44.Мораль как проблема философии.

вопрос о том, почему человек должен придерживаться норм морали (если должен) и каких именно норм, волновал человечество и философов, в частности, с давних пор. Много занимались этой проблемой античные философы, прежде всего Сократ, Платон и Аристотель. Они пытались обосновать нормы морали на разуме и в этом смысле их обоснование, точнее попытки обоснования, можно назвать попытками рационального обоснования. Однако, несмотря на то, что намерение их было благим, оно было обречено на провал, поскольку рациональная наука тогда еще только делала свои первые шаги и сам метод рационального обоснования еще не прорисовался в воздухе.

Сократ закончил свои попытки знаменитым "Я знаю только то, что я ничего не знаю". Ученик Сократа Платон, впечатленный неуспехом своего учителя на пути рационального обоснования морали, попытался найти это обоснование в сфере идеального, предположив существование мира идей, в котором идеальная мораль обоснована (или задана), а нам остается лишь ее познать. В итоге Платон пришел к абсолютной морали: она требует очищения души, очищения от мирских удовольствий, от преисполненной чувственных радостей светской жизни, уподобления божеству. Аристотель сделал важный шаг, связав индивидуальную мораль с интересами общества (полиса) в целом. Аристотель также вывел добродетели. Этические добродетели представляют собой середину между крайностями — избытком и недостатком — и включают в себя: кротость, мужество, умеренность, щедрость, величавость, великодушие, честолюбие, ровность, правдивость, любезность, дружелюбие, справедливость,практическая мудрость, справедливое негодование[7]. Относительно нравственной добродетели Аристотель утверждает, что она есть «способность поступать наилучшим образом во всём, что касается удовольствий и страданий, а порочность — это её противоположность»[8]. Нравственные, или этические, добродетели (добродетели характера) рождаются из привычек-нравов: человек действует, приобретает опыт, и на основе этого формируются черты его характера. Разумные добродетели (добродетели ума) развиваются в человеке благодаря обучению[9].

 На смену попыткам рационального обоснования пришло обоснование ее через религию (христианскую). Теперь моральные нормы следовало соблюдать не в силу их объективной обоснованности, а потому что так повелел Бог и потому что тех, кто нарушал эти нормы, в загробной, вечной, а не преходящей, жизни ожидал ад.

Такое обоснование имело то преимущество, что избавляло от нелегкой задачи рационального обоснования и наделяло мораль духовной глубиной служения самому высокому надличному. Однако оно имело тот недостаток, что христианское Учение в его основе, Новом Завете не содержало сколь-нибудь подробной разработки моральных норм. Ветхий Завет, включенный в христианскую Библию, давал больше конкретики по этой части (Заповеди и Закон), но тоже недостаточно, если учесть бесчисленное разнообразие ситуаций, создаваемых жизнью и требующих оценки возможных действий человека в этих ситуациях на предмет, хорошо это или плохо, морально или аморально. Для большинства из этих ситуаций Библия не давала готового рецепта правильного поведения. Не давала она и формулы или алгоритма, с помощью которого можно было бы выводить новые нормы для новых ситуаций из тех, что даны в Библии.

В результате в Средние Века философы и богословы вновь вынуждены были обратиться к античным учениям Сократа, Платона и Аристотеля в попытке синтезировать христианское Учение и учения этих философов. Однако синтез получился эклектическим

В «Критике практического разума» Кант излагает теорию этики. Практический разум в учении Канта — единственный источник принципов морального поведения; это разум, перерастающий в волю. Этика Канта автономна и априорна, она устремлена на должное, а не на сущее. Её автономность означает независимость моральных принципов от внеморальных доводов и оснований. Ориентиром для кантовской этики являются не фактические поступки людей, а нормы, вытекающие из «чистой» моральной воли. Это этика долга.

Императив — правило, которое содержит «объективное принуждение к поступку».[4]:131 Нравственный закон — принуждение, необходимость действовать воПринципы морали восходят к одному верховному принципу — категорическому императиву, предписывающему поступки, которые хороши сами по себе, объективно, безотносительно к какой-либо иной, кроме самой нравственности, цели[4]:132 (например, требование честности). Категорический императив гласит:

• «поступай всегда так, чтобы максима (принцип) твоего поведения могла стать всеобщим законом (поступай так, как ты бы мог пожелать, чтобы поступали все)»];

• «относись к человечеству в своём лице (так же, как и в лице всякого другого) всегда как к цели и никогда — только как к средству»];

• «принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы»: следует «совершать всё, исходя из максимы своей воли как такой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы».

Это три разных способа представлять один и тот же закон, и каждый из них объединяет в себе два других.

Существование человека «имеет в себе самом высшую цель…»; «… только нравственность и человечество, поскольку оно к ней способно, обладают достоинством», — пишет Кант.[4]:136

Долг есть необходимость действия из уважения к нравственному закону.[4]:140 — 141

В этическом учении человек рассматривается с двух точек зрения:

• человек как явление;

• человек как вещь в себе.

Поведение первого определено исключительно внешними обстоятельствами и подчиняется гипотетическому императиву. Поведение второго должно подчиняться категорическому императиву, высшему априорному моральному принципу. Таким образом, поведение может определяться и практическими интересами, и моральными принципами. Возникают две тенденции: стремление к счастью (удовлетворению некоторых материальных потребностей) и стремление к добродетели. Эти стремления могут противоречить друг другу, и так возникает «антиномия практического разума».

В качестве условий применимости категорического императива в мире явлений Кант выдвигает три постулата практического разума. Первый постулат требует полной автономии человеческой воли, её свободы. Этот постулат Кант выражает формулой: «Ты должен, значит ты можешь». Признавая, что без надежды на счастье у людей не хватило бы душевных сил исполнять свой долг вопреки внутренним и внешним препятствиям, Кант выдвигает второй постулат: «должно существовать бессмертие души человека». Антиномию стремления к счастью и стремления к добродетели Кант, таким образом, разрешает путём перенесения надежд личности в сверхэмпирический мир. Для первого и второго постулатов нужен гарант, а им может быть только Бог, значит, он должен существовать — таков третий постулат практического разума.[4]:148 — 154

Автономность этики Канта означает зависимость религии от этики. Согласно Канту, «религия ничем не отличается от морали по своему содержанию».

преки эмпирическим воздействиям. А значит, он приобретает форму принудительного веления — императива.

Существенный теоретический, философский вклад в релятивизацию морали, приведшую к эпохе модернизма, внесли также Ницше и Маркс. Ницше провозглашал, что у каждого народа свое добро и свое зло. Он талантливо и страстно бичевал пороки современного ему общества, прежде всего, лицемерного обывателя, "маленького человека", но также церковников, политиков мелких поэтов и т.д. Но на этом его рациональность заканчивалась и он плавно соскальзывал к апелляции к эмоциям читателя и делал это весьма успешно.

Маркс релятивизировал мораль по другой линии. Если у Ницше добро и зло было разным у разных народов, то по Марксу оно было разным для разных общественных формаций. Грабеж банков при капитализме – это преступление, а при переходе к социализму – это "экспроприация экспроприаторов".ь