3. Восток и Запад в разрезе крестовых войн.

Для цивилизаций Востока и Византии рыцари Европы были варварами - франками и норманнами - бесчинства, чинимые ими на Балканах и даже в окрестностях самого Константинополя, заставляли относиться к ним соответственно .. При прохождении через византийские земли к ним была приставлена многочисленная печенежская конница, чтобы не допускать безобразий - варвары должны были конвоировать варваров.

Говоря о Восточных странах, здесь происходит ослабление центральной власти так как, буквально, (1092- 1099 гг) происходит раскол среди сельджуков, это связано в основном в том, что после смерти Низам – ал - Малука и Малик Шаха, сыновья последнего из них- Баркйарук и Мухаммад , увязли в военных долгах и конфликтах... Вследствие этого конфликта, были потрачены все имеющиеся военные ресурсы. Войны были также в глубинках, а точнее в Западном Иране, Ираке, в Восточном Иране и Средней Азии. Сельджукские правители на востоке не имели ни времени, ни оснований для того, чтобы лично озаботиться происходящим в Леванте, и предоставили Иерусалим его собственной участи.

Мусульманские страны в период до и после крестовых походов. Разобщенность наблюдалась также и в других уголках мусульманского мира. Сельджукский правитель западной части Малой Азии, Килидж (Кылыч) Арслан (правил в 1092-1107 гг.), названный задним числом «султаном» (под этим титулом он упоминается в источниках), происходил из мятежной ветви сельджукского правящего рода (так называемых Великих Сельджуков). И хотя его владения находились далеко от Ирана , но в душе он все еще был привязан к своему родовому наследию на востоке. В условиях политической нестабильности в период после 1092 г. Он вмешивался, где возможно, в дела Сельджукского султаната на востоке, пытаясь использовать его ос-лабление для расширения своих территориальных владений. Для него это было несоизмеримо важнее, чем организация военных походов через горные перевалы, чтобы сражаться с крестоносцами в Сирии и Палестине. Даже в самой Анатолии не было и тени политического единства среди различных групп тюрок, соперничающих за земли в Малой Азии после битвы при Манцикерте.

Хотя Данишмендиды, контролировавшие области Центральной Анатолии между Сивасом и Малатией, и заключили временный союз с Сельджуками Западной Анатолии, объединив усилия для битвы при Дорилее (июль 1097 г.),но подобные союзы всегда оставались эфемерными. Любая объединенная тюркская инициатива в Палестине или Сирии была нереальна [ 22.202]. Говоря об общем положении Восточных стран, то большую негативную ситуацию создал религиозный раскол между суннитским халифатом Абассидов и шиитским халифатом Фатимидом. Поэтому на этот конфликт были потрачены значительные силы и резервы государств. Религиозный раскол пронизывал мусульманскую жизнь на всех социальных уровнях. Как «добрые мусульманские суннитские правители» , Сельджукиды в 1063-1092 гг. проводили жесткую внешнюю политику, основным объектом, которой было ведение войны не столько против Византии или христианских государств Кавказа (хотя подобные предприятия и имели место), сколько против своих собратьев-мусульман — «еретического» шиитского Фатимидского халифата в Каире, с которым велась длительная борьба за Сирию и Палестину. Идеологический и политический антагонизм между шиитскими Фатимидами-исма'илитами и Сельджуками-суннитами столь глубоко укоренился, что на практике им едва ли могла прийти в голову идея создать единый мусульманский фронт против внешнего врага - крестоносцев.. В течении последних лет , перед началом нового века, раздробленный мусульманский мир, раздираемый на части религиозным расколом , войнами и набегами кочевников, должен был чувствовать себя обреченным. Вспышки чумы в Египте в 1097 и 1099-1100 гг. должны были еще более усугубить мрачную атмосферу [23. 283-284].

