10 Феврвля 1954 года – Доклад тов. Берия Лаврентия Павловича

«О задачах советской торговли, потребительском кредитовании и о сфере

бытовых услуг в Союзе ССР». Радикальные экономические реформы

в сфере розничной торговли, реализации товаров и услуг для населения.

Начало компании потребительского кредитования в СССР. Ответственным

за ход реализации программы назначается тов. Каганович Л.М..

– Здорово! – закричала Марыся. – Молодцы! Ну, молодцы! То-то у них

магазины от продуктов ломятся! Никакого импорта, кроме апельсинов, ананасов

и бананов, я не видела! Не то, что у нас там… было… Или – еще до

Ельцина-Гайдара – за колбасой, за окунем морским по шесть часов в очередях

стояли. Мне мама, да и бабушка рассказывали! Точно! Ей-богу! – стала

она оправдываться, поймав слегка недоверчивый взгляд Джона Картера...

– Да-да, дорогая, – ободрил ее капитан ФСБ, который провел детство в

Рыбинске. – Давайте посмотрим еще.

1 Июня 1954 года – Совещание советских строителей и архитекторов

Москвы – речь председателя Президиума Верховного Совета Союза ССР,

председателя Совета Министров СССР тов. Берия Лаврентия Павловича

«Об излишествах в архитектуре». Начало осуществления программы массового

жилого строительства. Ответственным за промышленное, жилищное и

общественно-хозяйственное строительство назначается тов. Маленков Г.М.

– То, что надо! – ликовала Марыся. – Хрущев, правда, тоже был молодец!

Надеюсь только, что «бериевки» будут красивее «хрущевок». Впрочем,

мне, выросшей в таком доме, и он мил…

– Ну, вряд ли… – проскрипел старый Картер. – Впрочем, мы видели

эти дома. В Победителе…

1 Декабря 1955 года – На страницах «Правды», положив начало

широкой народной дискуссии, товарищ Берия опубликовал статью «О

Сталине и сталинизме».

«Чья бы корова мычала… – думал Сафронов. – А впрочем, и Никита

Хрущев не лучше. На Украине вместе со Станиславом Косиором и Павлом

Постышевым уморили народу в Голодомор больше, чем немцы уничтожили

евреев в Холокост…»

ФЕВРАЛЬ 1956 ГОДА – ХХ Съезд КПСС. Открытый доклад председателя

Президиума Верховного Совета Союза ССР, председателя Совета

Министров СССР тов. Берия Лаврентия Павловича «О культе личности

Сталина И.В. и его последствиях». Принятие ХХ Съездом КПСС решения

о преобразовании КПСС в «Партию Народной Свободы имени Берия Л.П.».

– Здорово! – ликовал Сафронов. – И правильно! Так и надо было! Чтобы

никакого Ельцина потом, ни чубайсов-хакамад-немцовых, никаких

курковых-собчаков! Разоблачили «культ», отмылись и пошли вперед! К

коммунизму… тьфу… уже к капитализму! А больше и некуда – по здравому

размышлению!..

6 Августа 1957 года – Завершение переговоров, при посредничестве

руководства СССР и Организации Объединенных Наций, о ликвидации

ближневосточного очага международной напряженности и образовании

совместного арабо-еврейского государства Палестина со столицей в

Иерусалиме. Совместное участие советских войск и войск НАТО, согласно

резолюции ООН, в миротворческой миссии на территории государства

Палестина.

Потрясенные «новейшей историей», спутники уже не вчитывались в

«послужной список» всемогущего председателя Верховного Совета Союза

ССР и председателя Совета Министров СССР. Но внутренняя политика

страны, под его руководством, поражала воображение.

4 СЕНТЯБРЯ 1957 ГОДА – Запуск первого искусственного спутника

Земли. Огромная победа в области советской науки и техники.

27 ОКТЯБРЯ 1958 ГОДА – Присвоение тов. Пастернаку Борису Леонидовичу

Нобелевской премии в области литературы за роман «Доктор

Живаго». Торжественный прием лауреата Нобелевской премии в Кремле.

ДЕКАБРЬ 1958 ГОДА – Публикация в журнале «Новый Мир» романа

Пастернака Бориса Леонидовича «Доктор Живаго». Выпуск книги Пастернака

Бориса Леонидовича тиражом в 1 млн. экземпляров.

12 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА – Первый космонавт Земли Юрий Алексеевич

Гагарин совершил первый в истории человечества космический полет на

корабле «Восток-1».

