XX век

Искусство режиссуры

XX век

УДК 792.1 ББК 85.33 И 86

Составители С.К.Никулин, А.А.Пигхадзе

© «Артист. Режиссер. Театр», 2008 г

О С.К.Никулин, Л.А.Пичхадзе, состав­ление, 2008 г.

О С.К.Бушуева, перевод, 1984 г.

О Н.З.Башинджагян, перевод, 2003 г

О Ю.С.Родман, перевод, 1976 г.

Isbn 978-5-87334-118-4 © и.С.Цимбал, перевод, 1976, 2003 г.

К читателю

В этой книге, которую мы хотели сделать нужной и полезной, собраны труды блестящих режиссеров XX века. Их имена, творчество, опыт — напо­минание о великом театральном веке, который больше не повторится. Жалко? Очень: спектакли Станиславского и Мейерхольда видеть не довелось, но по­становки Стрелера и Брука забыть невозможно.

Конечно, книга не претендует на полноту. За ее пределами остались мно­гие важные теоретические работы отечественных и зарубежных практиков сцены. Включена лишь часть того, что сравнительно давно не переиздава­лось, и то, что вызывает постоянный интерес у профессионалов, любителей театра разных поколений, а главное — у молодежи, собирающейся посвятить себя режиссуре. Так, вторая часть «Работы актера над собой» К.С.Станислав­ского и «Лекции» В.Э.Мейерхольда даются с некоторыми сокращениями, без Приложений; из «Театра для людей» Дж.Стрелера и сборника Е.Гротовско- го «От Бедного театра к Искусству-проводнику» выбраны наиболее сущест­венные, на наш взгляд, статьи. «Пустое пространство» П.Брука публикует­ся полностью.

Издательство благодарит за помощь, оказанную в работе, И.Л.Корчевнико- ву, директора Музея Московского Художественного театра; О.М.фельдмана, заведующего отделом изучения и публикации театрального наследия (В.Э.Мей­ерхольда) Государственного института искусствознания, редактора-составите­ля «Лекций» В.Э.Мейерхольда; а также сотрудников Читального зала и Библио­графического кабинета Центральной научной библиотеки СТД Рф.

Диалог с великими

Порой бывает, что репетиция не сложилась либо очередной поворот судь­бы в профессии, и учителю позвонить вроде неловко, а каких-то учителей уже и нет рядом, и тогда спасение только в одном: приходишь домой, садишься за письменный стол, включаешь настольную лампу, открываешь книжки и всту­паешь в диалог. У каждого человека, занимающегося театром, есть своя до­машняя библиотека, круг заветных книг, которые в трудную минуту что-то подскажут, чем-то помогут. Иногда погружаешься в записи репетиций Мей­ерхольда или перелистываешь уже знакомые, зачитанные до дыр книжки Эф­роса, Стрелера, Брука и вдруг незаметно возвращаешься к объективным поло­жениям, без которых существовать сегодня в профессии практически нельзя. Книжки оказываются твоими собеседниками, вечными спутниками. Без этого диалога с людьми, для которых театр — смысл и образ жизни, нет движения в профессии. Иначе мы обрекаем себя на выпуск очередных более-менее удач­ных спектаклей. А вот боготворить эту профессию, удивляться ей, восхищать­ся ею, огорчаться, когда что-то не получается, и продолжать искать, двигать­ся вперед — можно постепенно и разучиться.

Разговор в этих книгах ведется о духе, о смысле профессии, о ежеминутной, ежесекундной потребности служить театру. Они возвращают к истокам, к чи­стоте поиска, к ощущению первозданности сценического языка, к постижению, анализу — ко всему тому, что суета наших дней порой размывает и затирает. Книжки — это сгустки, экстракты пережитого, энергетические носители.

Перечитывая их, чему-то поражаешься, где-то теряешься, размышляешь, зачем ты вообще когда-то пришел в театр — ведь ничего подобного тебе не изобрести. А иногда кажется, что какие-то идеи опоздали, вернее, остались на­всегда в своем времени.

Не зная сегодня работ Станиславского, Гротовского, Мейерхольда, Брука, Стрелера (личности мощные, взгляды на театр разные), собранных под этой обложкой, заниматься театром и неверно, и невозможно. Их труды делают на­шу работу осмысленной, заставляют тянуться к этим художникам. Хотя вре­мя сейчас идет поперек художественности.

Величие этих людей заключается отчасти в том, что они ни к чему не при­шли. Они лишь все время находились в поиске, и каждая мысль, каждое откро­вение порождало новое откровение, порой противоречащее предыдущему. И в этом нет точки. Это вечное движение, вечное познание, вечное погружение в суть и содержание режиссуры.

