2.3 Сравнительный анализ норм защиты гражданских прав по законодательству рк и западных стран

Компаративистский анализ норм гражданских прав в Международном пакте о гражданских и политических правах и норм о гражданских и политических правах человека и гражданина, закрепленных в разделе II Конституции Республики Казахстан показал следующее. В рассматриваемом Международном пакте находятся 53 статьи, из которых политическим правам посвящены 8 статей (или 25 норм), гражданским правам - 13 статей (или 48 норм), гарантиям гражданских и политических прав - 7 статей (или 17 норм), статусу и компетенции Комитета по правам человека - 17 статей. Конституция Республики Казахстан посвящает политическим правам 6 статей (или 13 норм), гражданским правам - 7 статей (или 15 норм), гарантиям всех прав человека - 10 статей (или 25 норм).

Как видим, по количественным параметрам гражданские права в Конституции уступают гражданским правам, нашедшим закрепление в Международном пакте. Если Международный пакт говорит о 48 нормах гражданских прав и их аспектов, то Конституция Казахстана говорит о 15 нормах гражданских прав и их аспектов. Говоря другими словами, в Конституции Казахстана на 33 нормы гражданских прав и их аспектов меньше, чем в Международном пакте. Примерами тех норм о гражданских правах человека, которые могли бы найти свое место в Конституции Республики Казахстан, можно назвать следующие: а) право мужчин и женщин на равное пользование всеми гражданскими и политическими словами; б) запрет «рабства и работорговли во всех их видах»; в) право всех лиц, лишенных свободы, «на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности»; г) запрет на лишение свободы человека «на том только основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство»; д) право каждого, кто осужден за какое-либо преступление, на пересмотр его приговора вышестоящей судебной инстанцией.

Если в Международном пакте присутствуют 25 норм о политических правах, то в Конституции Казахстана находятся 13 норм о политических правах и об их аспектах, то есть на 12 норм меньше. 12 политических прав и их аспектов, которых недостает в основном законе: а) право каждого ребенка «без всякой дискриминации по признаку расы, цвета кожи, пола, языка, религии, национального или социального происхождения, имущественного положения или рождения» «на такие меры защиты, которые требуются в его положении как малолетнего со стороны его семьи, общества и государства»; б) запрет принимать законодательные акты относительно свободы ассоциаций и защиты права на организацию в ущерб гарантиям, предусматриваемым в Конвенции Международной организации труда 1948 года или применять закон таким образом, чтобы наносился ущерб этим гарантиям; в) запрет пропаганды войны; г) запрет на выступления «в пользу национальной, расовой и религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде и насилию».

Возникает вопрос, надо ли все эти недостающие в Конституции Республики Казахстан нормы о гражданских и политических правах и их аспектах включить в раздел II Конституции страны. Один из вариантов ответа: можно и включить, причем включить все нормы. Другой вариант ответа: включить в текст ныне действующей Конституции наиболее важные, недостающие в ней нормы о гражданских и политических права и их аспектах. Третий вариант ответа: все недостающие в Конституции нормы о гражданских правах и их аспектах наряду с другими гражданскими правами включить в состав возможного к принятию в будущем Конституционного закона Республики Казахстан о гражданских правах, а все недостающие в Конституции нормы о политических правах и их аспектах наряду с другими политическими правами включить в текст возможного в будущем Конституционного закона Республики Казахстан о политических правах.

Почему мы даем разные ответы на поставленный вопрос о возможном дополнении Конституции нормами о гражданских и политических правах? Автор изучил 15 конституций ведущих государств мира и увидел следующую картину по интересующему нас вопросу [19, с. 67].