Впрочем, это бедствие само по себе должно было сыграть свою роль,помешав Фатимидам принять более активное участие в сражениях Первого Крестового похода и не дав им сохранить контроль над недавно приобретенными Иерусалимом и Палестиной. Великие суннитские историки исламского Средневековья показывают фатимидских правителей Египта в крайне невыгодном свете , так как те начали свое существование в качестве замкнутой эзотерической и экстремистской секты исма'илитского шиизма, а во второй половине XI в стали главными врагами Сельджуков , представлявших себя главными «защитниками суннитского ислама» . Накануне Первого Крестового похода Фатимиды переживали трудные времена. Их «ненормативные» религиозные убеждения, как правило, лишали их возможности заключения союзов с соседними мусульманскими суннитскими властителями Сирии и Палестины. Фактические правители государства Фатимидов, визиры Бадрал-Джамали (ум. в 1095 г.) и его сын ал-Афдал (ум. в 1121 г.), предпочитали властвовать через молодых халифов-марионеток. Великий средневековый мусульманский биограф Ибн Халликан (ум. в 1282 г.) полагал, что упадок Фатимидов стал реальностью уже в 1074 г.: «Авторитет ал-Мустансира сильно ослаб, а дела империи пришли в беспорядок» [24.421]. События, происходившие внутри империи Фатимидов, и шаги, предпринимавшиеся ее правителями в отношении Палестины и Сирии, сыграли важную роль в подготовке Первого Крестового похода. Следует отметить, что, к сожалению, деятельность Фатимидов в этот период слишком часто упускалась из виду при изучении Крестовых походов. Успех Саладина в упразднении шиитского халифата Фатимидов в Каире ликвидировал древнюю суннитско- шиитскую вражду между владыками Египта, с одной стороны, и суннитскими правителями Сирии, с другой, — раскол, от которого крестоносцы только выигрывали. Начиная с 1193 г. И позднее крестоносцы гораздо больше внимания уделяли нападениям на Египет, потому что считали, что именно там находится ключ к возвращению Иерусалима. В 1202 г. тот Египет был декларируемой целью Четвертого Крестового похода, во главе которого стояли Бонифаций Монферратский и Балдуин IX Фландрский. Однако во время этого печально известного Крестового похода не произошло ни одного сражения с мусульманами, вместо этого он завершился завоеванием Константинополя в апреле 1204 г. и основанием Латинской империи с центром в Константинополе (1204-1261 гг.).В XIII в. территориальные владения франков достигали своего максимального размера именно в аййубидский период, особенно в 1240-е гг…... Вот тогда стало наиболее очевидным, до какой степени франки являются неотъемлемой частью политической карты Ближнего Востока. Они были одной из «квазитуземных» групп, боровшихся за власть в регионе, и именно так их и рассматривали мусульманские соседи.Франки все еще могли полагаться на Европу в плане обеспечения людьми и снаряжением, но политически они уже были элементом ближневосточной политической мозаики. В аййубидское время франки наслаждались периодом затишья между активными военными кампаниями последних лет правления Саладина и беспощадными операциями по уничтожению крестоносных государств, предпринятыми Мамлюками во второй половине XIII в. Во время этой краткой интермедии франки во многом выглядели просто как одна из воюющих сторон в ближневосточной политике. Мамлюкский султан Бейбарс (ум. в 1277 г.) , правитель , отличавшийся железной волей и беспощадностью, стал главной фигурой этой борьбы, положив начало процессу изгнания франков. После того как он объединил Сирию и Палестину, крестоносцы уже мало что могли ему противопоставить. Бейбарс предпринял три большие кампании против крестоносцев. В 1265-1271 гг. он захватил многие франкские владения, в том числе Антиохию в 1268 г. И Крак де Шевалье в 1271 г. Эти успехи были закреплены последующими мамлюкскими султанами. Султан Калаун(ум. в 1290 г.)захватил Маркаб и Мараклею в 1285 г. и Триполи в 1289 г. Султан ал-Ашраф (ум. в 1293 г.) завоевал или разрушил последние оставшиеся города крестоносцев. Кульминацией его походов стало падение Акры 18 мая 1291 г.,событие, которое принято назвать концом франкского владычества в Леванте, а также уход франков из тех портов, которые еще оставались в их руках, таких как Тир, Сидон и Бейрут. Зенги коренным образом отличался от мусульманских военачальников начала XII в., таких как Ил-Гази или Тугтегин, которые сражались с франками довольно беспорядочным образом. Смерть Зенги в 1146 г. — то есть вскоре после его знаменитого завоевания Эдессы двумя годами ранее — не позволила нам узнать, стали бы мусульманские источники изображать его истинным воином джихада или нет. Но он, несомненно, обладал блестящими полководческими способностями. Большинство источников описывает его как деспота, отличавшегося леденящей душу жестокостью, который буквально вселял ужас как в своих воинов, так и в поданных. Его жестокость и железная хватка в делах управления были легендарными.

Как убедительно доказывает Сиван, падение Эдессы позволило мусульманам перейти от преимущественно оборонительной тактики к наступательной. Взгляды ас-Сулами и, возможно, некоторых других членов религиозно-законоведческой элиты Сирии были исключением. До падения Эдессы действие такого мотивирующего фактора, как джихад, было непостоянным, половинчатым и недостаточно целенаправленным. После падения Эдессы вышеупомянутые поэты из окружения Зенги способствовали кристаллизации концепции джихад а вокруг идеи отвоевания Иерусалима. Как пишет Ибн Мунир: «Завтра он [Зенги] повернет к Иерусалиму». Ему вторит Ибн ал-Кайсарани, также акцентируя внимание на Иерусалиме: «Если завоевание Эдессы — это открытое море, то Иерусалим и Сахил — его берег». [25.39]

И так, подводя итоги политического строя на Ближнем Востоке, можно сказать, что впервые крестовые походы были для мусульман тягостным нашествием до конца 12 века, но после успешной завоевательной политики Салах ад Дина и будущих арабских феодалов, мусульманское общество начинает укреплять свои позиции,и образуют, так сказать, единый фронт против неприятеля в лице франков..

