Тема 7

ВОЗМОЖНОСТИ И УСЛОВИЯ ПРИМЕНЕНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К ИССЛЕДОВАНИЯМ КУЛЬТУРЫ. ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ МЕТОД

Исследователи, занимающиеся проблемами психологических подходов и психоаналитического метода в исследованиях культуры, выделяют несколько исторически сложившихся научных парадигм: классическую — психоаналитическую парадигму, представленную работами Зигмунда Фрейда (1856—1939), Карла Густава Юнга (1875— 1961), Эриха Хомбергера Эриксона (1902—1994), Харольда Хартмана (р. 1929), Карен Хорни (1885—1952), Эриха Фромма (1900—1980), Гсза Рохейма (1891—1953), Эриха Нойманна (1905—1960), Отто Ранка (1884—1939) и других; русскую психологическую парадигму, репрезентированную работами Н. А. Бердяева, Льва Платоновича Карсавина (1882—1952), Павла Александровича Флоренского (1882—1937), М. М. Бахтина, Владимира Соломоновича Библера (1918—2000), Даниила Леонидовича Андреева (1906—1959), Льва Семеновича Выготского (1896—1934) и других; парадигму структурного лингвистического психоанализа, представленную постмодернистскими исследованиями, в частности, работами французского психиатра, постструктуралиста, Жака Лакана (1901—1981). О. Н. Горяйнова выделяет сформировавшуюся в России конце в 1990-х годов школу «психологической антропологии»: В. М. Лейбин, В. И. Овчаренко, С. В. Лурье и другие.

Формирование одной из первых практик психоаналитического анализа (психоаналитической методологической парадигмы) было обусловлено необходимостью преодоления «нищеты логицизма» структуралистской парадигмы. Л. С. Драгунская пишет о том, что «некоторая недостаточность рационалистической парадигмы была обозначена непосредственно внутри структуралистского мировоззрения — в виде попытки запрета на все недискурсивное».¹

¹ Драгунская Л. С. Переживание, рациональность и континуум. К специфике фрейдовского дискурса // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 138.

158

Психоаналитические практики анализа объединили в себе и рациональное, и иррациональное, психологию, философию, историю, этнологию, искусствознание, приблизившись к тому, что современные исследователи называют междисциплинарностью в исследованиях культуры как сверхсложной системы.

Психоаналитический метод в исследованиях культуры понимается как методологическая совокупность приемов, раскрывающих психологическую обусловленность культу- рогенеза (3. Фрейд «Неудобства культуры»), социокультурных явлений и процессов (3. Фрейд «Будущее одной иллюзии», «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии»), религии (3. Фрейд «Будущее одной иллюзии»), творчества (3. Фрейд «Воспоминания Леонардо да Винчи о раннем детстве»; «Достоевский и отцеубийство», «Моисей Микеланджело»; К. Юнг «Пикассо»; Э. Ной- манн «Леонардо да Винчи и архетип матери»).

Стратегической целью психоанализа является исследование культуры, ее артефактов, явлений с точки зрения содержания в них «следов бессознательного», поиски типически превращенных символов и архетипов, открытие потаенных смыслов культуры, обусловленных психическими процессами, сознательными и бессознательными, ее творцов.

Психоанализ в качестве методологической установки исследования культуры осуществляется в двух алгоритмах, которые условно можно обозначить как «фрейдистский» и «юнгианский».

Исследовательскую логику первого алгоритма определяют теория личного бессознательного, пережитого человеком на раннем этапе его жизни (преимущественно детство) и связанный с ним психологический комплекс, обозначенный 3. Фрейдом как «Эдипов комплекс» и «комплекс Электры». Основу второго — теория коллективного бессознательного, которое, по мнению К. Юнга, выталкивает на поверхность сознания человека пережитое человечеством на раннем периоде его развития в форме типически превращенных формул — архетипов и символов.

