Раздел 1. История изучения связи ф.М. Достоевского и а.С. Пушкина

Повесть «Пиковая дама» является прецедентым текстом для Ф. М. Достоевского. Многие мотивы и образы этого произведения нашли отражение в романах писателя. На этот счет существует много научных трудов. В литературоведении вопрос о влиянии произведений Пушкина на творчество Достоевского был поднят только в начале XX века. Ранее критики акцентировали внимание на речи, произнесенной Ф.М. Достоевским 8 июня 1880 г. на заседании Общества любителей российской словесности и опубликованной 1 августа 1880 года в «Дневнике писателя». Писатель так говорит о великом поэте: «”Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа”, – сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое. Да, в появлении его заключается для всех нас, русских, нечто бесспорно пророческое. Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению тёмной дороги нашей новым направляющим светом» Достоевский Ф.М. Дневник писателя. М.: Эксмо, 2011. – 736 с.

Одной из первых попыток обозначить связь творчества Достоевского с наследием Пушкина является работа Д. Мережковского «Пушкин» (1896), автор которой замечает: «Все говорят о народности, о простоте и ясности Пушкина, но до сих пор никто, кроме Достоевского, не делал даже попытки найти в поэзии Пушкина стройное миросозерцание, великую мысль» Далее критик пишет: «Достоевский отметил удивительную способность Пушкина приобщаться ко всяким, даже самым отдаленным культурным формам, чувствовать себя как дома у всякого народа и времени» Мережковский Д.С. Пушкин II Пушкин в русской философской критике. Конец XIX - первая половина XX вв. - Москва: Книга, 1990. - С. 92-160. Однако критик пишет, что ни Гоголь, ни Достоевский не отметили в творчестве поэта одной значимой черты: «Пушкин первый из мировых поэтов с такою силою и страстностью выразил вечную противоположность культурного и первобытного человека» (тоже). Именно Пушкин первым выразил идею бунта против культуры и возвращение к природе, поскольку «всякая внешняя культурная форма есть насилие над свободою первобытного человека» (тоже).

Когда б оставили меня

На воле, как бы резво я

Пустился в темный лес!

Я пел бы в пламенном бреду,

Я забывался бы в чаду

Нестройных, чудных грез,

И я б заслушивался волн, И я глядел бы, счастья полн, В пустые небеса;

И силен, волен был бы я,

Как вихорь, роющий поля,

Ломающий леса…

А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. том 2 с. 384-386

Также автор в своей статье указывает на глубокую связь между Онегиным, героями Байрона, Печориным и Раскольниковым. Тем не менее, это не подражание, а попытка всей русской литературы развенчать демонического героя. «Онегин не способен ни к любви, ни к дружбе, ни к созерцанию, ни к подвигу. Как Алеко – по выражению старого цыгана – он «зол и смел». Как Печорин и Раскольников, он – убийца, и преступление его так же лишено силы и величия, как и его добродетели. Он вышел целиком из ложной, посредственной и буржуазной культуры» (тоже). Исследователь делает акцент на том, что Пушкин «Евгением Онегиным» очертил горизонт русской литературы, и все последующие писатели должны были двигаться и развиваться в пределах этого горизонта. Жестокость Печорина и доброта Максима Максимовича, победа сердца Веры над отрицанием Марка Волохова, укрощение нигилиста Базарова ужасом смерти, смирение Наполеона-Раскольникова, читающего Евангелие, наконец, вся жизнь и все творчество Льва Толстого – вот последовательные ступени в развитии и воплощении того, что угадано Пушкиным.

В первой половине XX века изучение связей между Пушкиным и Достоевским становится более интересным для литературоведов: ученые еще не говорят о систематическом обращении Достоевского к пушкинскому творчеству, но поиск пушкинских образов, идей, мотивов ведется широко.

Эта тема раскрывается в статьях Д.Д. Благого, К.К. Истомина, A.JI. Бема и др. Работы последнего можно считать основополагающими в исследовании взаимодействия двух авторов.

Вторая половина XX века, особенно 80 – 90-е годы – период, когда интересы исследователей сосредоточены на поиске пушкинских мотивов в творчестве Достоевского и на анализе взаимодействия авторских поэтик. Так, вопроса о связи поэтики Достоевского с пушкинской традицией в разной степени касались такие исследователи, как С.Г. Бочаров, О.Г. Дилакторская, Т.А.Касаткина, Л. Аллен, Р.Г. Назиров, Е.А. Маймин, A.B. Князев и др. Е.А. Маймин подчеркивает, что соединение в прозе Пушкина необычайного и обыденного «предвещает Достоевского и характер воздействия его произведений на читателя» Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М.: Наука, 1981.

