1 Т п т м а к ц и й п л а в т , Избранные

2 Т а м же, стр. 383—384.

господином. По возвращении из путешествия

он, с разрешения господина,

устраивает вскладчину пир, на котором

веселится со своим другом Сагарином

и общей их приятельницей Стефанией.

Однако в пьесе есть любопытное обращение

Стиха к зрителям:

Прошу вас не дивиться, что рабы и пьют,

И любят, и устраивают свой обед:

В Афинах это можно 2.

Надо ли понимать эту оговорку буквально,

то есть что драматург дает картину

чисто греческой жизни? Или же

в Риме тоже можно было наблюдать

нечто подобное в поведении по крайней

мере наиболее приближенных из домашних

рабов, управляющих и т. п.?

По-видимому, дело обстоит именно так,

и оговорка Плавта преследует цель

предохранить себя от возможного обвинения

со стороны властей в показе

на сцене своеволия и распущенности

рабов. Хитрые и изворотливые рабы

комедий Плавта — прообразы вышедших

из рабов вольноотпущенников, которые

будут играть такую важную роль и в

хозяйственной жизни и в государственном

аппарате Римской империи.

По развитию фабулы комедии Плавта

относятся к типу «подвижных» комедий

в противоположность статичным.

Действительно, пьесы Плавта очень

динамичны по развитию действия, проникнуты

пафосом неистощимой энергии

и здоровым оптимизмом. Много места

занимает в них буффонада и карикатура.

Всеми этими чертами они значительно

отличаются от своих греческих оригиналов

и являются продуктом римской

литературной и театральной работы.

Буффонада усвоена Плавтом от римской

ателланы с ее постоянными маска-

комедии, стр. 369.

Римская комедия паяли ата. Л лает 325

ми обжоры, простака, с пощечинами,

драками и непристойными шутками в

самом ходе действия. Атмосферу буффонады

создают и постоянные нарушения

сценической условности. Так, действующие

лица у Плавта постоянно обращаются

к зрителям. Например, Эвкли-

он в «Кладе», после того как у него

украли горшок с золотом, в отчаянии

обращается к отдельным группам зрителей,

спрашивая их, не знают ли они,

кто украл клад. Впрочем, он не уверен

в их помощи, так как среди них много

воров. В ряде случаев персонажи комедий

прямо называют себя актерами и

говорят о театральных делах. Это, как

мы видели, не один раз происходит

в «Амфитрионе».

Благодаря соединению греческой комедии

с элементами, заимствованными

у ателланы, комедии Плавта нравились

и верхам и низам Римской республики.

Разумеется, грубые и даже непристойные

шутки Плавта в первую очередь

рассчитаны были на плебейские низы,

но их хорошо принимали и верхи римского

общества, представители которых

долгое время еще и после смерти Плавта

оставались малообразованными и в

то же время ближе, чем в последующие

века, стояли к простому народу по

своим понятиям и быту.

Замечателен и самый язык, которым

говорят действующие лица в комедии

Плавта. У него необычайное богатство

средств выражения, неисчерпаемый запас

комических слов, каламбуров и

новообразований. «Очень картинен и

сложен по своему составу язык Плавта,—

пишет М. М. Покровский.— В основе

это — разговорный язык образованных

римлян. Но Плавт, очевидно,

с любовью изучал уличный римский

язык с его пословицами, прибаутками,

остротами и целым арсеналом бранных

слов и ругательств» г. Текст комедий

Плавта не оставляет никакого сомнения

в том, что язык их особенно выигрывал

при сценическом исполнении. Некоторые

слова произносились особым голосом,

с особенной выразительностью и

интонацией. В комедии «Канат» есть

любопытное место. Когда обнаружилось

уже, что спасшаяся от кораблекрушения

героиня комедии по имени

Палестра нашла своего отца, влюбленный

в нее юноша в волнении задает

десять вопросов своему рабу. Не хочет

ли отец выдать замуж за него Палестру?

Не поздравить ли отца с находкой?

Не побежать ли бегом? и т. д.— а раб

на все отвечает одним словом: «думаю».

Совершенно очевидно, что, произнося

свое «думаю», раб при каждом ответе

придавал ему особую окраску. Кроме

того, комедии Плавта сильно оживляло

широкое употребление кантиков, в которых

применяются самые разнообразные

лирические размеры,— и в этом

заключается одна из существенных сторон

той реформы новой комедии, которую

осуществил Плавт. Его комедия,

как было уже указано, скорее всего,

напоминала комическую оперу или оперетту.

Плавт ввел пение, а иногда и

мимический танец в самое действие и

сделал их средствами характеристики

действующих лиц. В новой комедии

этого не бывало: пение и музыка там

играли роль лишь интермедий и исполнялись

обычно в антрактах. Этот лирический

элемент в некоторых пьесах

Плавта является преобладающим —

диалогические части пьесы отступают

на второй план. Однако пение и музыка

в комедиях Плавта не оттесняют