В теории психоанализа 3. Фрейда Эдипов комплекс и комплекс Электры трактуются как универсальные культурно-психологические константы духовной жизни чело

159

века и человечества в целом и объясняются нереализованным сексуальным влечением ребенка-мальчика к матери и, наоборот, влечением ребенка-девочки к отцу и обусловленной им ненавистью к отцу (матери), в которых он видит соперника (соперницу). Более разработанным в системе психоанализа является Эдипов комплекс. По мнению

з. Фрейда, он является основой психического структурирования личности и формирования человеческих желаний

и, следовательно, универсальной культурно-психологической константой духовной жизни человечества. «Эдипов комплекс» — универсальная культурно-психологическая константа личностного бессознательного, определяющая духовную и культурную жизнь человека и человечества.

Личное бессознательное, относящееся к ранним (детским преимущественно) ощущениям, впечатлениям и переживаниям, вытесненное из сознательного или замещенное, проявляет себя во снах, фобиях, навязчивых идеях, символах и другом. Вытеснение — универсальный психический процесс, лежащий в основе становления бессознательного как отдельной области психики.¹ Вытесненные из сознательного, не допущенные в систему «Предсозна- ние — Сознание»² влечения и желания, преимущественно сексуального плана, — второй слой психики человека. Его сущность обусловливается отстранением и удержанием вне сознания ранних переживаний ребенка.

В работе «Неудобства культуры» 3. Фрейд утверждал, что целью существования человека является достижение счастья, удовлетворение трех могучих основных инстинктов: либидо, самосохранение и агрессия. Постольку поскольку культура налагает на человека определенные обязательства, подавляя его сексуальное начало, то сублимация — перевод (замещение) сексуальной энергии, полового влечения — есть основная сила, порождающая культурные формы; сублимация либидо — основа творчества. Перевод желания удовольствия под влиянием требований жизни и культуры есть способ удовлетворения иным путем — с помощью фантазии. Удовлетворение в таком случае понимается как наслаждение творческим процессом.

¹ См.: Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. М.: Высшая школа, 1996. С. 123.

² Там же. С. 71.

160

Искусство есть игра, доставляющая удовольствие от психической деятельности, свободной от всяких ограничений.

Свою концепцию рождения человека культуры (благодаря нормам, запретам, правилам) он обосновывает амбивалентностью склонностей человека. Амбивалентность — «противоположность душевных склонностей, установок и чувств, преимущественно любви и ненависти, направленных на один и тот же объект».' Результатом ее проявления становится рождение совести и раскаяния — чувств, присущих человеку культурному, появившихся в результате переживания факта совершенного им отцеубийства: кроме ненависти к нему как к своему сопернику по отношению к матери (Эдипов комплекс) он испытал и чувство любви, привязанности. Страх, стыд и вина, раскаяние обусловливают формирование первых механизмов культурного существования человека, его подчинение культурным установлениям в форме табу. Именно этим 3. Фрейд мотивирует появление первых культурных форм в истории человечества — тотемизма и религии. Тоска по отцу (наставляющему, опекающему и любящему), оставившему их не по своей воле, заставила «искать» его в родовом тотеме, а затем возвысила тотем до уровня Бога.

Представляется интересным опыт психоаналитического объяснения Микаэлем Энкеллем генезиса концепции (идеи)

3. Фрейда. Идея личностного бессознательного или подсознательного явилась у 3. Фрейда своеобразным замещением, «археологической» основой, которая вытеснила в сознании ученого-психоаналитика и идею Бога, и идею Долга еврейского народа. Несмотря на то, что 3. Фрейд вышел из еврейской «правоверной семьи», он не мог всецело, как его братья, стать правоверным евреем. В связи с этим его духовные поиски были ориентированы на стремление-желание «обнаружить ядро своего жизненного назначения... поиск того существенного и неизбывного, без чего... грозит гибель в периоды внутренних и внешних кризисов».² Его интерес все более сосредоточивался на «археологических» проблемах — первичного бессознательного в психике. Кроме того, для 3. Фрейда был еще и «более надежный и пря

¹ Там же. С. 52.

² Энкелль М. Психоанализ и еврейская традиция // Новое литературное обозрение. 1995. № И. С. 51.