1 ДЕКАБРЯ 1962 ГОДА – Выставка «ХХХ лет МОСХа» в московском

Манеже. Оказание решительной моральной поддержки тов. Берия Лаврентием

Павловичем художникам-авангардистам Эрнсту Неизвестному,

Элию Белютину, Роберту Фальку и др.

НОЯБРЬ 1962 ГОДА – Публикация в журнале «Новый Мир» повести

А.И. Солженицына «Один день из жизни Ивана Денисовича». Присвоение

Солженицыну Александру Исаевичу Государственной премии Союза

ССР в области литературы. Торжественный прием лауреата в Георгиевском

зале Кремля. Выпуск книги Солженицына тиражом в 1 млн. экземпляров.

Включение книги Солженицына А.И. в обязательную школьную

программу по литературе на территории СССР.

5-12 ФЕВРАЛЯ 1963 ГОДА – Визит британской музыкальной группы

«Beatles» с гастролями в СССР. На концерте в Лужниках присутствует тов.

Берия Лаврентий Павлович. Встреча г-на Джона Леннона, г-на Пола Маккартни,

г-на Ринго Стара и г-на Джорджа Харрисона с председателем Пре

зидиума Верховного Совета Союз ССР, председателем Совета Министров

СССР тов. Берия Лаврентием Павловичем в Кремле.

30 МАРТА 1963 ГОДА – Дружеская встреча Партиарха всея Руси Питирима

с председателем Президиума Верховного Совета Союз ССР, председателем

Совета Министров СССР тов. Берия Лаврентием Павловичем

в Кремле.

5 МАРТА 1964 ГОДА – Присвоение известному ленинградскому поэту

Бродскому Иосифу Александровичу Государственной премии Союза ССР

в области литературы. Торжественный прием лауреата Государственной

премии в Кремле. Встреча председателя Президиума Верховного Совета

Союза ССР, председателя Совета Министров СССР тов. Берия Лаврентия

Павловича и тов. Бродского. Выпуск книги Бродского Иосифа Алаксандровича

тиражом в 1 млн. экземпляров. Включение книги Бродского И.А.

в обязательную школьную программу по литературе на территории СССР.

– Нет, я просто сплю! Ущипните меня, господа! – приставал к товарищам

капитан Сафронов. Но всем было уже совсем, совсем не до него.

– Солженицын! И Иосиф Бродский! И даже Пастернак!.. И это – в

СССР! – ликовала девушка. – Да, у них тут счастливая, свободная жизнь!

При Хрущеве-Брежневе в старом СССР за номер «Посева» с Василием

Аксеновым или, скажем, с Александром Беком, давали «десятку»!.. А тут

– свобода! Настоящая и полная свобода!.. Нет, я все еще не верю!..

* * *

22 АПРЕЛЯ 197О ГОДА – К столетнему юбилею со дня рождения

Владимира Ильича Ленина проводится в жизнь грандиозный план реконструкции

столицы СССР, по которому многие крупнейшие предприятия

столицы перемещаются из Москвы в город-спутник Победитель. В день

рождения Ленина с конвейера завода сходит первый легковой автомобиль

«POBEDA-FIESTA».

15 СЕНТЯБРЯ 1974 ГОДА – Посещение председателем Президиума

Верховного Совета Союза ССР, председателем Совета Министров СССР

тов. Берия Лаврентием Павловичем выставки молодых художников в

культурном центре «Измайловский парк». Дружеская встреча с художниками

Александром Глезером, Людимлой Мастерковой, Виталием Комаром

и др.

1 – 10 ЯНВАРЯ 1976 ГОДА – Визит шведской музыкальной группы

«АВВА» с гастролями в СССР. На концерте в Лужниках присутствует тов.

Берия Лаврентий Павлович.

15 ЯНВАРЯ 1975 ГОДА – Присвоение тов. Высоцкому Владимиру Семеновичу,

ведущему актеру Театра на Таганке, поэту, Государственной премии

Союза ССР. Прием Высоцкого Владимира Семеновича в Кремле. Выпуск

книги поэтических произведений Высоцкого В.С. тиражом в 1 млн.

экземпляров.

7 НОЯБРЯ 1976 ГОДА – Торжественное награждение Ленинской премией

кинорежиссера Тарковского Андрея Арсеньевича за огромные достижения

в области советского киноискусства (художественные фильмы –

«Иваново детство» (1962г.), «Солярис» (1972г.), «Зеркало» (1975г.)). Дружеская

встреча председателя Президиума Верховного Совета Союза ССР,

председателя Совета Министров СССР тов. Берия Лаврентия Павловича

и тов. Тарковского Андрея Арсеньевича в Кремле.

