
- •9. Денотат и конотат (р.Барт). Относительность различия в иерархии знаков (р.Якобсон). Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве (я.Мухаржовский).
- •10. Модели коммуникации по р.Якобсону и ю.Лотману.
- •12. Ю.Лотман Проблема знака и знаковой системы и типология русской культуры XI – XIX веков. Проблема знака и знаковой системы и типология русской культуры XI–XIX веков
- •I. Семантический («символический») тип
- •II. Синтактический тип
- •III. Асемантический и асинтактический тип
- •IV. Семантико-синтактический тип
- •13. Р.Барт. Риторика образа. Б.Успенский. «Правое» и «левое» в иконописном изображении.
- •Успенский б. "Правое" и "левое" в иконописном изображении
- •15. Ю.Лотман Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Введение
9. Денотат и конотат (р.Барт). Относительность различия в иерархии знаков (р.Якобсон). Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве (я.Мухаржовский).
Так вот денотат - это буквальный смысл слова (или в широком смысле - сообщения), а коннотат - символический.
Один из крупнейших филологов ХХ века Р. Якобсон видел в художественном образе «организованное насилие, произведенное над разговорным языком»[1]. В дальнейшем Р. Якобсон развил свою теорию, доказывая, что функция образности заложена в самом языке. Это так называемая «поэтическая функция языка». Ее сущность в том, что сообщение направлено на само себя, другими словами, важно не то, что сказано, а то, как сказано[2].
Эти идеи получили бурное развитие во второй половине ХХ века в связи с ростом авторитета науки семиотики – науки о знаковых системах.
В семиотике существуют два опорных понятия: знак и система. Каждый знак обретает смысл только в определенной системе. Например, слово живет только в системе родного языка, за его пределами оно теряет смысл. Звук звонка в одной системе означает начало занятий, а в другой – то, что кто-то пришел и надо открыть дверь. Чем сложнее система знаков, тем сложнее отношения между ее элементами. Человеческий язык представляет собой одну из сложных знаковых систем. Что же такое художественный образ с точки зрения семиотики? Обобщая различные определения, можно сказать, что художественный образ есть знак, получивший дополнительное значение в данной системе знаков.
Это достаточно непривычное определение можно прояснить простым примером. Проанализируем начало известного стихотворения И.Ф.Анненского:
Падает снег,
Мутный, и белый, и долгий,
Падает снег,
Заметая дороги,
Засыпая могилы,
Падает снег…
Белые влажные звезды!
Я так люблю вас,
Тихие гостьи оврагов.
Если «включить» методику семиотического анализа, то мы сразу увидим, что слова (знаки) узнаются в своем значении, но обретают дополнительные смыслы. Называя снежинки «влажнымизвездами» и «тихими гостьями оврагов», поэт пользуется известными нам словами, но значение их меняется, наращивается. В норме языка звезда не может быть влажной, но в то же время снежинка похожа на звезду. Именно поэтому сочетание «влажные звезды» необычно, но понятно. Это и есть то самое «организованное насилие» над языком, в результате которого рождается образ. Эмоциональный настрой создает и ремарка, предшествующая основному тексту: музыка отдаленной шарманки. В результате разрозненные фрагменты складываются в единую эмоционально-смысловую картину.
Преднамеренное и непреднамеренное
Чешский филолог-структуралист Я. Мукаржовский (1891–1975) рассматривает специфику художественного творчества через призму категорий «преднамеренного» и «непреднамеренного».
«Преднамеренное» являет собой тенденцию к смысловому объединению произведения и позволяет воспринять его в качестве знака. «Непреднамеренное» – тенденция к нарушению смыслового единства, способствующее восприятию произведения как «реальной» вещи.
В качестве знака произведение «парит над действительностью: оно вступает в отношения с ней только как целое, образно» [14, с. 182]. В качестве «вещи» оно ассоциируется с естественностью, непосредственностью, природой, «фактом жизненного значения» [Там же, с. 185].
Внутреннее единство, данное «преднамеренным» способствует созданию прочного смыслового стержня. Под действием «непреднамеренного», – читаем у Мукаржовского, – произведение «оказывается способным установить интимную связь с глубоко личными переживаниями, представлениями и чувствами любого воспринимающего, не только воздействуя на его сознательную духовную жизнь, но и приводя в движение силы, управляющие его подсознанием» [Там же, с. 174].
Как знак произведение всегда апеллирует к «внешнему», как вещь – к «внутреннему» человеку.
Особое место исследователь уделяет динамическому характеру связи описываемых категорий – как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах: с одной стороны, воспринимающий все время колеблется между ощущением произведения как знака и как вещи; с другой – в самом процессе развития искусства граница между преднамеренностью и непреднамеренностью постоянно передвигается.