6. Зак. № 3041

161

мой путь от еврейства с его мировоззрением к образам и представлениям раннего психоанализа: это характерное для обоих течений сложное понятие о чести и долге, призванное служить путеводной звездой человечеству и подготовить почву для мессианского века».¹

Безусловно, эта гипотеза не лишена некоторых допущений, касающихся определения характера отношения к Слову и Писанию евреев, и в частности 3. Фрейда, некоторого «мистического» начала в объяснении непонимания им толкований древнееврейских текстов, к которым можно было прикоснуться только душой (духом). Вместе с тем автор полагает, что если евреи в конечном итоге приобщились в Заветам Моисея душою, то Фрейд прикоснулся к заветам (тайнам) души человеческой через изначальное бессознательное. И в первом, и во втором случаях «в метафизическом порядке здравого смысла, — где все так и есть, как оно выглядит, — произошел переворот, передавший власть факторам из категории невидимого, неприемлемого и необъяснимого... Объектом познания стало в возрастающей степени отсутствующее и невидимое, что неминуемо отразилось и на самом характере познания».²

К. Юнг дополнил психоаналитическую теорию личного бессознательного теорией коллективного бессознательного, которую он реализовал в ряде работ, и в частности в «Психологии бессознательного». Психоаналитик утверждал, что бессознательный слой человеческой психики содержит два уровня: личностный и коллективный. Если личностный слой оканчивается самими ранними воспоминаниями детства, при определенных условиях выталкивающимися на поверхность сознания, то «коллективное бессознательное... охватывает период, предшествующий детству, т. е. то, что осталось от жизни предков».³ Коллективное бессознательное является «осадком первичного опыта коллективной души», имеющим свои истоки в мифах, верованиях древнего человека. Поэтому в каждом человеке на глубинных уровнях психики «есть великие общечеловеческие „изначальные образы“»,⁴ которые он

¹ Там же.

² Там же. С. 54.

³ Юнг К. Психология бессознательного. М.: Канон, 1996. С. 119.

⁴ Там же. С. 104.

162

обозначает как «архетипы» — «наиболее древние и наиболее всеобщие формы представлений человечества».¹

К. Юнг выдвигает несколько положений, детерминирующих теорию архетипа.

1. Архетип — своеобразная матрица сознания: он есть не столько фиксированный образ, сколько психическая возможность определенным образом воспринимать и переживать мир, реагировать на него. Архетипы есть первичные опыты душевного мира, коллективной психики, коллективной души, «архетип есть своего рода готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления».²

2. Архетипы — первообразы, типы, свойственные коллективному бессознательному, «они... выявляются... в мифах и сказках... в сновидениях и бредовых фантазиях».³

3. Коллективное бессознательное, восходящее к структурным элементам человеческой души, «нижнему слою человеческой психики» и явленное в архетипах, не может быть наследовано, однако человеком наследуются те структурные особенности психики, которые позволяют вновь и вновь репродуцировать архетипы, вносить их на поверхность человеческого сознания.

4. Архетип есть особый способ переживания мира на подсознательном, иррациональном уровне: «...иррациональное... есть психологическая функция... коллективного бессознательного».⁴

5. Архетип есть одновременно способ и понимания, и переживания мира человеком в ситуациях, в которых наблюдается единообразие, регулярность. В обоснование своего тезиса он приводит итоги анализа архетипа солнца, который на глубинных уровнях сознания человека предопределяет осмысление им своего пути, жизни в целом. Это позволило ему прийти к значимому выводу: с точки зрения психоанализа и репрезентации концептуально значимого архетипа как выражения глубинного коллективно

¹ Там же. С. 106.

² Там же. С. 110.

³ Юнг К. К пониманию психологии младенца // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М.: Политиздат, 1991. С. 120.

⁴ Юнг К. Психология бессознательного. С. 112.

163

го бессознательного культура в целом и культурно-исторический процесс могут и должны пониматься как процесс постоянного репродуцирования архетипов, как свернутая модель функционирования культуры человечества.

