Заключение

Д.В.Григорович первый посвятил целую повесть ежедневному быту самого серого простонародья- не того, говорящего всегда шутками да прибаутками простонародья, которое фигурирует в повестях Даля, и не того «народа», который является в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» окутанным в поэтическую дымку легенд и поверий, а народа во всей неприглядности его ежедневной обстановки. Жизненность, с которой в «Деревне» обрисован народный быт, была так необычна для того времени, что славянофилы, любившие народ только в прославлениях его величавости, усмотрели в повести Григоровича унижение народа. Но если «Деревня» имеет выдающееся значение как первая попытка новой русской литературы возбудить интерес к реальному народному быту, то еще несравненно большую важность имел «Антон Горемыка», где интерес перешел в самую горячую симпатию и где так рельефно обрисовано тягостное и бесправное положение крепостного крестьянина. «По прочтении этой трогательной повести,- говорил Белинский,- в голове читателя поневоле теснятся мысли грустные и важные». Сколько-нибудь определеннее великий критик не мог выразиться; но в те времена умели читать между строк, и «важнее» мысли о крепостном праве действительно теснились в голове всякого читателя «Антона Горемыки», хотя прямого протеста в нем нет и быть не могло по цензурным условиям. Сам автор, правда, закончил повесть тем, что выведенные из терпения крестьяне поджигают дом ненавистного управляющего и его самого бросают в огонь. Но просвещеннейший из цензоров 40-х годов, Никитенко, переделал конец и совершенно несообразно с общим складом характера главного героя заставил его пристать к конокрадам и потом каяться миру перед отправлением в Сибирь. Скомканный и неестественный конец повести нимало, однако, не ослабил общего смысла повести, которая производила потрясающее впечатление. Тема крестьянской доли представлена также в «Записках охотника» И.С.Тургенева. Очевидно огромное социальное, общественное значение «Записок охотника», важная роль этой правдивой и смелой книги в окончательном разоблачении и ниспровержении крепостного права и освобождении крестьян в самодержавной России. Она всем, и в том числе императору, открыла вдруг глаза на невозможность и безнравственность дальнейшего сохранения крепостного деспотизма в России. Автор показал, кого и как у нас каждый день угнетают, и все увидели живых, реальных людей, своих братьев в человечестве, возникло, как и в гоголевской «Шинели», острое, мучительное чувство жалости и вины. Тургенев своим участием в благородном деле освобождения справедливо гордился, навсегда запомнил неожиданную встречу на маленькой железнодорожной станции: «Вдруг подходят ко мне двое молодых людей; по костюму и по манерам вроде мещан ли, мастеровых ли. «Позвольте узнать,-спрашивает один их них,-вы будете Иван Сергеевич Тургенев?»- «я».- «Тот самый, что написал «Записки охотника»?»- «Тот самый…»-Они оба сняли шапки и поклонились мне в пояс. «Кланяемся вам… в знак уважения и благодарности от лица русского народа».

Стоит задуматься, за что же мы вот уже 150 лет благодарим автора «Записок охотника». Великий русский поэт Федор Тютчева в ноябре 1849 года выслушал на вечере у князя В.Ф. Одоевского чтение актером М.С. Щепкиным тургеневского «Нахлебника» и заметил: «Это произведение отличается захватывающей и совершенно трагической правдой». То же можно сказать о рассказах «Записок охотника». Однако сам автор помнил, что он – прежде всего поэт-художник , пусть и с безошибочным социальным чутьем, и говорил: «Правда- воздух, без которого дышать нельзя; но художество-растение, иногда даже довольно причудливое- которое зреет и развивается в этом воздухе».