Чаще всего в литературе, посвященной изучению проблем взаимосвязи творчества двух писателей, встречаются работы об отражении в произведениях Достоевского элементов пушкинского художественного языка или мотивов «Маленьких трагедий», «Станционного смотрителя», «Гробовщика», «Капитанской дочки», «Бориса Годунова», «Египетских ночей» и «Пиковой дамы». Также опубликовано немало работ об общих чертах в мировоззрении двух авторов и влиянии творчества Пушкина на сознание Достоевского.

Безусловно, творчество Достоевского органически связано не только с произведениями Пушкина – исследователями отмечено влияние на писателя Э. Сю, Ч. Диккенса, И.С. Тургенева и др. Но именно творения Пушкина занимали особое место в сознании Достоевского-художника, что объясняется, прежде всего, его отношением к феномену гения Пушкина, к его роли для русского самосознания, русского человека вообще.

Но есть такие пушкинские произведения, к которым Достоевский обращается в своем творчестве регулярно, систематически. К их числу относится повесть «Пиковая дама», которую писатель осознанно выделял из всего творческого наследия поэта. Так, свою позицию относительно «Пиковой дамы» Достоевский открыто проговаривает в письме Ю.Ф. Абаза от 15 июня 1880 г., в котором дает высочайшую оценку «гениального осуществления близкого себе взгляда на роль фантастического элемента в искусстве» Писатель пишет в этом письме: «Фантастическое должно до того соприкасаться с реальным, что вы должны почти поверить ему. Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал “Пиковую даму” - верх искусства фантастического. И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразное с его мировоззрением, а между тем в конце повести, т.е. прочтя ее, Вы не знаете как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству духов». ( Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние. - Т. 30, кн. 1. - 1983. -С. 192). Так же открыто высказывается Достоевский в рабочих тетрадях 1875-1877: «Повесть “Пиковая дама” - верх художественного совершенства – и “Кавказские повести” Марлинского явились почти в одно время, и что же - ведь немногие тогда поняли высоту великого художественного произведения Пушкина». Тамарченко Н.Д. «Вещий сон» и художественная реальность у Пушкина и Достоевского («Капитанская дочка» и «Бесы») // Сибирская Пушкинистика сегодня: Сб. научн. статей. - Новосибирск, 2000. - С. 329-341.

Особое внимание Достоевского к пушкинскому Герману можно обнаружить в романе «Подросток». О том же говорят современники писателя в своих воспоминаниях. Так, о постоянном интересе Достоевского к этому образу говорит дневниковая запись М.А. Поливановой, которая стала свидетельницей восторженного отзыва Достоевского о недавно перечитанной им «Пиковой даме»: «Мы пигмеи перед Пушкиным, нет уж между нами такого гения …, - восклицал он. – Мне самому хочется написать фантастический рассказ. У меня и образы готовы…, - точно в лихорадке, с блеском в глазах, он стал говорить о «Пиковой даме» Пушкина. – Тонким анализом проследил все движения души Германна … и страшное внезапное поражение, как будто он сам был тот Германн». (Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. - М.: Художественная литература. - Т.2. - 1990. -С. 436-437).

Это внимание Достоевского к пушкинской повести было замечено не сразу – исследователи начинают изучать интертекстуальные связи только начиная с 20-х годов XX в. Одним из первых открыл эту связь A.JI. Бем, определивший своим сопоставлением «Пиковой дамы» и «Игрока» появление и развитие целого исследовательского направления в изучении творчества Достоевского.

Сегодня в литературоведении накоплено уже большое количество материала, касающегося взаимосвязи этой пушкинской повести и целого ряда произведений Достоевского. Изучению вопросов влияния «Пиковой дамы» на творчество Достоевского посвящены исследования таких авторов, как М.М. Бахтин, В.В. Виноградов, Д.Д. Благой, Э.М. Афанасьева, Г.В. Краснов, Б.С. Кондратьев, Н.Ф. Буданова, К. Кроо и др.

В работах этих ученых связи произведений Достоевского с пушкинским наследием рассматривались с самых разных позиций, например: с точки зрения «влияния на поэтику Достоевского сюжетообразующих элементов повести Пушкина» ( Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Художественная литература, 1972.-С. 121-122. ), с позиций теории интертекстуальности ( исследователи Р.Г. Назиров, Э.М. Афанасьева и др.), с точки зрения поиска в наследии Достоевского «литературных прототипов» из произведений Пушкина ( литературоведы А.Л. Бем, Г.В. Краснов и др.), с позиции рассмотрения фантастического элемента в различных произведениях двух авторов.

