45. «Метаморфозы» Овидия.

«Метаморфозы» Овидия — поэма в гексаметрах, состоящая из 15 книг; в них собрано свыше 200 сказаний. Овидий задумал не сборник сказаний, а «непрерывную поэму», в которой отдельные повествования были бы нанизаны на единую нить, это прежде всего хронологическая нить. Поэма движется от сотворения мира, которое является первым «превращением», превращением первозданного хаоса в космос, к историческим временам.

Пользуется «рамочным» методом, вводя одно предание внутрь другого как рассказ кого-либо из действующих лиц или как описание изображений на памятниках искусства.

Превращение является глубочайшей основой первобытной мифологии, вообще любимый жанр эллинистической литературы. Дает фантастическую мифологию в качестве самостоятельного предмета, в то же самое время для Овидия это часть философии. 4 идеи:

1. Вечность и неразрушимость материи.

2. вечная ее изменяемость.

3. постоянное превращение одних вещей в др.

4. вечное перевоплощение душ из одних тел в другие.

«Метаморфозы» - мифологическая поэма. Жанр поэмы Овидий определил сам: «песнь вечная». Это название очень важно. Его герои сохраняют душу, но меняют материальную оболочку. Овидий пытается все греческие мифы подверстать под превращения – 200 сюжетов.

Идея превращения связана с идеей движения. Композиция: 15 частей, каждая посвящена одной теме. Внутри они состоят из разного: элегии, послания, речи, диалоги, новеллы. Использует минимум художественных средств. Отбирает самое главное.

Медея собирается сварить зелье, надо за травой облететь 14 областей Греции, каждая область характеризуется одной деталью (Этна-вулкан). Уже в самом начале мы встречаем философское основание, в 15 песне выступает сам Пифагор.

кн 1: сотворение мира из Хаоса. описание четырех веков, потопа, превращение Дафны в лавровое дерево.

кн 2: миф о Фаэтонте, сыне Солнца, попросившем у отца его колесницу и чуть не сжегшем землю.

кн 3: о Нарциссе, отвергшем любовь нимфы Эхо, но влюбившемся в свое собственное изображение

кн 4: новелла о несчастной любви Пирама и Фисбы, получившая огромное распространение в европейской литературе

кн 6: сказание о Ниобе, гордившейся своими детьми и потерявшей их за высокомерную похвалу

кн 7: о ревнивой любви Кефала и Прокриды

кн 8: несчастный полет Дедала и Икара, идиллия Филемона и Бавкиды

кн 10: сказание об Орфее и Эвридике

кн 11: преданная любовь Кеика и Галькионы

Заключительная книга содержит изложение учения Пифагора о переселении душ

46. Поэзия Овидия периода ссылки.

друзья отвернулись опального поэта, в защиту его никто не выступил. В отчаянии он сжег рукопись «Метаморфоз», поэма сохранилась лишь благодаря копиям, имевшимся уже у его друзей. В море его застигла буря, поэт едва не погиб, а когда сошел на берег, увидел Томы, то, вероятно, пожалел о том, что не погиб. Городишко этот был населен греками, окружали его племена еще почти совсем диких сарматов, воинственых, жестоких, часто совершавших набеги на ближние селения. Жил он в маленьком темном доме, питался непривычной едой, пил гнилую воду. Особено тяжким было для Овидия отсутствие книг, знающих латынь собеседников. Здесь он написал две своих последних книги: "Скорбные элегии", "Письма с Понта", отсюда посылал он императору умоляющие о прощении письма, но прощения так, не дождался, а выучил местный язык, сочинял стихи на местном наречии, сблизился наконец с жителями Том. Он лечил их, учил их детей, давал полезные советы. Овидий был добрым человеком, люди это быстро поняли. Его освободили от всех налогов, единственого чужеземца, его наградили лавровым венком после поэтического выступления на местном празднике. В сборниках «Скорбных стихотворений» варьируют несколько основных тем: жалоба на суровый климат Скифии, на неверность друзей, прославления преданой жены, признательность тем, у кого сохранились дружеские чувства к изгнанику, просьба о заступничестве, о переводе в другое место ссылки, восхваления поэзии, как единственого утешения в печальной жизни. В заключительном стихотворении 4-й книги Овидий рассказывает свою автобиографию.

В четырех книгах «Понтийских посланий» Овидий уже называет своих адресатов. У него иногда появляются, особено в более поздних письмах, сравнительно бодрые тона, он как бы освоился с обстановкой, принимает знаки почета от окружающих, составляет на местном гетском языке стихотворение в честь императорского семейства. Стилистически стихотворения эти становятся все более небрежными, былой реторический блеск угасает.

Когда 60-летний Овидий умер, на земле его изгнания поставили бронзовый памятник. Официальный Рим продолжал жить так, будто Овидия никогда, не было.