6. Основным способом «представления архетипов» является символ. К. Юнг утверждает, что все известные человечеству символы заряжены «коллективным бессознательным», и поэтому историю культуры можно (и должно) рассматривать как историю (процесс) репрезентации символов — формы реализации коллективного бессознательного.

7. Архетип обладает определенной энергетикой, поэтому когда психологическая ситуация соответствует тому или иному архетипу, он активизируется на глубинах коллективного подсознательного и прокладывает себе дорогу (подобно силе инстинкта, вопреки разуму человека) в сферу сознательного.

Таким образом, исследователь культуры, предпринявший попытку анализа в алгоритме К. Юнга, должен быть ориентирован на выявление архетипического в системе символов, формирующихся в культуре на протяжении всей истории человечества.

«Фрейдистский» и «юнгианский» алгоритмы анализа культурных форм можно проиллюстрировать на примере фрагмента (рассказ Леонардо да Винчи о коршуне), интерпретация которого была выполнена 3. Фрейдом («Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве») и

Э. Нойманном, последователем К. Юнга («Леонардо да Винчи»),

Предваряя анализ фрагмента о коршуне, который дал основания и 3. Фрейду, и Э. Нойманну в разных алгоритмах интерпретировать одно из величайших полотен Леонардо «Святая Анна с Марией и младенцем Христом», обратим внимание на методологическую основу «фрейдистского» алгоритма анализа произведения искусства, определенную Л. С. Драгунской. В художественном тексте, исходя из логики психоанализа 3. Фрейда, присутствуют две реальности: содержание текста — сюжет, отражающий некоторую жизнь и внутренний мир художника, и реальность детства, в котором «коренятся неосознаваемые проблемы художника, бессознательно отраженные в

164

этом тексте».¹ Однако и интерпретатор художественного текста не лишен своего личностного бессознательного, и «в том, как и что он видит в тексте художника, в значительной мере определено его собственными проблемами раннего детства».² Следовательно, в процессе анализа необходимо принимать во внимание не только бессознательное художника, но и бессознательное интерпретатора произведения.

Анализ жизни и творчества Леонардо привел 3. Фрейда к выводу об амбивалентности характера и творчества художника, что позволило ему говорить о двойной сублимации: сексуальное начало (либидо) Леонардо было переведено (замещено) в разумный интерес, жажду познания, а исследование стало заменой творчества, о чем свидетельствует незавершенность его работ. Истоки двойной сублимации он видит в детстве Леонардо, в частности, в сложных отношениях между отцом, матерью, мачехой и бабушкой со стороны отца.

В воспоминаниях Леонардо о раннем детстве присутствует коршун, который открыл уста лежащего в колыбели младенца хвостом и несколько раз толкнул им ему в губы. Стратегической целью 3. Фрейда в процессе психоаналитического комментария к этому эпизоду является «извлечение потаенного на свет», т. е. того, что может свидетельствовать о подсознательных переживаниях художника, — детских переживаний, вытесненных из сферы сознательного. Он указывает на то, что хвост — «один из известнейших символов и замещающих обозначений мужского члена...»,³ а его движение во рту ребенка соответствует поцелую полового органа, т. е. свидетельствует о половом акте. В реальной жизни подобная сексуальная практика объясняется подсознательным стремлением ощутить то наслаждение, которое было испытано ребенком во время его кормления грудью. В подсознании художника мать заменена коршуном, а ощущение от воспоминания кормле

¹ Драгунская Л. С. Переживание, рациональность и континуум. К специфике фрейдовского дискурса // Вопросы философии. С. 138.

² Там же. С. 140.

³ Фрейд 3. Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве // Фрейд 3. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995. С. 187.

165

нием грудью — ощущением наслаждения, равным сексуальному.

