1 Г е с п е р и д ы — дочери титана Атланта, которые, по мифу, стерегли в своих садах

дающие вечную молодость золотые яблоки.

92 Глава VI

крита и Эпикура» Маркс заканчивает

словами Прометея о его ненависти ко

всем богам и называет Прометея «самый

благородный святой и мученик

в философском календаре» Ч Этими словами

Маркс ставит Прометея в один

ряд с мятежными мыслителями, отдавшими

свою жизнь за освобождение

человечества.

Хотя во второй части трилогии, по

всей видимости, происходило примирение

между Прометеем и Зевсом,

Эсхил с такой художественной силой

изобразил ненависть Прометея к богам

и его страстный протест против всякого

насилия и угнетения, что этот образ

преодолел скованность религиозного

мировоззрения Эсхила и приобрел

огромную обобщающую силу в последующие

века для изображения всякого

богоборчества и революционного протеста

против всех угнетателей свободной

человеческой личности. Маркс заметил

однажды, что боги Греции были

«смертельно ранены» в «Прометее Прикованном

» Эсхила 2.

Давая истолкование образу Прометея

и сущности конфликта между ним

и Зевсом в духе гегелевской философии,

Белинский писал: «Прометей и Зевс

это — божество, разделившееся на самого

себя, это сознание, распавшееся

на две стороны, которые по закону

диалектического развития враждебно

стали одна к другой. Зевс — это непосредственная

полнота сознания. Прометей

это — сила рассуждающая, дух,

не признающий никаких авторитетов,

кроме разума и справедливости...» 3.

Такое истолкование не может быть

принято в настоящее время, но характеристика,

данная Прометею в конце

приведенного рассуждения, показывает,

как высоко ставил Белинский этот

образ. В этом же рассуждении Белинского

о смысле мифа о Прометее находятся

следующие замечательные слова:

«Зевс не прав, но он еще существует,

и власть его еще сильна — он еще

мстит своему противнику; зачем же он

силен, если он не прав? Затем, что-

Прометею суждено только начать великое

дело, а не кончить его; он — только

очистительная жертва общего дела, а не

торжествующий победитель; он дал движение

сознанию, которое без него коснело

бы в недеятельности, но он еще

не видел результата сознания: он начал

борьбу, но не ему суждена полная

победа. Прометей дал знать людям, что

в истине и знании они боги, что громы

и молнии еще не доказательства правоты,

а только доказательства неправой

власти...» 4.

Огарев в своем «Прометее», написанном

в 1841 г., изображает героя как

борца с тиранией.

Шевченко в стихотворении «Кавказ»

рисует страдающего титана, прикованного

к горам Кавказа, как символ

истерзанной России.

В наше время украинский поэт А. Ма-

лышко создал поэму «Прометей». Герой

поэмы — юноша, солдат, героически

погибший за счастье народа.

Для Гёте, написавшего в 1773 г.

драму «Прометей», титан был воплощением

свободного творческого духа,

освободившегося от веры в богов, наслаждающегося

плодом своей созидательной

работы. Для Байрона Прометей

стал прототипом всех его мятеж-

1 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с , Из рашшх произведений, М., 1956, стр. 25. 2 См.: К. М а р к с иФ. Э н г е л ь с , Сочинения, т. I, стр. 418. 3 В. Г. Б е л и н с к и й , Русская народная поэзия. Статья II, т. II, Спб., 1896, стр. 333.

* Там же, стр. 333.

Эсхил 93

ных героев. Творец «Манфреда» видел

в Прометее воплощение безграничной

гордости. Английский лирик Шелли

вложил новую идею в старый миф о гордом

титане. Для Шелли «Прометей

является типом высшего нравственного

и умственного совершенства, повинующимся

самым чистым бескорыстным

побуждениям, которые ведут к самым

благородным целям» 1. Прометей

у него прежде всего бескорыстный мученик

за права страждущего человечества.

Он горд, но в нем нет ожесточения

против Зевса. Он раскаивается

в собственных словах, которыми когда-

то проклял Зевса: «Они бесплодны.

Я не могу, чтобы кто-нибудь страдал».

Однако Шелли, по его собственным

словам, испытывал отвращение

к такой слабой развязке, как примирение

поборника человека с его угнетателем.

Что представляет собой театральное

оформление в этой трагедии? О скале,

к которой был прикован Прометей,

уже упоминалось: она была устроена

вне орхестры или на ее касательной

и представляла собой массивное деревянное

сооружение. В конце трагедии

эта скала вместе с Прометеем проваливалась