Тема 6

СТРУКТУРНЫЙ АНАЛИЗ ТЕКСТОВ КУЛЬТУРЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКЕ. Ю. М. ЛОТМАН

В число русских структуралистов традиционно зачисляют литературоведов Владимира Максимовича Жирмунского (1891—1971), Юрия Николаевича Тынянова (1894— 1943), Виктора Борисовича Шкловского (1893—1984), Бориса Михайловича Эйхенбаума (1886—1959), Р. О. Якобсона, более известных в истории русского литературоведения в качестве представителей «формальной школы». Принципы структурного анализа текста, подвергавшиеся в советской науке целенаправленной критике, первоначально были сформулированы в ряде работ русских «формалистов», и в частности в работах В. М. Жирмунского. В статье «К вопросу о „формальном методе"» он писал: «...изучая литературное произведение как памятник искусства, с точки зрения поэтики исторической или теоретической, мы должны рассматривать каждый элемент этого произведения как эстетически направленный факт, производящий определенное художественное воздействие, т. е. как поэтический прием. Поэтика рассматривает литературное произведение как эстетическую систему, обусловленную единством художественного задания, т. е. как систему приемов. С этой точки зрения и метрическое построение, и словесный стиль, и сюжетная композиция, и сам выбор той или иной темы являются нам в процессе изучения художественного произведения как приемы, т. е. как эстетически значимые факты, определяемые своей художественной теологией».¹

В другой своей статье «Задачи поэтики», значимой с точки зрения объяснения, комментария к исследовательским принципам того метода, который его современники обозначили как «формальный» и который мы вправе отнести к структурным методам исследования художественного текста, В. М. Жирмунский пишет: «Рассматривая памятник литературы как произведение художественное, мы

¹ Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977. С. 96.

146

будем каждый элемент художественного целого расценивать с точки зрения его поэтической действенности».¹ Именно поэтическая действенность элементов (т. е. функции элементов) структуры, по мнению исследователя, образует художественное целое.

П. Зарев, болгарский литературовед марксистской ориентации, в отношении работ «формалистов», и в частности Р. Якобсона, писал, что для исследователей этого направления в науке «все является лишь структурой... не придается значение функциональности и духовной объемности искусства... Именно структуралисты ввели понятие о замкнутости прочтения художественного произведения, т. е. речь идет об интересе только к языковой структуре, оторванной от всякого другого — психологического, эстетического и познавательного интереса».² В высказываниях П. Зарева очевидна идеологическая подоплека, противоречащая и научному интересу исследований, и значимости результатов, к которым пришли структуралисты. Объективно оценивает «формальный» метод исследования текстов культуры Ю. М. Лотман. Он отмечает, что большинство «формалистов» рассматривало тексты, преимущественно литературные, как некую сумму приемов.³

Наиболее известными представителями русского структурализма являются Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский, Б. Ф. Егоров, 3. Г. Минц, Л. Н. Киселева и другие. Активные структуралистские исследования приходятся на 1960-е годы, когда стали издаваться «Ученые записки» Тартуского университета. Однако структурализм в качестве научной методики анализа текста не получил в России признания, мало того, подвергался публичному остракизму. В 1975 году в серии «Идеологическая борьба в современном мире» появился очередной тематический сборник «Теории, школы, концепции (критические анализы)» под названием «Художественный образ и структура», в котором его авторы из разных стран, по преимуществу стоя

¹ Там же.

² Зарев П. Актуальные вопросы литературоведения и структурализм // Теории, школы, концепции (критические анализы): Художественный образ и структура. М.: Наука, 1975. С. 29—31.

³ Лотман Ю. М. Лекции по структуральной поэтике. Вып. 1 (Введение, теория стиха) // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып. 160. Труды по знаковым системам. I. 1964. С. 9—10.