В плане выбора материала для изучения взаимодействия поэтики Пушкина и Достоевского исследовательский интерес чаще всего направлен на изучение связи пушкинской повести с романами «Бесы», «Игрок», «Преступление и наказание», «Подросток» и «Братья Карамазовы». Среди этих произведений явно выделяется роман «Преступление и наказание», в котором исследователи видят самые различные проявления связи с пушкинской повестью. Большая часть работ посвящена сопоставлению элементов в поэтике двух произведений. Так, В.В. Виноградов в своей статье о «Пиковой даме» одним из первых отмечает параллели между смеющейся старушонкой из сна Раскольникова и усмешкой графини ( Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М.: Наука, 1999. - С. 667.). Отмечает родство двух героинь и М.М. Бахтин: «Образ смеющейся старухи у Достоевского созвучен с пушкинским образом подмигивающей в гробу старухи графини и подмигивающей пиковой дамы на карте» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Художественная литература, 1972.-С. 121.). Он подчеркивает «существенное созвучие двух образов, а не их случайное внешнее сходство (там же с. 124).

Рассмотрению взаимосвязи снов в «Пиковой даме» и снов Раскольникова посвящена работа Б.С. Кондратьева и совместная монография Б.С. Кондратьева и Н.В. Суздальцевой «Пушкин и Достоевский. Мир. Сон. Традиция». Э.М. Афанасьева отмечает взаимодействие романа Достоевского с повестью Пушкина на сюжетном и идейном уровне. Например: композиция романа Достоевского и пушкинской повести построена из 6 частей и заключения-эпилога; Германн и Раскольников имеют сходство во внутренних установках, оба героя суеверны, связаны с наполеоновской идеей и др.

Однако наиболее основательно в исследованиях, посвященных изучению творчества Достоевского, изучена параллель главных образов – Германна и Раскольникова. На эту параллель указывал Н.Я. Берковский, отмечая, что в фамилии Раскольникова «сидит и тема Германна».

(Берковский Н.Я. О «Пиковой даме»: (Заметки из архива) / публ. Виролайнен М. Н. // Русская литература. -1987.-№ 1.-С.63.) Е.Ф. Буданова рассматривает Раскольникова, Алексея из «Игрока», Ивана Карамазова и Германна как «героев одной идеи»; также она выявляет «пушкинское начало» в создании образа Раскольникова ( Буданова Н.Ф. Поэтика фантастического: Достоевский и Пушкин // Pro memoria: Памяти акад. Г.М. Фридлендера (1915-1995). СПб.: Наука, 2003.- С. 106-115.)

Р.Г. Назиров видит сходство Германна и Раскольникова в проявлении в романе Достоевского замысла пушкинской повести – «фабулы трагедии узурпатора», которая «обрела в трансформации Достоевского новую развязку – раскаяние убийцы и возвращение «новой жизни» (. Назиров Р.Г. Традиции Пушкина и Гоголя в русской прозе. Сравнительная история фабул: Автореф. дис. . д-ра. фил. наук. Екатеринбург, 1995. -46 с.)

Несколько важных открытий сделал Д.Д. Благой. Сопоставляя «Преступление и наказание» с «Пиковой дамой» («наполеоновская» идея-страсть возможность или невозможность перешагнуть через кровь и др.), он отмечает, что «еще важнее, чем эти совпадения, сама интерпретация Достоевским повести Пушкина и его героя, не менее, если не более существенная, чем «открытие» им огромного значения «Станционного смотрителя» (Благой Д.Д. Душа в заветной лире. М.: «Советский писатель». - 1979. -622 с.). Согласившись с этим наблюдением, можно сказать, что не только изучение пушкинского текста позволяет понять его значение в произведениях Достоевского, но и анализ поэтики Достоевского позволяет сделать новые наблюдений над текстом «Пиковой дамы».

Внимание венгерской исследовательницы К. Кроо сосредоточено на изучении связей с «Пиковой дамой» не только в «Преступлении и наказании», но и в романе «Игрок». При этом К. Кроо Германна определяет как «квазихудожника», «квазиактера, который вовлекает в свою игру партнера, Лизавету» (Кроо К. «Творческое слово» Ф.М. Достоевского герой, текст, интертекст. - СПб.: Академический проект, 2005. - 288 с. («Современная западная русистика», т. 54) - С. 11.). Сумасшествие героя, традиционно трактуемое как отрицательная характеристика Германна и героев, для которых он является литературным прообразом, у К. Кроо теряет свою отрицательную окраску, становясь результатом его «литературного творчества». Безумие Германна К. Кроо описывает «как отклонение от принятых норм созерцания мира» (то же), в этой «оригинальности» (то же) Германна обнаруживается причина его разрыва с внешним миром.

