§2. Сирийский и пергамский неоплатонизм

1. {Ямвлих (240/245 - ок. 325) и сирийский неоплатонизм}. Этот

неоплатоник является уже прямым теоретиком теургии, но не только в смысле ее

диалектического построения, но также и в смысле {вещественно-конститутивной}

демонологии. Что же касается его чисто философской теории, то во всяком

случае он формулировал или пытался формулировать по крайней мере две большие

новости.

а) Ямвлих внес большую ясность в учение Плотина о первоединстве,

нарушенное и усложненное сомнениями Порфирия. Ценность этого была, пожалуй,

тоже только относительной, поскольку две стороны в абсолютном первоединстве,

непознаваемую и познаваемую, различал не только Порфирий, но и Плотин. Тем

не менее в связи с деятельностью Порфирия возникала терминологическая

неопределенность и известного рода путаница.

Насколько можно судить (буквальные тексты здесь не везде понятны и

требуют тщательного анализа), Ямвлих впервые терминологически различил

непознаваемое и познаваемое в первоединстве при помощи специальной

диалектики той познаваемости, элементы которой во все времена платонизма

были присущи абсолютному первоединству. Эта познаваемость первоединства

оказалась просто сферой {чисел}, которые, с одной стороны, вполне

непознаваемы, поскольку они лишены всякой качественности, а с другой

стороны, вполне познаваемы, поскольку свидетельствуют о раздельных актах

полагания первичного нераздельного целого. Мало того, эти числа обязательно

обладают даже и диалектической природой.

Здесь Ямвлих привлекает старинное учение пифагорейцев и Платона о

диалектике предела, беспредельного и синтеза того и другого в числах. Каждое

число, конечно, единораздельно, поскольку мы сосчитываем входящие в него

единицы. Тем не менее такая числовая единица решительно везде и во всем одна

и та же, так что в этом смысле ни о чем качественно познаваемом Ямвлих не

говорит.

По Ямвлиху, существует чистое "сверх", то есть чистая непознаваемость,

полная нерасчлененность и полное отсутствие всякого разделения. И это -

непознаваемость. Но в абсолютном первоединстве существуют вполне раздельные

акты полагания этого единства, которые, хотя и непознаваемы, поскольку они

существуют до всяких качеств, тем не менее вполне познаваемы в чисто

количественном отношении.

И если мы сейчас правильно анализируем учение Ямвлиха о первоединстве,

то, пожалуй, нужно будет считать это учение впервые вносящим диалектическую

ясность в случайные высказывания Плотина на эту тему и в методические

сомнения на эту же тему у Порфирия.

б) Из множества проблем, которых касался Ямвлих в своей теоретической

философии, необходимо выставить также проблему {Ума}. Правда, Ямвлих здесь

интересен для нас не столько своими окончательными выводами, сколько

свидетельством о назревании этих окончательных выводов, в которых поэтому

многое для нас остается не очень ясным.

Самое важное, что мы здесь считаем нужным формулировать, - это

всяческое старание Ямвлиха {внести жизнь} в эту общую и неподвижную

ноуменальную область. Так, например, оказывается, что уже в самом Уме

имеется свой умственный предмет, свое подражание этому предмету и живой

результат этого подражания. Больше того, Ямвлих вносит в Ум самую категорию

жизни, так что Ум у него, с одной стороны, есть участвуемое бытие, а с

другой стороны, это участвующая в умственном предмете умственная же жизнь.

Поэтому у Ямвлиха возникает необходимость формулировать эту третью,

ноуменальную ступень, где бытие и жизнь сливаются в нечто целое и неделимое.

На основании дошедших до нас текстов невозможно сказать в окончательно ясной

форме, как Ямвлих конкретно мыслил себе эту третью, ноуменальную ступень.

Тем не менее самый принцип категории жизни в отчетливо яркой форме

свидетельствует о намерении приблизить абстрактную и неподвижную

ноуменальную область к той ее жизненной осуществленности, которая в конце

концов и станет в неоплатонизме опорой для диалектики мифа.

в) У Ямвлиха тут дается попытка обосновать демонологию и теургию чисто

теоретическим, а именно диалектическим путем. Все божества разделяются у

него на определенные категории, и каждая категория строится у него

триадически. Сейчас мы не будем приводить эту систему Ямвлиха в целом,

потому что нечто подобное мы изложим ниже, на материалах Саллюстия и Прокла.

Вот почему демонологию и теургическую теорию Ямвлиха уже нельзя назвать

только регулятивной, как это мы установили по отношению к Порфирию, но уже

{вещественно-конститутивной}, как об этом мы тоже сказали выше. Магическая

практика теургии не просто регулируется здесь свыше, но уже дается в своем

реально сконструированном содержании.