10 НОЯБРЯ 1976 ГОДА – Председатель Президиума Верховного Совета

Союза ССР, председатель Совета Министров СССР тов. Берия Лаврентий

Павлович скончался. Велика и безмерна скорбь миллионов и миллионов советских

людей. Организована специальная комиссия, которая торжественно

постановила сохранить тело Берия Лаврентия Павловича, поместив его в

Мавзолей на Красной площади в Москве. Отныне Мавзолей на Красной площади

надлежит считать Мавзолеем Ленина и Берия – верных сынов многонационального

Союза ССР – сына Великой России и сына Великой Грузии.

Вошли в таинственный полумрак под «Траурный марш» Шопена –

светились лишь стенды с газетными листами от десятого ноября семьдесят

шестого года – такого уже давнего...

Вот и знакомая газета – «ПРАВДА» – два ордена Ленина, орден Октябрьской

революции. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Газета

основана 3 мая 1912 года В.И. Лениным. Орган Центрального Комитета

Партии Народной Свободы им. тов. Берия… № 114 (322884)* пятница, 10

ноября 1976 года*…

«В СКОРБНЫЙ, ТРУДНЫЙ И ГОРЕСТНЫЙ ЧАС… – аршинные буквы

на первой полосе. Большая, хорошо отретушированная фотография в

траурной рамке, на которой моложавый кавказец с умными, внимательными

и добрыми глазами, глядящими из-за пенсне. Простой костюм цвета

воронова крыла, черный галстучек в меленький белый горошек…

– Прямо, как у Ильича… тут, в передовице, сказано, – ткнула пальчиком

в стекло Марыся.

Еще газета. И еще… – «БЕЗМЕРНАЯ УТРАТА»… «С ЧУВСТВОМ

ВЕЛИЧАЙШЕЙ СКОРБИ»…

– Давайте почитаем, что тут пишут. А то мы ничего о нем не знаем…

Ведь для них в СССР он – «самый человечный человек»... – предложила

девушка и стала вслух читать:

«В этот скорбный час все советские люди потеряли самое дорогое в

своей жизни - товарища Берия Лаврентия Павловича.

Преданный своему делу работник, примерный семьянин и надежный

товарищ, он все годы своей долгой, плодотворной жизни отдавал беззаветному

служению стране трудящихся – Союзу ССР и его многонациональному

народу… Вот его славная трудовая биография...

БЕРИЯ Лаврентий Павлович (тысяча восемьсот девяносто девятый

– тысяча девятьсот семьдесят шестой), политический деятель. С тысяча

девятьсот двадцать первого года – на руководящих постах в Чрезвычайной

Комиссиии ГПУ Закавказья. В тысяча девятьсот тридцать первом

– тридцать восьмом году – Первый секретарь ЦК КП (большевиков) Грузии.

В тысяча девятьсот тридцать восьмом – сорок пятом – нарком, в

тысяча девятьсот пятьдесят третьем – министр внутренних дел СССР.

В тысяча девятьсот сорок первом – пятьдесят третьем – заместитель

председателя Совета Народных Комиссаров (Совет Министров) СССР.

С тысяча девятьсот сорок первого года – член, с тысяча девятьсот сорок

четвертого года – заместитель председателя Государственного Комитета

Обороны. Член ЦК партии в тысяча девятьсот тридцать четвертом

– пятьдесят третьем годах, член Политбюро (Президиума) ЦК в тысяча

девятьсот сорок шестом – пятьдесят третьем (кандидат с тысяча девятьсот

тридцать девятого года). Герой Социалистического Труда (тысяча девятьсот

сорок третий год). Маршал Советского Союза (тысяча девятьсот

сорок пятый год).

БЕРИЯ Лаврентий Павлович родился семнадцатого (двадцать девятого)

марта тысяча восемьсот девяносто девятого года в селе Мерхеули,

близ Сухуми в бедной крестьянской семье. – Читала Марыся. – После

окончания начального училища в Сухуми (тысяча девятьсот четырнадцатый

год) учился в механико-строительном техническом училище в

Баку (тысяча девятьсот пятнадцатом – девятнадцатом, с перерывами),

позднее в Бакинском политехническом институте. В марте тысяча девятьсот

семнадцатого года вступил в РСДРП (б). В том же году Берия

был мобилизован в армию и направлен на Румынский фронт. В конце

тысяча девятьсот семнадцатого года вернулся в Баку. В тысяча девятьсот

восемнадцатом году Берия был сотрудником Бакинского совета (Бакинская

коммуна), затем помощником А.И. Микояна, который возглавлял

большевистское подполье в Азербайджане. В тысяча девятьсот двадцатом

находился в Грузии, где его дважды арестовывали по подозрению

в шпионаже в пользу Советской России, а в августе выслали по этапу в

Азербайджан. С тысяча девятьсот двадцать первого года деятельность

Берия протекала в органах Госбезопасности Закавказья. С декабря тысяча

девятьсот двадцать шестого года – председатель Грузинского ГПУ и

заместитель председателя Закавказского ГПУ. В тысяча девятьсот тридцать

первом – тридцать втором году – первый секретарь ЦК компартии

Грузии, затем руководил Заккрайкомом ВКП(б), который контролировал

деятельность компартий Закавказья.