3. Фрейд ищет подсознательные механизмы этого замещения (на основании легенды об однополовости коршуна, ее отзвуков в легендах о беспорочном зачатии) и выдвигает как возможную версию о существовании представлений самооплодотворения, когда коршун-самка одновременно становится и оплодотворяющим началом — самцом. Фантазию Леонардо он толкует как фантазию о том, что «...и он детеныш коршуна, имевший мать, но не имевший отца», и это обусловило его тоску по отцу. Однако к этому одновременно «присоединяется и отзвук наслаждения, выпавшего ему от материнской груди».' В фантазии Леонардо коршун наделяется функцией источника особого наслаждения.

Психоаналитик полагает, что корни «совмещения» матери с мужскими гениталиями находятся в глубинах подсознания, в первых впечатлениях об отсутствии у девочек того же органа, который присутствует у мальчиков и которого, по всей вероятности, девочки лишились насильственно: «Отныне он будет трепетать за свои мужские особенности и при этом пренебрегать несчастными созданиями, в отношении которых... уже было осуществлено жесткое наказание».² В связи с этим он делает вывод, что самое значительное в детской фантазии о коршуне Леонардо то, что она преобразовывала сосание груди в кормление, «то есть в пассивность и тем самым в ситуацию... гомосексуального характера».³ По всей вероятности, причина заключается в имеющей эротическое свойство привязанности к матери. Принципиальное значение имеет излишняя любовь и ласка матери при отсутствии отца. Таким образом, психологические, физиологические и сексуальные особенности Леонардо объясняются 3. Фрейдом комплексом матери.

По закону «замещения» мальчик вытесняет любовь к матери, «ставя самого себя на ее место, идентифицируя себя с матерью и принимая за образец свою собственную персону, по подобию с чем он избирает свой новый объект

¹ Там же. С. 189.

² Там же. С. 192.

³ Там же. С. 193.

166

любви».¹ Вместе с тем и это чувство затем вытесняется живописью, а живопись — исследованием, что объясняет незавершенность работ художника. Следовательно, эпизод о коршуне позволил 3. Фрейду объяснить с точки зрения теории личного подсознательного пассивные гомосексуальные склонности художника. Основу алгоритма анализа жизни и творчества Леонардо определяет теория сублимации, перевода.

Фрейдистская позиция, основу которой определяет убежденность в обусловленности судьбы художника (личности вообще), его творчества подсознательными желаниями, вызвала негативную оценку постмодернистских философов, и в частности Жиля Делёза (1925—1995) и Феликса Гваттари (1930—1992). И. Карцев комментирует их позицию таким образом: «...психоанализ Фрейда (аналогично политэкономии Маркса) выступал как своеобразный „материализм", в котором роль „производительных сил“ играли половые инстинкты, а роль „надстройки" — „над-Я“ — общество и родители».² Позиция же постмодернистов определялась отстаиванием «средствами философии» «права человека на управление своими желаниями... являться „господином"».³

Э. Нойманн, приступая к анализу жизни и творчества Леонардо, обозначает свой исследовательский алгоритм, обусловленный психоаналитической теорией К. Юнга, исходящей из «надличных, архетипических фактов»,⁴ в частности из архетипа матери, являющегося результатом коллективно-бессознательного переживания и осмысления мира. Анализ легенды о коршуне он предваряет методологически важным для него тезисом: «Ребенок живет в предличностном мире... то есть в мире, обусловленном архетипами, в мире, в котором, в отличие от развитого сознания, внешняя физическая реальность и внутренняя психическая реальность все еще представляют собой единое целое».⁵

¹ Там же. С. 194.

² Карцев И. Жиль Делёз. Введение в постмодернизм. Философия как эстетическая имагинация. М.: Огни ТД, 2005. С. 33.

³ Там же.

⁴ Нойманн Э. Леонардо да Винчи и архетип матери // Психоанализ и искусство. М.: REFL-book, 1996. С. 96.

⁵ Там же. С. 97.