147

щие на позициях марксизма-ленинизма, обличали «анти-марксистов — структуралистов». В самом серьезном тоне французский исследователь Люсьен Сэв в статье «О структурализме» говорил об анти-историзме, антиматериализме структурализма и непризнании или игнорировании структуралистами в качестве методологических предпосылок исследования диалектических противоречий, «диалектики базиса человеческого общества, т. е. общественного производства материальных благ».¹ Критические анализы, обращенные к проблеме методологических возможностей структурализма, содержались и в ряде работ исследователей Болгарии, Чехословакии, Германии, Англии вышедшего в 1975 году сборника «Структурализм: „за“ и „против"».² Вместе с тем следует отметить, что, несмотря на резкую критику структурализма, научной процедуры анализа в отечественных науках и науках социалистических стран, отчасти и в капиталистических странах (Болгария, Польша, Чехословакия, Франция и другие) в 1970-х годах, ученые все же давали трактовку его категориального аппарата, адекватную общепринятой в структуралистских исследованиях. В частности, уже упоминаемый нами Люсьен Сэв, критикующий структурализм как идеологически чуждую социализму практику, так определяет структуру: «Понятие структуры означает систему устойчивых внутренних отношений, определяющих существенные признаки предмета и составляющих единое целое, не сводимое к простой сумме его элементов, — систему, которая управляет этими элементами».³

Тем не менее структурный анализ даже в условиях его непризнания и активных попыток дискредитации как анализа формального, не обращенного к идейному анализу художественного текста, был осуществлен в России усилиями Ю. М. Лотмана и учеников его школы.

Основу структурного анализа определяет стратегия выявления структуры того или иного явления культуры как

¹ Сэв Л. О структурализме // Теории, школы, концепции (критический анализ). Художественный образ и структура. С. 14.

² Структурализм: «за» и «против» / Под ред. Е. Я. Вагина, М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. 468 с.

³ Сэв Л. О структурализме // Теории, школы, концепции (критический анализ). Художественный образ и структура. С. 9.

148

относительно устойчивой совокупности отношений элементов. Ю. М. Лотман в работе «Культура и взрыв» определяет научные позиции структурализма, которому отдал дань своих исследовательских привязанностей: «Традиционный структурализм исходил из сформулированного еще русскими формалистами принципа: текст рассматривался как замкнутая, самодостаточная, синхронно организованная система. Она изолирована не только во времени от прошедшего и будущего, но и пространственно — от аудитории и всего, что расположено вне ее».¹ Он полагает, что «понятие структуры подразумевает прежде всего наличие системного единства» как иерархически упорядоченных структурных элементов: «...иерархичность внутренней организации... является существенным признаком структурности».²

Он формулирует методологический принцип структурного анализа: «...необходимо найти „объективированные" единицы анализа вне субъективного (интерес, идеология), ибо субъективная интерпретация текста закономерно ведет к возникновению множественности смыслов и, следовательно, множественности текстов».³ Реализованный опыт структурного анализа можно проиллюстрировать на примере его работы «Анализ поэтического текста» (1972), материалом для которой послужил курс «Лекции по структуральной поэтике. Введение. Теория стиха», прочитанный в Тартуском университете.

Следует уточнить несколько теоретико-методологических позиций, которые могут прояснить понимание Ю. М. Лотманом специфики структурного анализа поэтического текста.

Во-первых, с точки зрения структурализма текст интерпретируется как «отдельное, уже законченное и внутреннее самостоятельное целое», как «...единая структура, организованная по определенным, только ей присущим правилам... не как механическая сумма составляющих его элементов», так как «„отдельность" этих элементов теряет

¹ Лотман Ю. М. Культура и взрыв // Лотман Ю. М. Семиосфе- ра. СПб.: Искусство—СПБ, 2000. С. 22.

² Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста // Лотман Ю. М.

О поэтах и поэзии. СПб.: Искусство—СПБ, 1996. С. 26.

³ Там же.

149

абсолютный характер: каждый из них реализуется лишь в отношении к другим элементам и к структурному целому всего текста».¹ Следовательно, в структурном анализе текста необходимо выявить природу и тип отношений его элементов.

Во-вторых, текст понимается как такая структура, которая содержит в себе определенного рода информацию и заключает в себе помимо структурных элементов вне- структурные. Последние отличают структуру от текста, который по отношению к ней выступает как собственно реализация или интерпретация структуры.