Все эти режиссеры занимались исследовательской, лабораторной работой. (Пусть слово «лабораторная» и немного громоздкое, но благодаря Гротовско- му оно вошло в обиход.) Самым главным для них был процесс — сочинения спектакля, воспитания артиста или постижения режиссерской профессии. Не конечный результат, «продукт», а само «делание» театра доставляло счастье и созидающим, и воспринимающим.

Вот это старомодное качество: искать, находить и не находить, пребывая в состоянии вечной неудовлетворенности собой, — и есть то, чему можно и нуж­но учиться и у Станиславского, и у Мейерхольда, и у Вахтангова, и у многих других. Пока мы учимся, мы движемся в профессии. Лишь только перестаем, начинаем пользоваться навыками — превращаемся в ремесленников. А как важно сохраняться художником! Эти книги счищают с нас налет, шлак. Нуж­но совершить очень много ошибок, чтобы чему-то научиться. Великие остави­ли нам свои ошибки. Для того и оставили, чтобы мы лишних не совершали.

Роль педагогов, учителей очень существенна в жизни. Но режиссура — профессия самостоятельная. Наступает момент, когда следует эту пуповину обрезать, иначе ученики останутся подмастерьями. И именно режиссерские книги — умные, ни на что не похожие, с удивительным языком, манерой об­щаться, особым ароматом, особым настроением, в которых человек свободно и вольно путешествует в своих размышлениях, — становятся главными учи­телями.

Постигнуть природу театральной игры практически невозможно. И наде­яться открыть закон, а потом им пользоваться — наивно. Наивно предпола­гать, что, прочитав ту или иную книгу, научишься ставить замечательные спектакли или работать с пространством, выражать свои мысли через артиста. Научить может только опыт. Но умные, внятно зафиксированные мысли бу­дят в тебе художественное начало. От чего-то мучаешься, кажется, что до та­кого никогда бы не додумался, какой-то мысли возражаешь, но главное — ве­дешь диалог с великими. Этот диалог постоянен, и чем дольше он длится, тем он продуктивнее.

И Станиславский, и Мейерхольд, и Брук, и Гротовский, и Стрелер — это камертоны. Иногда замыливается глаз, устает ухо улавливать, что истинно, а что ложно, что верно, а что неверно. И чужой опыт просто необходим. Не для того, чтобы его присваивать, а чтобы осваивать. Пока ошибаешься и ищешь, ты на пути к открытиям. Увидеть невидимое, зафиксировать не поддающееся фиксации — только на этой дороге что-то рождается. А не тогда, когда возни­кает набор навыков, отмычек.

Самое важное — настроиться на мировосприятие через театральную игру. Одно продолжает другое, дополняет, спорит, вторит. Сегодня мы уже не мо­жем говорить, что Станиславский противоречит Брехту, а Брехт противоре­чит, скажем, Арто. Это все единый процесс постижения того, ради чего один человек затевает игру в присутствии другого.

Режиссерские книги учат, что Театр важнее успехов. Поражение бывает порой значительнее очевидной удачи. Надо вырастить в себе умение и готов­ность идти на поражение. Ведь «поражения» Станиславского, Мейерхольда, Брука бывали весомее многих успешных спектаклей. Их пример заставляет дисциплинировать себя (иногда, правда, ощущаешь при этом потерянность), организовывать, находиться в состоянии вечного ученичества, не дорожить победами, ценить то состояние, когда не получается. Все — ради углубления в профессию.

Было бы любопытно и чрезвычайно полезно издать целую режиссерскую библиотеку. Я бы делал тома непохожими друг на друга — обложками, дизай­ном, чтобы каждая книга была со своим лицом, одна демонстративно поболь­ше, потолще, другая поменьше. С одной стороны, серия, а с другой — не се­рия. Чтобы на одной полке стояли и Шарль Дюллен, и Жан-Луи Барро, и Пи­тер Брук, и Джорджо Стрелер, и Ингмар Бергман, и Антонен Арто, и Анджей Вайда, и наши Станиславский, Немирович-Данченко, Вахтангов, Мейерхольд, Таиров, Петров, Лобанов, Попов, Дикий, Равенских, Товстоногов, Эфрос...

Эти люди — некий ориентир, критерий. Очень важна точка отсчета. Она имеет особенное значение для молодых: режиссеров, артистов, театральных критиков. Великое счастье — находиться в контексте Станиславского, Неми­ровича-Данченко, Мейерхольда, Вахтангова. Тогда и сам становишься выше. В этом суть и смысл процесса — не существовать отдельно, а чувствовать се­бя частичкой огромной волны, единого бурного потока.

Сергей Женовач

Искусство режиссуры

XX век