167

В анализе детской фантазии Леонардо он исходит из того, что «мать всегда представляет собой „уробориче- ское“, т. е. женско-мужское, величие по отношению к ребенку, которого она вынашивает, вскармливает и защищает. В этом смысле ее дающие жизнь груди... зачастую становились фаллическими символами, по отношению к которым ребенок является объектом оплодотворения».' По его мнению, образ матери в фантазии Леонардо не обусловлен ошибочным представлением о гениталиях матери и связанными с ними сублимациями, он «является символом архетипического Женского Начала как творящего источника Жизни»,² уроборического по своей природе. В подсознании ребенка грудь матери замещается хвостом (мужским символом), а кормление — оплодотворением.

Архетипический смысл образа птицы и характера ее действий Э. Нойманн усматривает в неразделенное™ верха и низа, неба и земли, в духовно-символическом обозначении единства жизни, подтверждение чему он находит в древних мифологических представлениях людей. Духовный характер уроборической матери проявляется в ее воспроизводящей и творящей силе мира.

Экскурс в историю развития сознания человечества позволил ему утверждать, что уроборос разделяется на Первых Родителей, что также отражают мифы, а архетипы преобразуются в «культурный канон». Следовательно, коллективное бессознательное «пробуждается», выходит на поверхность личного сознания в архетипических образах. Наиболее активно этот процесс осуществляется в подсознании творческого человека, каким, безусловно, был Леонардо. Он акцентирует и тот момент, что в подсознании творческого человека процесс расчленения уроборического образа на мужское и женское начала является до конца не завершенным: такой человек «по самой своей природе остается в значительной степени бисексуальным и сохранившийся женский компонент проявляется в нем повышенной „восприимчивостью", чувствительностью и большим присутствием в его жизни „матриархального со- знания“, выраженного в процессе формирования его внут

¹ Там же. С. 99.

² Там же. С. 100.

168

реннего мира, который обусловливает его творческий потенциал».¹

Вместе с тем и птица — Богиня-Мать — «суженая бога», «оплодотворенная ветром», является одним из символов Духа-Отца. В ходе развития сознания художника (после преодоления осознания единства матери-отца, разделения Первых Родителей) его судьбу как Великого индивидуума определяет только один из Первых Родителей. В силу сложившихся семейных обстоятельств в судьбе и творчестве Леонардо решающую роль сыграла Великая Мать. Эту мысль Э. Нойманн иллюстрирует в процессе анализа его художественных произведений «Мадонна в гроте», «Святая Анна с Марией и младенцем Христом».

Таким образом, если 3. Фрейд в психоаналитическом толковании личности и творчества Леонардо исходил из постулатов теории личного бессознательного, восходящего к глубинам личностного сознания человека, то Э. Нойманн — из постулатов коллективного бессознательного, восходящего к глубинам сознания человечества, явленного в архетипических образах и символах.

В 1930-е годы в зарубежных науках преимущественно научными усилиями Ж. Лакана, практикующего врача, серьезно изучавшего философию, эстетику, литературу, сформировалось новое направление психоанализа — структурный или лингвистический психоанализ. Развернутая концепция структурно-психоаналитического анализа содержалась в его трехтомном труде «Семинар Жака Лакана». Н. Б. Маньковская, посвятившая статью анализу специфики его структурно-психологического метода, отмечает, что исходным в теоретических построениях исследователя является тезис о том, что «бессознательное структурировано как язык», поэтому «Лакан стремится к рациональному истолкованию бессознательного... полагая, что субъект не исчерпывается cogito, субъекты мышления и существования расположены на разных уровнях».² Человек — творческое существо, и основанием для его творчества является либидо. Ж. Лакан определял стратегию

¹ Там же. С. 105.

² Маньковская Н. Б. Структурно-психоаналитическая эстетика Жана Лакана // Философские науки. 1990. № 12. С. 42, 43.

169

структурного психоанализа как процесс восстановления понятия либидо в качестве «воплощения творческого начала человеческой жизни, источника плодотворных конфликтов, двигателя человеческого прогресса».¹ А этот процесс обусловлен в первую очередь символической природой языка и речи, которые являются первичными по отношению к человеческой субъективности. Структуры бессознательного должно исследовать методами лингвистического анализа.