2. {Саллюстий, Юлиан и пергамский неоплатонизм}. Весьма любопытна эта

постепенная и детальнейшая диалектика мифологии, назревавшая в античном

неоплатонизме в течение четырех веков. Казалось бы, если Ямвлих ввел

категорию жизни в такую общебытийную область, как ноуменальная, то этим

самым теургия уже получила свое окончательное обоснование. Оказывается,

однако, что до окончательности в сирийском неоплатонизме было еще далеко.

Дело в том, что теургизм, взятый сам по себе, все-таки есть

определенного рода человеческая практика жизни. Попробуем идти не сверху

вниз, то есть не со стороны жизненно-функционирующего Первоума к жизненной

практике теургии, но снизу вверх, то есть от жизненной практики теургии к ее

предельно данной и обобщенной теории. Тогда и окажется, что необходимо будет

давать теорию уже и мифологии, ведь {миф есть предельно и субстанциально

данная теургия}. Пергамский неоплатонизм есть уже и эта диалектика

мифологии, но, что любопытнее всего, тоже пока еще не окончательная.

а) {Саллюстий, или Саллютий} (середина IV в.), которого необходимо

считать центральной фигурой пергамского неоплатонизма, интересен как раз

тем, что впервые дает {определение мифа} как чисто философской категории. В

мифе, по мнению этого философа, сливаются в одно нерасторжимое целое

познаваемость и непознаваемость бытия, с одной стороны, с восхождением к

неоплатоническому абсолютному Первоединству, а с другой стороны, с

завершением в чувственно-материальном космосе. Символизм, всеединство и

космологизм - вот что такое античная мифология.

Насколько можно судить, мифология впервые получает здесь свой

окончательный философский смысл, поскольку здесь конструируется

чувственно-материальный космос как в своей материальной и физической стихии,

так и в своей душевно-жизненной и умственно построяемой структуре.

б) Но Саллюстий дает также и {классификацию богов}, и тоже в плане

логической систематики. Боги у него сверхкосмические (Уран, Кронос и Зевс I)

и космические. Космические боги тоже делятся у Саллюстия на богов, создающих

мир (Зевс II, Посейдон, Гефест), на богов, одушевляющих мир (Деметра, Гера,

Артемида), и на богов, упорядочивающих мир (Гестия, Афина, Арес). Другие

боги так или иначе подчинены этим 12 основным богам.

Чувственно-материальный космос везде имеется у Саллюстия в виду; это

явствует из того, что у Саллюстия точно так же существует 12 космических

сфер: сфера Гестии - земля, Посейдона - вода, Геры - воздух, Гефеста -

огонь, Артемиды - луна, Аполлона - солнце. Далее следуют сферы Гермеса,

Афродиты, Ареса и Зевса. Это - те небесные сферы, которые у нас обычно

именуются латинскими названиями Меркурия, Венеры, Марса и Юпитера.

Дальнейшая сфера под обычным названием Кроноса (Сатурна) отнесена к Деметре.

И последняя сфера эфира отнесена к Афине. Уран, или небо, объединяет всех

богов.

в) То, что мы сейчас сказали о Саллюстий, ясно характеризует собою всю

линию пергамского неоплатонизма. В отличие от сирийцев здесь создаются не

только предпосылки, необходимые для диалектики мифа, но проводится уже и

сама эта диалектика, хотя все еще пока слишком принципиально и слишком

описательно. Саллюстиеву классификацию 12 богов, состоящую из четырех триад,

уже необходимо понимать как диалектическую. Но все-таки эта диалектика здесь

пока еще слишком описательна. Это - {принципиально-описательная} диалектика

мифа. Каким категориям общей диалектики соответствуют мифологические имена у

Саллюстия, догадаться можно. Да он и сам об этом кое-что говорит. Тем не

менее у Саллюстия все же нет конструктивно-диалектической систематики

мифологии.

г) В этом отношении решительным шагом вперед является философия

императора {Юлиана} (332 - 363), ученика и друга Саллюстия. Если взять для

примера такие две блестящие речи Юлиана, как о царе Солнце или о Матери

богов, то на них можно легко убедиться в том, что здесь уже не просто

принципиальный подход к мифу или его описательная структура. Оставалось

только, чтобы такой же целостно-диалектический подход был применен и ко всем

вообще фигурам древнего Олимпа.

Это была уже не принципиально-описательная, но

{систематически-объяснительная} и {систематически-категориальная} диалектика

мифа. Созданием такого рода диалектики прославились афинские неоплатоники.