К первой группе государств следует отнести страны, конституции которых закрепляют в значительной мере нормы о правах и свободах человека. Эту группу можно подразделить на 2 подгруппы: 1) конституции стран с развернутыми статьями о правах и свободах человека (Бельгия (23 нормы о гражданских и политических правах), Германия (29), Греция (39), Испания (31), Италия (24), Нидерланды (20), Португалия (24 статьи), США (Билль о правах), Франция (Декларация прав человека и гражданина - 17 пунктов), Япония (23); 2) конституции стран с небольшим объемом прав и свобод человека (Дания (9 норм о гражданских и политических правах), Ирландия (12), Люксембург (12). Вторая группа стран в своих конституциях говорит о правах человека единичными, несколькими статьями. В число таких стран входят Австрия, Норвегия. Как видим, в конституциях развитых демократических государств наблюдается разнобой в закреплении численности норм о гражданских и политических правах и об их аспектах (от 1-2-х до 39-ти норм). Отсюда можно сделать вывод о том, что в Конституцию Республики Казахстан можно не включать дополнительно гражданские и политические свободы, а сделать их объектом урегулирования в конституционных и обычных специализированных законах республики.

Наличие таких конституционных законов в Казахстане не отменяло бы, напротив, предполагало бы наличие в стране специализированных законов, к примеру, о свободе слова, о свободе митингов и демонстраций, о свободе совести. На мой взгляд, в эти конституционные законы Казахстана о гражданских правах, о политических правах можно включить все те нормы Международного пакта о гражданских и политических правах, которые не были включены в текст Конституции Республики Казахстан. Такие конституционные законы могли бы с учетом международно-правовых документов о правах человека могли бы устанавливать нормы-принципы, которые в детализированном виде развивались бы в специализированных законах о правах и свободах человека и гражданина в Казахстане.

Показателен в этом плане Федеральный конституционный закон Австрийской Республики от 29 ноября 1988 года «О защите личной свободы», который состоит из 8 статей. В данном Конституционном законе сказано, что каждый австрийский гражданин «имеет право на свободу и безопасность (личную свободу)». Давайте вместе вникнем в содержание пункта 4 статьи 1 анализируемого конституционного закона Австрии и вместе удивимся: «С арестованным или задержанным необходимо обращаться, уважая его человеческое достоинство и по возможности проявляя бережное отношение к его личности»; к нему могут быть применены только такие ограничения, которые соразмерны цели задержания или необходимы для обеспечения безопасности и порядка на месте задержания». В казахстанском законодательстве есть положения относительно правового статуса лица, лишенного свободы, но в нем фраз «о бережном отношении к личности» все же нет. В статье 2 дан исчерпывающий перечень 7 оснований, по которым человек может быть лишен личной свободы. Заслуживает одобрения то, что в конституционном законе предусмотрено: «Каждый, кто незаконно арестован или задержан, имеет право на полное удовлетворение, включая возмещение неимущественно-правового вреда». Что-то похожее в виде конституционного закона о гражданских, политических правах человека и гражданина мы могли разработать и принять у себя здесь, в Казахстане.

В законодательстве западных стран вопрос об основаниях ответственности решается по-разному - от признания вины как основания ответственности (французский гражданский кодекс, германское гражданское уложение) до полного безразличия к субъективным основаниям ответственности, как это имеет место в общем праве. Например, судья Селлерс в деле «Николен Лтд.» против Симмондса (1952 г.) указывает: «Не имеет значения, по какой причине продавец не выполнил договор, будь то легкая неосторожность, преднамеренная небрежность или просто невезение. Значение имеет лишь сам факт исполнения договора - выполнен он или нет». Аналогичную точку зрения высказал судья Грин в деле об ответственности прачечной: «Прачечная берет на себя обязательство не заботиться о стирке вещей клиентов, а стирать их и гладить. А если она их не стирает и не гладит, то какой толк в заявлениях, что она сделала все возможное? Я проявляю должную заботу и предосторожность и прошу извинить меня, что в результате этого белье плохо отстирано» (дело Алдерслэйда против прачечной Хендона).

