиболее глубокое воздействие, была повесть В. Гюго «Последний день приговоренного к смерти». В этом произведении Гюго провозгласил идею абсолютной ценности человека, подойдя к проблеме преступления и наказания с двух разных точек зрения: моральной и социальной. Идейно – композиционным центром произведения Гюго является сон приговоренного, разговор его с таинственной старухой. Этот сон произвел на Пушкина большое впечатление (известны два отзыва Пушкина о повести). В конце III главы «Пиковой дамы» образ графини явно перекликается с образом старухи у Гюго.

Гюго показал духовный кризис, гибельный тупик обособленного сознания, порожденный преступлением. Образ старухи из страшного сна Раскольникова у Достоевского тоже имеет явную перекличку со сном приговоренного.

Если бы Пушкин, как впоследствии Достоевский, изображал борьбу нравственных принципов в самом герое, то именно личностный аспект придавал бы разрушению «наполеоновских планов» трагический смысл. Но этого в «Пиковой даме» нет. У Пушкина «голос совести» - присутствие в душе «героя» обыкновенного человека. Поэтому Пушкин вносит в повесть иронически-снижающий оттенок, соотнося тему судьбы с эпиграфом, удостоверяющим «тайную недоброжелательность» ссылкой на «новейшую гадательную книгу».

Отсутствие духовности столичного дворянства того времени раскрывается во время карточной игры – карты сеяли иллюзию равенства игроков за карточным столом. Стоило Германну проиграть, и к нему сразу же пропал интерес, он как бы перестал существовать и для молодых офицеров, и для генералов, и для тайных советников. Автор должен был рассеять данную иллюзию, порождаемую картами. Сословно-чиновный принцип действует неизменно и всегда – даже за карточным столом. Пушкин изобразил сословно закрытый мир. Германн здесь чужой, случайный человек, он мелькнул на их горизонте и исчез навсегда.

Как известно, излюбленной игрой был «фараон». В первый день Германн поставил на карту 47 тысяч: «Герман вынул из кармана банковый билет и подал его Чекалинскому, который бегло посмотрев его, положил на Германову карту. Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка. «Выиграла!» - сказал Герман, показывая свою карту…На другой день вечером он опять явился у Чекалинского. Хозяин метал. Герман подошёл к столу; понтёры тотчас дали ему место. Чекалинский ласково ему поклонился. Герман дождался новой тальи, поставил карту, положив на неё свои сорок семь тысяч и вчерашний выигрыш. Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семерка налево. Герман открыл семерку. Все ахнули… В следующий вечер Герман явился опять у стола…Герман стоял у стола, готовясь один понтировать противу бледного, но всё улыбающегося Чекалинского. Каждый распечатал колоду карт. Чекалинский стасовал. Герман снял и поставил свою карту, покрыв ее кипой банковых билетов… Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево туз. «Туз выиграл!» - сказал Герман и открыл свою карту. «Дама ваша убита», - сказал ласково Чекалинский. Герман вздрогнул: в самом деле. Вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдёрнуться». ( Пушкин 396-397)

Скорее всего, Германн проиграл, поскольку в новой колоде со свежей краской Германн, найдя туз, потянул и склеившуюся с ним даму. Покойная графиня не обманула, налево действительно выпал туз.

Германн – «сын обрусевшего немца», «душа Мефистофеля, профиль Наполеона». Германн впитал в себя чисто национальные качества: расчёт, умеренность, трудолюбие. Но он не «чистый» немец, он сын обрусевшего немца – свои три верные качества он намерен использовать в Наполеоновских целях, он задумал стать богатым. Он играет с Лизаветой Ивановной в любовь, но хочет добиться совершенно другой цели. Германн играет и с графиней. Проникнув в её спальню, он обращается к старухе «внятным и тихим голосом», он наклоняется «над самым её ухом», то сердито возражает, то обращается к её чувствам «супруги, любовницы, матери», то вдруг, стиснув зубы, «вынул из кармана пистолет». Германн попытался обмануть саму стихию жизни. Германн всё рассчитал, но жизнь не поддаётся расчёту, в ней царит случай.

Повесть постоянно держит читателя на грани реального и фантастического, не позволяя окончательно склониться в ту или иную сторону. Читатель ощущает себя на грани двух миров: реального, где всё объяснимо, и фантастического, где всё случайно и странно.

Все традиционные приемы и сюжетные мотивы органично вросли в пушкинское произведение и наполнились у него новым смыслом и содержанием. Фантастика легко и органично входит в общую атмосферу повести, хотя и не растворяется в ней. В «Пиковой даме» сохранена граница между фантастикой и реальностью, но эта граница не установлена. Автор как бы не берется ее определить, отсюда – бесконечность колебаний. Атмосфера фантастического создается в повести за счет непрестанного колебания между фантастическим и реальным объяснением происходящего, но неясность распространяется и на реальные образы и события.

Двойственность происходящего поддерживаются в «Пиковой даме» также благодаря подчеркнутой неопределенности позиции автора. По наблюдениям В.В. Виноградова, «образ субъекта так же неуловим, противоречив и загадочен, как сама действительность повествования». Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы». — В кн.: Пушкин. Временник», вып. 2. М.—Л., 1936, с. 113 В самых загадочных сценах повести (появление Германна в спальне графини, явление призрака) автор не дает своей оценки происходящего, перепоручая ее Германну. Автор только бесстрастно констатирует, что именно видел Германн. Действительно это было или только примерещилось Германну? Вопрос остается открытым. Как заметил С. Г. Бочаров, автор «не знает» именно того, что относится к «тайне». Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М., 1974, с. 193.

Непроясненность и недосказанность заложена в самой структуре стиля «Пиковой дамы». Как показал В.В. Виноградов, здесь «смысловая связь основана не на непосредственно очевидном логическом соотношении сменяющих друг друга предложений, а на искомых, подразумеваемых звеньях, которые устранены повествователем». Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы», с. 140.

Этот принцип двоемирия воплощён в повести в самих картах: это простые знаки, "ходы" в игре и в тоже время они используются в гадании, где каждая карта приобретает свой особенный смысл. Эти два плана накладываются друг на другу и тогда такой расклад карт превращается в текст, посланный Герману самой Судьбой.

Выводы