Внимание других исследователей, изучающих связи романа «Игрок» с «Пиковой дамой» сосредоточено на поиске проявлений мотива игры, сопоставлений между образами Германна и Алексея как героев, охваченных страстью игры. Одним из первых отмечает параллель между этими героями А.Л. Бем: «Уже в “Игроке” намечается у Достоевского лишение пушкинского Германна того романтического ореола, которым он окружен». Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. - М., 2001. - С. 96-98. Достоевский, по словам А.Л. Бема, «переосмысливает трагедию Германна, вкладывая в нее тот “моральный стержень”, которого ей не доставало» (там же). На связь образов Германна и Алексея указывает и Ю.М. Лотман. Лотман Ю.М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллин: Александра. - Т. 2. - 1992. - С. 415. По мнению Р.Г. Назирова, в «Игроке» Достоевский меняет взгляд на идею пушкинской повести и прорабатывает в романе не «трагедию узурпатора», а «фабулу роковой игры». Назиров Р.Г. Традиции Пушкина и Гоголя в русской прозе. Сравнительная история фабул: Автореф. дис. д-ра. фил. наук. - Екатеринбург, 1995. - С. 43

Подводя итоги рассмотрения работ о взаимосвязи пушкинской повести с произведениями Достоевского, необходимо отметить выводы, к которым приходят исследователи при анализе роли «Пиковой дамы» в контексте Достоевского и интертекстуальных связей с этой повестью. Так, важные замечания по данному вопросу сделаны К. Кроо. Она считает, что «Пиковая дама» как прототип «Игрока» «прямо приводит к смысловому миру остальных произведений» Достоевского, являясь в поэтике Достоевского «активным смыслопорождающим механизмом» (см. то же).

Сходным образом оценивает принципы присутствия «Пиковой дамы» в творчестве Достоевского Н.Ф. Буданова, описывая взаимодействие повести с произведениями Достоевского как «отталкивание от пушкинских образов», которым «Достоевский дает новую жизнь» (см. то же).

Но при огромном количестве работ по изучению связей «Пиковой дамы» с произведениями Достоевского эта тема далеко не исчерпана. Высказывание Д.Д. Благого почти тридцатилетней давности, на наш взгляд, продолжает оставаться актуальным: «Несмотря на многое уже сделанное, тема эта – одна из существеннейших тем истории развития литературы – и до сих пор не может считаться решенной; заключенный же в ней парадокс так и остается необъяснимым». Благой Д.Д. Указ. соч. - С. 501. С одной стороны, эта «нерешенность» темы связана с более детальной проработкой связей «Пиковой дамы» и крупных произведений Достоевского и невниманием к малым формам, к раннему творчеству Достоевского. Это очень важно, поскольку оно содержит в себе многие темы, типы, сюжеты, позднее широко развернутые в романах. Одна из причина этого факта кроется, на наш взгляд, в том, что в малой прозе обращение писателя к тексту пушкинской повести более редкое и тонкое.

В основном изучение вопросов связи творчества Пушкина и Достоевского шло путем, намеченным А.Л. Бемом и M. М. Бахтиным: углублялось рассмотрение связей пушкинской повести с романами Достоевского, отмечались созвучия с некоторыми другими произведениями. Наряду с «Преступлением и наказанием», «Игроком», «Бесами», «Братьями Карамазовыми», связи с «Пиковой дамой» могут быть прослежены в «Господине Прохарчине», «Неточке Незвановой», «Белых ночах», «Дядюшкином сне», «Кроткой» и других рассказах и повестях Достоевского.

Такая частотность обращений Достоевского именно к одной пушкинской повести нуждается в особом изучении. Для Достоевского «Пиковая дама» оказалась одним из самых продуктивных пушкинских произведений. Его обращения к этому произведению носят регулярный, системный и специфичный характер.

Действительно, именно «Пиковая дама» среди других произведений Пушкина, находившихся в поле творческого зрения Достоевского, оказалась самым плодотворным произведением для Достоевского. Он не просто цитирует или намекает на «Пиковую даму», но и повторяет элементы и принципы ее построения, играет ими, отбирает и реконструирует согласно принципам своей собственной поэтики. При этом совокупность произведений, имеющих отсылки к «Пиковой даме» образуют некий особый текст – «Пиковая дама» Пушкина в произведениях Достоевского.

Основная причина способности пушкинской повести порождать большое количество идей, образов и вариаций у Достоевского заключается в ее особом положении в культуре – положении знакового текста, оказавшего колоссальное влияние на дальнейшее развитие культуры и литературы. Необходимость описать «Пиковую даму» как особый ядерный текст в культуре возникла при осознании ее колоссального влияния на «послепушкинское культурное пространство». Говоря о Пушкинском сверхтексте, нужно отметить, что и описание только одной из его единиц – задача колоссальная, но изучение сегмента, связанного с проекциями «Пиковой дамы» Пушкина в произведениях Достоевского», – задача выполнимая.

Выводы