Континентальное право Европы восприняло римский принцип ответственности за вину. Однако уже с конца XIX века этот принцип стал подвергаться все большим нападкам, заговорили об объективной ответственности, об ответственности не по принципу вины, а по принципу причинения. Горячий сторонник этой теории немецкий ученый Гирке в 1889 г. говорил: «Если причинивший вред не виноват, то еще менее виноват пострадавший». Известный российский цивилист И. А. Покровский, довольно эффективно возражавший против теории применения, отвечал на формулу Гирке: «С точки зрения этого соображения, с равным правом можно было бы привлечь к ответственности всякого встречного, ибо всякому на вопрос: «Чем я виноват?» точно так же можно было бы ответить: «Ты, конечно, не виноват, но еще менее виноват потерпевший!» [19, с. 73].

Возражение И. А. Покровского против теории причинения, конечно, весьма эффективно, но все же, как мне кажется, оно опровергаемо, ибо любого случайного встречного по этим основаниям привлечь к ответственности невозможно, так как для привлечения к ответственности необходим факт причинения вреда именно этим встречным. Но если он замешан в факте причинения, то он уже не «всякий встречный», а конкретный причинитель вреда, и сентенция Гирке к нему вполне применима.

То же самое можно сказать и о примерах, приведенных И. А. Покровским. Он пишет: «Проходя по улице, вы внезапно почувствовали себя дурно и, падая в обморок, разбили стекло магазина; охотясь в лесу, где вообще охотиться можно, вы случайно подстрелили человека, находившегося там случайно. По каким этическим соображениям мы привлечем к ответственности в подобных случаях лицо, которому мы никакого упрека по поводу его поведения сделать не можем?» [20, с.52].

В приведенных примерах мы имеем дело со «случаем» как основанием освобождения от ответственности, когда ни причинитель, ни потерпевший не виновны в причинении вреда (хотя во втором примере с охотой явно имеет место вина в форме неосторожности). Но если никто не виноват, причиненный вред остается у того, кто его получил. Почему в этом случае должен страдать владелец магазина, который ни в чем не виноват? Разбивший стекло прохожий тоже не виноват, но он причинитель вреда, то есть налицо факт причинения вреда, и есть лицо, причинившее вред. Было бы справедливее возмещение вреда возложить на него, а не на потерпевшего, за которым нет ни вины, ни причинения. Тем более это справедливо для неосторожного охотника.

В современной литературе появляются теории, развивающие объективную ответственность и принцип причинения. В частности, Г. В. Хохлова утверждает, что с развитием коллективных субъектов и с научно-технической революцией распределение экономических последствий вреда, исходя из принципа виновности, становится все менее справедливым. В отношении как коллективного субъекта, так и машин, иных неодушевленных объектов кажется уже вполне справедливым и обоснованным приведенный выше аргумент Гирке: если причинитель виноват, то еще менее виноват потерпевший. Раньше принцип субъективной ответственности был призван охранять интересы личности, но теперь он часто действует в ущерб ей, а принцип объективной ответственности встает на защиту личности и ее благ. Указанный процесс объективизации ответственности является одним из составляющих процесса социализации права.

Современное понимание субъективных оснований ответственности предложено в Принципах международных коммерческих договоров (Принципы УНИДРУА), разработанных Международным институтом унификации частного права (УНИДРУА) в 1994 году. В ст. 7.1.7, которая называется «Непреодолимая сила (форс-мажор)» говорится, что «сторона освобождается от ответственности за неисполнение, если она докажет, что неисполнение было вызвано препятствием вне ее контроля и что от нее нельзя было разумно ожидать принятия этого препятствия в расчет при заключении договора либо избежания или преодоления этого препятствия»/68/. То есть ответственность за любое нарушение договора любым субъектом отношений (и предпринимателем, и не предпринимателем) наступает независимо от вины, вплоть до наступления форс-мажора [21, с.55].

Такое жесткое понимание субъективных оснований ответственности не выглядит так трагично, как у нас, потому что понятия «непреодолимая сила» у нас и «форс-мажор» на Западе отличаются. Понятие «форс-мажор» значительно шире, чем «непреодолимая сила», и включает в себя не только стихийные бедствия и военные действия. Практически форс-мажор покрывает и случай в нашем понимании. Необходимо разработать понятие непреодолимой силы и законодательно расширить его, чтобы ответственность без вины не выглядела такой беспредельной, как сейчас.