1.2. Компоненты.

Рифмовка.

1. В стихотворении используется перекрестная рифмовка (aBaB) с мужскими рифмами. Размер можно определить как трехударный дольник с варьированием безударных промежутков между иктами от 1 до 2 слогов. Важнейшей особенностью ритмической организации стихотворения (и его поэтики вообще) является тавтологическая рифма.

2. В стихотворении дважды реализуется поэтический прием, который Ю.М. Лотман упоминает в своей монографии «Анализ поэтического текста», рассматривая проблему рифмы: зарифмованные слова, в обычном языковом пространстве не связанные друг с другом, обнаруживают семантическую смежность, значимую для понимания эстетического содержания текста¹. Так, в отношениях «со-противопоставления»² оказываются слова “lord” – “sword” и, что особенно важно, “free” – “me”, подчеркивающие чувство свободы и независимости героя.

Фонетическая организация. Четкая аллитерация в этом стихотворении есть в заключительных строках третьего четверостишия – это акцент на согласные [g], [d]; кроме того, аллитерация на смычный взрывной [d] используется на протяжении всего стихотворения (в заключительном слове всех четных строк “naebody”, а также в ударных односложных словах “spend”. “lend”, “lord”, “sword”, завершающих нечетные строки двух центральных строф). Этот прием семантически оправдан: смычный взрывной согласный в конце строк добавляет звучанию резкости, твердости.

Синтаксис и структура строк. Именно эти компоненты организации поэтического текста несут здесь основную смысловую нагрузку.

1. Каждая строка стихотворения (за исключением второй строки второй строфы и третьей строки четвертой строфы) начинается личным местоимением «я». Оно находится в отношениях оппозиции с отрицательным местоимением «никто» (“naebody” или “nane”). Субъектный мир стихотворения, таким образом, замыкается на лирическом герое, существует и действует как бы только он: уже на этом этапе бросается в глаза крайний эгоцентризм героя.

2. Все четыре строфы стихотворения построены с использованием синтаксического параллелизма: каждая строка (кроме “there, thanks to naebody”) строится по схеме «субъект – предикат – дополнение». Используется только прямой порядок слов, нет ни одного эллипсиса. Такая синтаксическая схема помогает создать впечатление того, что герой решительно и уверенно «чеканит» слова.

3. Строфы строятся на антитезах, «разбитых» всегда на две строки (I – naebody, take – gie, lend – borrow, lord – slave, merry – sad) – как бы обозначая «крайние полюса» в каждой из описываемых ситуаций, герой манифестирует свою свободу от обоих.

Морфология. В стихотворении используется настоящее и будущее грамматическое время, причем будущее здесь имеет оттенок модальности и выражает намерение героя что–либо делать (или не делать).

Лексика. Словарь стихотворения прост: он не содержит как поэтизмов, так и просторечий. Диалектизмы присутствуют в небольшом количестве (“cuckold” – «рогоносец, обманутый муж», “braid” – «широкий», “dunts” – «удары, тумаки»). Лексический состав так же «прямолинеен», «крепок» и серьезен, как и тональность стихотворения: перед нами выразительные в своей простоте антонимические пары «хозяин – раб», «одолжить – взять взаймы», «веселый – грустный», а также «меч», «тумаки». Оппозиция местоимений «я – никто» уже была охарактеризована в разделе «Синтаксис и структура строк». В этом стихотворении выполняется принцип, на который указывает Ю.М. Лотман – словарь поэтического текста представляет его универсум, делает его объектно насыщенным и служит воплощению и развитию центральной идеи стихотворения¹.

2. Переводы: компоненты. Для анализа выбраны следующие переводы: «Жена верна мне одному» С. Маршака, «Песнь бедняка» В. Курочкина, «На чердаке» Д. Свияжского (Минаева), «Песня» О. Чюминой, «У меня есть жена…» Т. Щепкиной-Куперник.

2.1. Рифмовка. Разночтения в переводах начинаются уже на этом этапе. Четыре переводчика из пяти использовали мужскую рифму, и только Чюмина использует женскую рифму в нечетных строках. Тем не менее, оригинальный размер не сохранен ни в одном из переводов. Тавтологическая рифма соблюдается только в переводе Щепкиной-Куперник. Заметим, что в переводах с меньшим количеством слогов в стихе (Маршак и Чюмина – 8, Минаев – 6) мужские рифмы помогают сохранить четкость, вескость оригинального звучания в случае, если в переводе это не передано синтаксической организацией.

2.2. Фонетическая организация. Мы видели, что фонетическая организация оригинала не выделяется ярко по сравнению с другими уровнями текста. Такую же ситуацию мы наблюдаем в переводах Курочкина, Минаева, Чюминой (если у них и можно найти звуковые повторы, то они имеют характер скорее случайный и не являются систематическими). Однако в переводе Маршака в последней строфе находим аллитерацию на смычный взрывной [д] – тот же согласный, что повторяется и в оригинале. Перевод же Щепкиной-Куперник прекрасно сохраняет оригинальную звукопись, ее собственная аллитерация становится все более интенсивной с каждой строфой («в долг я дать» - «не буду рабом» - «не дам себя бить» - «свободен и весел всегда» - «не любим я никем – не беда» и так далее). Такие звуковые повторы, безусловно, придают звучанию бόльшую твердость.