В-третьих, текст, как и структура, обладает «иерархичностью внутренней организации», которая и является «существенным признаком структурности».²

В-четвертых, текст следует рассматривать как «особым образом организованную семиотическую структуру». Поэтому «возникает вопрос о структурном изучении семиотических систем — систем, пользующихся знаками и служащих для передачи и хранения информации».³ Кроме того, поскольку материалом литературы является язык, «в основе которого лежит понятие знака», постольку, по мнению исследователя, «применительно к гуманитарным наукам правильнее было бы говорить о структурно-семиоти- ческих методах».⁴

В-пятых, поскольку стихотворный текст в своей структурной завершенности обладает сложно выстроенным смыслом, в котором значащие элементы языка «оказываются связанными сложной системой отношений, со- и противопоставлений, невозможных в обычной языковой конструкции», постольку «это придает и каждому элементу в отдельности, и всей конструкции в целом совершенно особую семантическую нагрузку».⁵ Системы отношений между элементами текста представляют «генеральный принцип организации художественной структуры». Именно он и является «операционным принципом ее анализа (выделено мной. — Т. Ч.)».⁶

¹ Там же. С. 20, 23, 25.

² Там же. С. 26.

³ Там же. С. 28.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 49.

⁶ Там же.

150

Следует обозначить ряд необходимых условий структурного анализа художественного текста, определенных Ю. М. Лотманом и прокомментированных литературоведом Михаилом Леоновичем Гаспаровым (1935—2005):

а) никакое содержание стихотворения «не может быть постигнуто в обход его словесного выражения. Поэтому методологически неверно начинать анализ с идейного содержания, а потом спускаться к „мастерству"».¹ Именно этим методологически неверным подходом к тексту отличалось литературоведение советского времени, механистически накладывая на «выявленное», прямо прочитанное содержание «образно-поэтические средства» реализации мысли поэта. По мнению исследователя, «мысль поэта подлежит реконструкции, путь от мысли к тексту — формализации»;²

б) формализация предполагает «отказ» от своего собственного понимания того языка, на котором написано произведение. М. Л. Гаспаров, определяя специфику методологии анализа поэтического текста Ю. М. Лотмана, пишет о том, что «...нужно изучать язык поэта как чужой язык, в котором связь слов по стилю (или даже по звуку) может значить больше, чем связь по словарному смыслу».³ Знаток русской поэтической культуры Ю. М. Лотман понимал, что определять специфику размера или метафорической системы стиха исходя из идейного содержания (которое чаще всего подменялось идеологическими постулатами) невозможно. В процессе структурного анализа поэтического текста он реализовал свою методологическую установку: «ритмика, рифма, эвфония, музыкальное звучание стиха и другое» — есть «элементы смысловые»;

в) Ю. М. Лотман указывает на тот факт, что исследователь, пытающийся постичь идею произведения вне авторской системы моделирования мира, вне структуры произведения, «напоминает ученого-идеалиста, пытающегося отделить жизнь от той конкретной биологической структуры, функцией которой она является... Следовательно, вне структуры художественная идея немыслима»;⁴

¹ Гаспаров М. Л. Ю. М. Лотман: Наука и идеология // Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. С. 10.

² Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста // Там же. С. 10.

³ Там же. С. 11.

⁴ Там же. С. 48.

151

г) необходимо понимать обусловленность (или взаимосвязь) структуры текста смысловым контекстом эпохи;

д) структуру текста чаще всего определяют «напряженные противоположности» различного характера: норма и ее нарушение, ожидаемое и неожиданное, обусловливающие эстетическое переживание читателя;

е) для адекватной культурно-исторической эпохе интерпретации текста необходимо предварительно учитывать «изолированные элементы текста».'

Следует иметь в виду и ряд установок, проясняющих специфику алгоритма структурного анализа поэтического текста:

1. В тексте все его элементы (звук, ритмика, рифма и другое) «являются обозначением определенного содержания».²

2. Все значащие элементы языка, входя в состав целостной структуры, «оказываются связанными сложной системой отношений, со- и противопоставлений... это придает и каждому элементу в отдельности, и всей конструкции в целом совершенно особую семантическую нагрузку».³

3. Системы отношений элементов «представляют собой генеральный принцип организации художественной структуры... Сопоставление (противопоставление, отождествление) есть вместе с тем и операционный принцип ее анализа».⁴

4. «Универсальным структурным принципом анализа поэтического произведения является принцип возвращения»,⁵ т. е. постоянного возврата от одной части текста к другой, их соотнесенность с текстом в целом. В результате такого возвращения каждая структурная часть текста «раскрывается по-новому, выявляя скрытое прежде семантическое содержание».⁶

Технологию структурного анализа, определенную принципом нахождения структурных отношений и взаимоотношений элементов текста как целого, реализованную Ю. М. Лотманом в интерпретации стихотворных текстов

¹ Там же. С. 12.