В июле тысяча девятьсот тридцать пятого года Берия выступил на собрании

партактива в Тбилиси с докладом, в котором впервые выдвинул

пропагандистский тезис о том, что большевистская партия – это «партия

Ленина-Сталина». Своему быстрому продвижению в партии и во внутренних

органах был обязан лично Сталину.

Стоял во главе органов госбезопасности Союза ССР с тысяча девятьсот

тридцать восьмого года. В тысяча девятьсот тридцать восьмом году

Берия Л.П. был переведен в Москву, где стал заместителем, а затем наркомом

внутренних дел. Перед ним была поставлена задача ликвидировать

«ежовщину», приостановить маховик репрессий, принявших ужасающий

размах, что было им блистательно исполнено. Несмотря на всю тяжесть и

ужасы периода «культа личности», нормы социалистической законности

были в тот период, в основном, восстановлены. Безмерны преступления

кровавого тирана Сталина, и тем ярче засверкала на его мрачном фоне

путеводная звезда судьбы товарища Берия…

В период Великой Отечественной войны верный сын своей страны

– Берия Л.П. – курировал внешнюю советскую разведку. С тысяча девятьсот

сорок первого года Берия Л.П. назначается заместителем председателя

Совнаркома СССР. В годы войны был членом ГКО, курировал

оборонную промышленность. «Все для фронта! Все для победы!» – таким

был лозунг товарища Берия в те тяжелые и славные года… С тысяча

девятьсот сорок четвертого года Берия Л.П. курировал все работы

и исследования, связанные с созданием атомного оружия, проявив при

этом незаурядные организаторские способности. В тысяча девятьсот сорок

третьем году ему было присвоено звание Героя Советского Союза,

а в тысяча девятьсот сорок пятом он становится Маршалом Советского

Союза. С тысяча девятьсот сорок шестого года – член Политбюро ЦК

ВКП(б)… После смерти Сталина в марте тысяча девятьсот пятьдесят

третьего Берия Л.П. становится министром внутренних дел и заместителем

председателя Совета Министров СССР. В июле тысяча девятьсот

пятьдесят третьего года товарищ Берия Лаврентий Павлович принимает

на себя должность председателя Президиума Верховного Совета СССР

и председателя Совета Министров Союза ССР. Как прагматик, Берия отлично

понимал необходимость перемен во внутренней и внешней политике

СССР. Чем дальше, тем решительнее Берия Л.П. склонялся к наиболее

реалистическому, миролюбивому курсу во внешней политике. Уже

в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году товарищ Берия сделал все,

чтобы разрешить военный конфликт на Корейском полуострове, что и

привело в дальнейшем к образованию единой Демократической республики

Корея. Всю свою долгую и плодотворную жизнь тов. Берия Л.П.

был пламенным борцом за дело мира, демократии и социального прогресса

во всем мире…

– Обалдеть!.. – только и могла сказать Марыся.

– Да… Читается, как сказка... – вздохнул Джон Картер. – Однако, судя

по тому, что мы видим, наверняка, правда.

– Ну, и правильно. А то у вас – если подлец, так всегда подлец. Каким

на свет родился – таким и помрет. А ведь это страшное упрощение жизни!

И это не верно! Жизнь, да и сама природа изменчивы. Все течет… Об этом

Конфуций говорил… Я того, прежнего, Лаврентия совсем не защищаю!

Не люблю его… – напористо частил Ли. – Сразу видно – умный был человек!

И ведь многое он сделал, как у нас в Китае!..

«Текст готовился по материалам публикации Ильи Григорьевича Эренбурга

«Верный сын России, славный сын Кавказа», – с умилением дочитала

Марыся последнюю строку.

* * *

Вышли из музея в сияющий московский день во взвихренных чувствах.

