Рассказ

Вот нечто удивительное и ужасное из того, что бывает при этом. Я знаю человека, сердце которого охватило безумие из-за любимой, от него удалившейся и его избегавшей, и терпел он страсть некоторое время. И потом послали ему дни дивное предзнаменование близости, которое приблизило его к осуществлению надежды, и когда между ним и пределом его мечтаний оставалось лишь время сказать «нет!», — вернулись разрыв и отдаление еще большее, нежели прежде.

Я сказал об этом:

До судьбы моей была у меня нужда — сочетало ее отдаленье с Юпитером,

И привел ее Аллах ко мне по милости, но только лишь она приблизилась на полет камня,

Отдалил он ее от меня, и как будто она не являлась глазам и видна не была.

Я сказал еще:

Приблизилась надежда, и протянул я, чтоб взять ее. руку, но отвернулась она, направляясь к небесным воротам.

И стал я лишенным надежды, а был я уверен, и пребывает надежда со звездами, а она близ меня обитала.

И был я внушавшим зависть, а стал я завистником, и надеялись на меня, а теперь я сам надеюсь.

Такова уж судьба с возвращеньем своим и движеньем — пусть не питает доверья к судьбе тот, кто разумен.

Затем следует разрыв из ненависти, и тут заблуждаются сказания, и истощаются ухищрения, и великим становится бедствие. Вот что оставляет умы смущенными, и тот, кого поразила такая беда, пусть присматривается к возлюбленному его возлюбленной и стремится к тому, что приятно любимой, и надлежит ему избегать того, что, как он знает, любимой неприятно. Иногда это смягчает любимую к любящему, если любимая из тех, кто знает цену согласию и тому, что ее желают, а кто не знает цены этому, того нет надежды вернуть, — напротив, твои добрые дела для него проступки. И если не может человек вернуть любимую, пусть стремится он к забвению и пусть взыскивает со своей души за беды свои— и неудачи и старается достичь желаемого, каким только возможно способом. Я видел человека с таким свойством, и скажу об этом отрывок, который начинается так:

Послан в испытание мне человек, — когда бы поставил я перед ним смерть, наверное молвил бы он: — О, если бы был я в могиле!

Оттуда же:

Не виновен я, если гоню своих верблюдов к водопою, а жизнь делает дурным мое возвращенье.

Что за дело солнцу, светящему на заре, если не замечают его слабые зрением?

Я говорю:

Как ужасна разлука после близости, как прекрасна близость после разлуки!

Таково изобилие после бедности, и бедность, что приходит к тебе после изобилия.

Я говорю еще:

Известные свойства твои двояки, и жизнь в тебе сегодня двойная.

Подобна ты ан-Нуману в прошлом — ведь было у ан-Нумана два дня:

День благоволения — в нем для людей отрада, и день гнева и враждебности к людям

[84].

День милости твоей достается другому, а мой день от тебя — день зла и разлуки.

Но разве любовь моя к тебе недостойна того, чтобы воздала ты за нее милостью?

Я скажу еще отрывок, где есть такие стихи:

О ты, в ком нанизана вся красота, как нанизан жемчуг в ожерелье, -

Отчего это гибель приходит ко мне от тебя с умыслом, когда лик твой — взошедшая звезда счастья?

И еще скажу я поэму, которая начинается так:

Час ли это прощанья с тобой или час собранья

[85]; ночь ли разлуки с тобой или ночь воскресенья?

А разлука с тобой — наказание ли единобожника — оно кончится и надеется он на день встречи

[86]— или муки людей нечестивых?

Оттуда же:

Да напоит Аллах дни, что минули, и ночи — напоминают они ненюфары, блестящие, расцветшие.

Листья их — дни, что прекрасны и ярко сияют; стебель их — ночи, что сокращают нам жизнь.

Мы наслаждались ими, живя в дружбе и близком общенье; уходили дни — мы не знали, приходили — не знали мы также.

А за ними настало для нас время — похоже оно, несомненно, на прекрасную верность, которой пришла вслед измена.

Оттуда же:

Не отчаивайся, о душа! Быть может, вернется к нам время, и к нам обратится лицом, не спиною, оно.

Так возвратил, милосердый, обратно власть роду Омейи, ищи же защиты, душа, у стойкости ты и терпения.

В этой поэме восхваляю я Абу Бекра Хишама ибн Мухаммада, брата повелителя правоверных Абд ар-Рах-мана аль-Муртады

[87], — помилуй его Аллах!

Я скажу еще:

Душа не объемлет ли в нас всего, что далеко иль близко, хоть она за преградой груди?

Так и вся жизнь — она тело, а любимая в жизни — дух ее, охвативший в ней все; если хочешь, распытывай это.

Оттуда же:

Ее дань доставляют к ней и милость, но, когда она ее от них примет, отвечают ей благодарностью.

Так и всякий канал на земле, — хоть до краев он полон водою, все же изольется она в пучину морей.