² Там же. С. 48.

³ Там же. С. 49.

⁴ Там же.

⁵ Там же.

⁶ Там же.

152

К. Н. Батюшкова, А. С. Пушкина, Ю. М. Лермонтова, Ф. И. Тютчева, Н. А. Некрасова, А. А. Блока и других, можно проиллюстрировать на примере его анализа стихотворения А. С. Пушкина «Зорю бьют... из рук моих...», которое представляет собой наиболее интересный вариант в силу своей «обнаженности», т. е. отсутствия в нем метафор, эпитетов и других средств поэтического выражения.

Ю. М. Лотман дает предуведомление о том, что, несмотря на «универсальность» метода и его способность «работать» на любом материале, структура анализируемого теста «во многом определяет сумму наиболее целесообразных исследовательских приемов».¹ Приемом анализа стихотворения А. С. Пушкина, «в плане содержания, внешне ничем не выраженного», становится один из кинематографических приемов монтажа, при котором сменяются кадры, «соотносительные между собой»² в смысловом плане.

Структурный анализ предполагает выделение фрагментов (структурных элементов текста как целого) — уровней (фонологического, грамматического, лексико-семантического) и установление между ними соотнесенностей, взаимосвязей. Анализ текста «Зорю бьют... из рук моих...» начинается с выделения двух противопоставленных, но соотносимых (по категории времени) частей, в первой из которых речь идет о настоящем (реальное действие), а во второй — о прошлом (воспоминаемое действие).

Результаты наблюдений на этом уровне структурного анализа позволили выявить, что формальная двучастная структура стиха основана на семантической общности первого и шестого стихов, поддержанной повторением сходно звучащих слогов (1: зру — зру; 2: зву — зву) — фонологическим параллелизмом. Наблюдения над звуковой организацией первой и второй частей стихотворения приводят исследователя к мысли, что они отличаются фонологическим строем, картиной.

Следующий уровень анализа — грамматический, призванный установить специфику грамматической организации стихотворения. На этом уровне Ю. М. Лотман выявляет, во-первых, доминирующее наличие (роль) в сти

¹ Там же. С. 134.

² Там же. С. 155.

153

хотворении А. С. Пушкина глагола, во-вторых — подавляющее наличие (роль) глаголов настоящего времени несовершенного вида в его первой части и абсолютное наличие глаголов прошедшего времени несовершенного вида во второй части. Глагол совершенного вида «затих» обращает на себя внимание, и анализ его употребления показывает исследователю, что в контексте глагольных форм несовершенного вида (начатый стих / недочитанный затих) и глагол совершенного вида «получает значение незавершенного действия».¹

Под эти углом зрения выстраивается таблица глагольных значений обеих половин стихотворения: первая часть включает в себя глаголы несовершенного действия с явно отмеченным началом, вторая — с отмеченным концом.

Анализ текста на грамматическом уровне позволил установить, что система приставок в словах также усиливает значение незавершенности действия, его длительности (вы-, на-, недо-, раз-). Наблюдения, сделанные на уровне фонологического и грамматического строя, претворяются в анализе лексико-семантического уровня стихотворения. Так, исследователь выявляет, что слово «дух» в соотнесенности с семантикой других слов получает значение «душа», «мысль», а также дополнительную семантику: «дух» — «дыхание» — «легкий» — «запах» — «движение воздуха» — значения «движения и направленности его вдаль — полета».² А соединение слова «далече» с глаголом «улетает» акцентирует семантику соединения близкого и далекого в едином временном и пространственном плане. Тем самым осуществляется методологически аргументированное содержательно-композиционное соединение первой и второй частей стихотворения: «здесь и там», «реальность и воспоминание», «настоящее и прошлое».

Результаты анализа семантических признаков звука приводят автора к выводу о том, что звук становится основным средством воссоздания связи между реальностью и воспоминанием, а анализ признаков времени — к тому, что он выступает как синоним движения, перехода, текучести. Возникает семантически маркированная взаимосвязь времен, представленная соотнесенными и взаимосвя

¹ Там же. С. 158.

² Там же. С. 160.