Этот момент акцентирует в своей критической по отношению к структурному психоанализу Ж. Лакана статье советский критик Л. Филиппов: по его мнению, французский мыслитель настаивал на той ошибочной позиции, что «бессознательное структурировано как язык и дано в развертывании цепей означающих (S)», в результате чего смысл «создается в замкнутом кругу означающих».² Это, по его мнению, обусловило ошибочный вывод о том, что с начала своей жизни ребенок живет в сфере символов и «овладение языковыми кодами приводит к тому, что языковые правила оформляют, структурируют бессознательное... Бессознательное... окультуривается, а бытие личности сводится к языковым проявлениям индивида».³ Ж. Лакан настаивал на том, что бессознательное, структурированное как язык, само становится механизмом формирования человека. Эти положения определили специфику его анализа текстов литературы.

Современный психологический подход к текстам культуры строится на иных основаниях. «Специфика психологического подхода к рассмотрению культуры, — пишет

О. И. Горяйнова, — заключается в том, что все культурные формы рассматриваются преломленными сквозь призму сознания ее носителей, культура исследуется в формах реальных представлений, чувств, форм деятельности людей... Психологические исследования культуры направлены на анализ культуры как системы, в которой в качестве

¹ Там же. С. 43.

² Филиппов Л. Структурный психоанализ Ж. Лакана и субъект творчества в структурном литературоведении // Теории, школы, концепции (критические анализы). Художественный образ и структура. С. 40.

³ Там же. С. 42.

170

необходимого и существенного ее элемента включена личность человека».¹

0. И. Горяйнова формулирует основные принципы современного психологического подхода к изучению культуры:

1. Культура понимается как самовоспроизводящаяся система, поскольку содержит в себе самой источник производства и воспроизводства опыта, которым является личность.

2. Культура — система двухуровневая, объединяющая социальный и личностно-индивидуальный уровень производства и функционирования культурного опыта.

3. Базовые для культуры образцы опыта — культурные установления — объединяют оба уровня и существуют в качестве психологической реальности, в которой живет, функционирует и воспроизводится культура.

4. Изучение культуры позволяет выявить закономерные связи между базовыми культурными установлениями и формами индивидуальных культурных практик.

5. Процессы культурной детерминации и воспроизводства опыта (схема «культура — личность — культура») — позволяет изучать функционирование культурной системы в целом.²

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. В чем заключается специфика психоаналитического метода в исследованиях культуры?

2. Каковы границы и условия его применения?

3. В каких исследовательских алгоритмах может быть осуществлен психоаналитический метод?

4. Чем стратегически в методологическом плане различаются алгоритмы психоаналитического метода в анализе текстов культуры 3. Фрейдом и его последователями и К. Юнгом и его сторонниками?

5. Определите отличие психоаналитического метода в исследованиях культуры от психологического подхода.

¹ Горяйнова О. Н. Психологические методологии изучения культуры // Основы культурологии. С. 165—166, 168.

² Там же. С. 169.

171

6. Назовите представителей психологического подхода к культуре.

7. Какие проблемы рассматривает исследователь в алгоритме психологического подхода?

8. Назовите основные русские и зарубежные психологические школы. Решение каких научных проблем их объединяет?

ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. На основании основных положений «фрейдистского» и «юнгианского» методологических алгоритмов дайте комментарий к анализу полотна Леонардо да Винчи «Святая Анна с Марией и младенцем Христом», выполненному

3. Фрейдом («Художник и фантазирование») и Э. Нойман- ном («Психоанализ и искусство»),

2. Выявите роль психоанализа в изучении первобытного мышления. Вычлените методологический алгоритм анализа на примере работы 3. Фрейда «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии».

3. Определите специфику методологического алгоритма в работах К. Юнга «Символы матери и возрождения»; «Бессознательное рождение героя» (сб. «Между Эдипом и Озирисом»), К каким значимым для него выводам он приходит?

Тексты

1. Лейбин В. М., Овчаренко В. И. Антология российского психоанализа: В 2 т. М.: Флинта, 1999. Т. 1. 848 с.; Т. 2. 864 с.

2. Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа / Пер. с нем. Г. В. Барышникова [и др.]; под ред. С. В. Плотникова. Львов: Совершенство, 1998. 512 с.

3. Психоанализ и культура: Избранные труды Карен Хорни и ЭрИха Фромма / Пер. с англ. А. М. Руткевича. М.: Юрист, 1995. 624 с.

4. Психоанализ и искусство / Пер. с нем. Г. Бутузова [и др.]; под ред. С. Я. Удовик. М.: REFL-book, 1998. 304 с.

5. Фрейд 3. Художник и фантазирование / Пер. с нем. Р. Ф. До- дельцева; под ред. Р. Ф. Додельцева. М.: Республика, 1995. 400 с.

6. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура / Пер. с нем. Г. В. Барышникова. М.: Республика, 1992. 348 с.

172

7. Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии / Пер. с нем. СПб.: Алетейя, 1997. 224 с.

8. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Пер. с нем. Э. Телятниковой. М.: ACT—Москва, 2006. 635 с.

9. Фромм Э. Психоанализ и религия // Сумерки богов / Пер. с англ. А. А. Яковлева; под ред. А. А. Яковлева. М.: Политиздат, 1990. С. 143—221.

10. Юнг К. Г. Психология бессознательного / Пер. с нем.

2. М. Бакусева [и др.]. М.: Канон, 1996. 320 с.

11. Юнг К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 48—66.

12. Юнг К. Г. К пониманию психологии младенца // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада

о месте культуры в современном обществе / Пер. с англ., фр., нем.

2. С. Аверинцева [и др.]; сост. Р. А. Гальцева. М.: Политиздат, 1991. С. 119—129.

Основная литература

1. .Асмолов А. Г. О некоторых перспективах исследования смысловых образов личности // Вопросы психологии. 1979. № 4. С. 34—46.

2. Асмолов А. Г. Психология индивидуальности: Методологические основы развития личности в историко-эволюционном процессе: Учебное пособие. М.: МГУ, 1986. 96 с.

3. Горяйнова О. И. Психологические интерпретации культуры // Основы культурологии: Учебное пособие / Под ред. И. М. Быхов- ской. М.: Эдиториал УРСС, 2005. С. 164—200.

4. Драгунская Л. С. Переживание, рациональность и континуум. К специфике фрейдовского дискурса // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 136—144.

5. Жербкина И. «Прочти мое желание». Постмодернизм, психоанализ и феминизм. М.: Идея-Пресс, 2001. 251 с.

6. Коноплева Н. А., Гаранина Е. Ю. Творческая личность в современном обществе. Гендерный и кросс-культурный аспекты. Владивосток: Дальнаука, 2007. 360 с. (Гл. 4. «Психология личности художника с учетом гендерных отношений». С. 165—247.)

7. Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию: Учебное пособие. М.: Ключ, 1999. 270 с.

8. Лурье С. В. Психологическая антропология: История, современное состояние, перспективы: Учебное пособие. М.: Академический Проект, 2005. 424 с.

9. Лапланил Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу / Пер. с фр. Н. С. Автономовой / Под ред. А. М. Руткевича. М.: Высшая школа, 1996. 623 с.

173

2. Мелетинский Е. М. Трансформация архетипов в русской классической литературе // Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е. М. Мелетинского. М.: РГГУ, 2001. С. 150—224.

3. Овчаренко В. И. Осознание бессознательного // Вопросы философии. 2000. № 10. С. 33—38.

4. Панфилова Т. В. Некоторые тенденции современного психоанализа // Общественные науки и современность. 2000. № 6.

С. 119—123.

2. Розин В. М. Культурология: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Гардарики, 2003. 462 с.

3. Руткевич А. М. К. Г. Юнг об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. 1988. № 1. С. 124—133.

4. Филиппов J1. Структурный психоанализ Ж. Лакана и субъект творчества в структурном литературоведении // Теории, школы, концепции (критические анализы). Художественный образ и структура / Под ред. Ю. Б. Борева. М.: Наука, 1975. С. 36—64.