1 А р и с т о т е л ь, Об искусстве поэзии, стр. 72. 2 т а м же, стр. 69. 8 т а м же, стр. 89. Едва ли здесь имеется в виду «Медея» Еврипида, в которой применение

эоремы является достаточно мотивированным. Что касается сцены отплытия в «Илиаде»,

то, по всей видимости, речь идет не об эпосе, а о какой-то неизвестной нам трагедии. 4 С т а д и й равен приблизительно 185 м.

Учение Аристотеля о трагедии в сопоставлении со взглядами на трагедию Платона 257

о событии как о чем-то отдельном от

себя, как это делает Гомер, или же

так, что подражающий остается сам

собою, не изменяя своего лица, или

представляя всех, изображаемых лиц

как действующих и деятельных» х.

В эпическом подражании действие

самим фактом рассказа отнесено в прошлое.

Гомер стоит высоко над всеми

поэтами, и ос открывает дорогу трагедии,

потом;», что, говоря не всегда от

своего имени, он часто заставляет

выступать вместо себя одного из своих

героев. Таким образом Гомер делает

действие более живым, и его подражание

является уже драматическим. Когда

Аристотель в своей «Риторике» (кн. II,

гл. 8) определяет сострадание и те

условия, при которых его можно испытать,

он замечает, что те страдания,

которые кажутся находящимися близ

нас. возбуждают паше сострадание.

Из этого с необходимостью вытекает,

что персонажи, которые представлены

нам жестами, голосом, костюмом и вообще

всей игрой актера, возбуждают

более живо наше сострадание, так как

они приближают несчастье к нам, ставят

его перед нашими глазами как

ожидаемое в будущем или прошедшем,

и то, что случилось недавно или случится

скоро, более вызывает сострадание.

Цель трагического воспроизведения—

посредством сострадания и страха очищение

зрителей от подобных чувств.

В этих кратких словах Аристотель

формулирует свое знаменитое учение

о «катарсисе», то есть о «трагическом

очищении». По поводу этого аристотелевского

определения сущности трагедии

были высказаны самые различные

1 А р и с т о т е л ь , Об искусстве поэзии, 2 т.-э. Л е с с и н г, Гамбургская драмат; 3 т а м же, стр. 275.

объяснения. При этом иногда совершенно

забывали о том, что Аристотель

мог говорить только о той трагедии,

которую он знал, то есть о греческой

трагедии. Греческая трагедия, в которой

такое большое место бьую отведено

року и вмешательству богов в жизнь

люДей, должна была возбуждать в

эллинах не только сострадание к изображаемым

в ней несчастьям, но и страх

за свою собственную судьбу. Но что же

такое очищение от чувств сострадания

и страха? Приведем объяснение, которое

дал в конце XVIII в. знаменитый

немецкий драматург и теоретик драмы

Лессинг (1729—1781).

По мнению Лессинга, тот страх,

о котором говорит Аристотель, вовсе

не страх за героя, а страх за самих

себя. Он порождается мыслью о том,

что бедствия, постигшие героя, могут

постигнуть и нас. «Этот страх есть

сострадание, отнесенное к нам самим» 2.

«Для Аристотеля и ужасное и достойное

сострадания тесно связаны между

собой». Наше сострадание бывает тогда,

когда мы думаем, что несчастье может

постичь и нас. А такая возможность

«может возрасти до степени сильной

вероятности, если поэт изобразит

своего героя не хуже того, чем мы обыкновенно

бываем, если он заставит его

думать и действовать так, как бы мы

думали и действовали в его положении

или по крайней мере полагаем, что

должны были бы думать и действовать.

Одним словом, если он изобразит его

человеком, сделанным из одного с нами

теста» 3. Наше сострадание, когда

к нему присоединяется страх, будет

живее и глубже, чем без него. Сострадательные

чувствования «в силу присоеди-

стр. 45.

ргия, стр. 274.

17—В. Головня