154

занными образами: «Ветхий Данте — древнейшее время, „давнишняя пора“ — время воспоминаний — и настоящее... Все группы связаны воедино звуком „зори“, который сам есть обозначение времени... Таким образом, — делает концептуальный вывод исследователь, — единство движущего и звучащего мира и составляет его жизнь».¹

Проведенный анализ на всех уровнях организации поэтического произведения позволяет сделать мотивированный вывод о том, что основными мотивами, обусловливающими структуру стихотворения А. С. Пушкина, становятся время и память. При этом «время организуется, вопреки грамматическим категориям русского языка, в цепь: давно прошедшее — прошедшее — настоящее», а «соединение тем времени и памяти дает важнейшие для Пушкина этих лет мысли о культуре и истории как накоплении духовного опыта и об уважении человека к себе, своему внутреннему богатству как основе культуры («Они меня науке главной учат — чтить самого себя»)».² На основе результатов, полученных в процессе структурного анализа стихотворения А. С. Пушкина, делается вывод о том, что возникшая и укрепленная в сознании поэта «потребность связать настоящее с прошедшим становится основой пушкинского историзма».³

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Какие научные проблемы ставили и решали представители «формальной школы» в отечественном литературоведении? Назовите исследователей, относившихся к этой школе.

2. Определите, в силу каких причин структурный метод анализа текста в России долгое время не мог получить признания?

3. Что определяет специфику структурного метода в исследованиях текстов культуры?

4. Каковы условия и границы применения структурного метода в исследованиях текстов культуры?

' Там же. С. 161.

² Там же. С. 163.

³ Там же.

155

5. Обозначьте основные методологические позиции структурного анализа текста.

6. Дайте мотивированный ответ на вопрос: насколько научно эффективен структурный анализ текстов культуры, в том числе и поэтических?

ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Покажите эффективность (неэффективность) применения структурной технологии анализа на примере любого стихотворения, проанализированного Ю. М. Лотманом: М. Ю. Лермонтов «Расстались мы; но твой портрет...», Ф. И. Тютчев «Два голоса», А. А. Блок «Анне Ахматовой», М. И. Цветаева «Напрасно глазом — как гвоздём» и другие.

2. Проведите структурный анализ одного из стихотворений современной поэзии (на выбор).

Тексты

1. Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. Л.: Наука, 1978. 423 с.

2. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977. 407 с.

3. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста // Лотман Ю. М.

О поэтах и поэзии. СПб.: Искусство—СПБ, 1996. С. 18—252.

4. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. М.: Просвещение, 1972. 272 с.

5. Лотман Ю. М. Структура художественного текста // Лотман Ю. М. Об искусстве. СПб.: Искусство—СПБ, 2000. С. 14—287.

6. Эйхенбаум Б. М. Анна Ахматова. Опыт анализа // Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л.: Советский писатель, 1969. С. 75—147.

7. Эйхенбаум Б. М. Мелодика русского лирического стиха. Пг.: Опояз, 1922. 200 с.

Основная литература

1. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.: Наука, 1977. 234 с.

2. Иконникова С. Н. История культурологических теорий: Учебное пособие. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Питер, 2005. 474 с.

156

3. Зарев П. Актуальные вопросы литературоведения и структурализм // Теории, школы, концепции (критические анализы): Художественный образ и структура. М.: Наука, 1975. С. 25—35.

4. Зенкин С. Русская теория и интеллектуальная история: Заметки о теории // Новое литературное обозрение. 2003. № 61. С. 333—343.

5. Панов Ю., Трегубович Т. Текст. Структура и семантика. М.: Наука, 1984. 234 с.

6. Пигалев А. И. Культурология: Учебное пособие. Волгоград: ВГУ, 1999. 324 с.

7. Резин И. О целях структурного изучения художественного творчества // Вопросы литературы. 1965. № 6. С. 124—166.

8. Риффатер М. Формальный анализ и история литературы // Новое литературное обозрение. 1992. № 1. С. 164—179.

9. Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология / Под ред. В. П. Нерознака. М.: Республика, 1998. 504 с.

10. Структурализм: «за» и «против»: Сб. ст. / Пер. с англ., нем., чеш. [и др.]; под ред. Е. Я. Башна, М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. 468 с.

11. Теории школы, концепции (критические анализы). Художественный образ и структура / Под ред. Ю. Б. Борева. М.: Наука, 1975. 232 с.

12. Чередниченко И. Структурно-семиотический метод тартуской школы. СПб.: Питер, 2001. 386 с.