Обстановка на Западе. Пропаганда и проповеди. Большинство призывов носили официальный статус энциклик, основная форма которых была установлена документом Quantum Praedecessores (1145) при начале второго крестового похода: документ начинался с повествовательной части о том, почему необходим данный крестовый поход, затем следовали призыв принять крест и перечисление привилегий, даруемых крестоносцам.

Можно выделить два типа проповеди крестовых походов. Первый – это проповедь на церковных или государственных собраниях, как это было на Клермонском соборе.

Одновременно с проповедями, адресованными самым высшим слоям общества, практиковались и проповеди перед простым людом. к концу XIII века Церковь смогла донести свой голос до всех уголков Западной Европы. Очень немногие оставались в неведении относительно восточной политики папского престола (что свидетельствует и о совершенствовании церковного устройства, и об упрочении власти папства). Тем не менее, даже тогда, когда при Иннокентии III папство достигло зенита своего могущества, не все и не всегда происходило так, как желал папа. Начиная с 1095 года, например, к проповеди крестовых походов присоединились свободные проповедники, близкие к хилиазму. Таким образом, завоевание Зенги Эдессы уподобляется знаменитой победе пророка Мухаммада при Бадре. Затем Ибн ал-Асир заявляет, что когда Зенги завоевывал другие области в этом регионе, его взоры все время были устремлены на Эдессу. Военная кампания по взятию Эдессы описывается в восторженно-религиозном тоне, несмотря на то что Ибн ал-Асир потратил немало страниц на каталогизацию других деяний Зенги, не имеющих никакого отношения кджихадупротив франков: «Ислам стал подобен полной луне после того, как она была затемнена [как в конце лунного месяца], и солнце веры воссияло вновь после того, как свет его был погашен».

Финансирование крестовых походов. Наиболее подробной информацией мы обладаем по первому крестовому походу Людовика IX. В XIV веке французское правительство подсчитало, что с 1248 года и до его возвращения во Францию в 1254 году Людовик потратил 1 537 570 ливров. Сюда входят деньги, выплаченные за провиант и одежду для короля и его двора, плата рыцарям, лучникам, пехотинцам, покупка лошадей, мулов и верблюдов, наем и оснащение кораблей, подарки п займы крестоносцам, выкуп, уплаченный за короля, когда в апреле 1250 года он попал в плен к мусульманам, работы по укреплению крепостей в Святой Земле и т. д. и т. п. Эта сумма в шесть раз превышает королевский годовой доход в 250 000 ливров, но считать ее полной нельзя, так как известно, что Людовик субсидировал через договоры, подарки и займы около 25 % последовавших за ним крестоносцев.Сюда также не входят деньги, потраченные на такие мероприятия, как строительство новой королевской гавани в Эг‑Морте (на южном побережье Франции, в Лионском заливе Средиземного моря) для отправки французского крестоносного флота или расходы по установлению мира и стабилизации ситуации во Франции перед отправлением в крестовый поход. Вероятно, общая сумма составляла что-то около 3 000 000 ливров, то есть в 12 раз больше годового дохода короля. Общественные и экономические изменения вызвали к жизни новые формы финансирования крестоносного движения. Наиболее важным нововведением можно считать появление светского и церковного налогообложения на нужды крестоносного движения. Опыт ранних крестовых походов, особенно первого, показал на практике, насколько разорительны такие предприятия, но идея собирать налоги специально для проведения походов смогла воплотиться только после усовершенствования аппарата светского государства папской монархии, произошедшей вследствие большей централизации и более глубокого осмысления и формулирования идеологии крестоносного движения христианского мира в целом. Возникновение развитие финансирования папским престолом профессиональных военных, участвовавших в крестовых походах, было следствием центральной идеи – поскольку крестоносное движение служит благу всей Церкви и воины сражаются за это благо, представители всех других социальных групп должны поддерживать тех, кто рискует жизнью за весь христианский мир. И так по данным суммам заметим, что сумма ради крестовых походов не имела значения, ибо она шла на осуществление божественной миссии..

Таким образом, вспоминая слова ас Суллами дамасского законоведа, проповедовавшего в знаменитой мечети Омейадов: «Мусульмане могли винить только себя за то, что обнаружили недостаточную инициативу и сплоченность в войне, и каждый пытался переложить эту обязанность на плечи других». Он не раз чувствовал опасность, исходящую с Запада, и говорил данные слова, дабы укрепить мусульманские общины воедино.