И решили передохнуть и посидеть в тени. Но геометрически-правильный

парк у музея не очень-то прельщал. Напрягали эти беломраморные стены,

затейливое мощение площади, каскады бьющих вверх фонтанов. И стриженые

деревья и кусты казались не слишком натуральными. Не пластмассовыми,

как те березки из «Международной», но все же, все же…

Сам монумент, с золотой и нагловатой надписью на цоколе: «БЛАГОДАРНОСТЬ

ВЕЛИКОЙ БЕРИЕВСКОЙ ЭПОХЕ», выполненный скульптором

Зарубом Царетели, решительно надоел. Наверное, головы им напекло?

День в Москве был очень жаркий...

– Как раз через дорогу – ЦПКО имени Горького! Пойдемте, посидим

там! – предложила Марыся. Миновали хоть и облицованный белым мрамором,

но очень неухоженный, с ободранной рекламой, подземный переход

через Садовое, где были ларьки «ШАУРМА» и «ЦВЕТЫ», «Союзпечать

» и «ПИВО НЕВСКОЕ». Прошмыгнули мимо пары-тройки нищих

старух, с картонками на шеях: «ПОМОГИТЕ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ!», мимо

флегматичных молодых людей с гитарами, в цветных бусиках на кадыкастых

шеях и на запястьях полудетских рук, которыми они отчаянно молотили

по струнам, пытались петь.

Вся дрожа от зимнего мороза,

Девушка идет по мостовой – домой…

И наконец-то вынырнув из полумрака, оказались прямо у входа в парк,

где подле железного забора расположились продавцы столичных газет.

Просмотрели товар: «Комсомольская правда» – «Вечерняя Москва» –

«Советский спорт» – «Футбол» – «Хоккей» – «ЖЕЛТУХА» – «РУССКИЙ

ХУЛИГАН» – «О-кей!» – «Плейбой» – «Стрип» – «Настоящие жены» –

«СЫРОЕЖКА» – «Китайские сканворды»... Пялились на анонсы – «ТАЙНА

«ДОМА-2» РАСКРЫТА!», «COMEDI CLAB», «ОН СНОВА ПРИКОЛЬНУЛСЯ

НЕ ПО-ДЕТСКИ!» – орали заголовки газет. «СПОКОЙНОЙ

НОЧИ, МУ... МУЖИКИ!» – захлебывались юмористы.

«УРИНОТЕРАПИЯ ОТ ГЕННАДИЯ МАХАЛОВА» – лезла в руки

третья газетка. И тут же глянцево сверкал на солнце «Плейбой», на розовой

обложечке которого наряженная зайчиком девица корчила гримаску.

«ВИРТУАЛЬНЫЙ СЕКС С «ПЛЕЙБОЕМ»! КРАСОТА – ЭТО СТРАШНАЯ

СИЛА! МУЖСКАЯ…» пытался натужно острить заголовок.

Купили «РУССКИЙ КОМАНДИР», с размашистым: «НАШИ КОНТРАКТНИКИ

В КОСОВО СНОВА ОБСТРЕЛЯЛИ ПО ОШИБКЕ ИТАЛЬЯНСКИЙ

МИРОТВОРЧЕСКИЙ ПАТРУЛЬ» – и «НОВУЮ ГАЗЕТУ»

– «Басманный приговор. Десять лет процесса над Михаилом Ходорским.

Век свободы не видать?» И фото человека интеллигентной наружности,

улыбавшегося из-за прутьев судебной клетки. «СУДЬЯ ДАВАЛКИН, ГДЕ

ТВОЯ СОВЕСТЬ?» – вопрос под фотографией.

– А мне «Советский спорт»! Не читал – аж с девяносто – почитай –

второго года! – протянул руку с деньгами Михаил Сафронов.

– А почему так, товарищ? – и с деревенским говорком спросил продавец.

– С работы, что ли, выперли? Тю-тю… Денежек не стало?..

– Да нет, дядюшка… – Деньги были. Спорта не было уже. И тем более

– «советского»…

– Почему так-то? – не понял мужик. – Спорт, он в СССР завсегда имеется.

В здоровом теле, так сказать, здоровый дух… Я-то сам из Вологды.

Так и у нас там стадион имеется. Говорят, строили его... того… на бывшем

монастырском кладбище… Жуть какая… Правда я сам того не видел. Это,

почитай, было-то… еще при злодее! – выпалил мужик.

– При каком еще «злодее»? – с наигранной строгостью спросил Сафронов.

– При злодее Сталине. Тот монастыри ломал да стадионы на кладбищах

строил. Пропади он весь! – плюнул мужичонка на горячий асфальт

и широко перекрестился. – А когда Лаврентий Павлович к власти-то пришел,

все пошло хорошо, и очень даже правильно! Даже за веру в Бога

нынче уж никто не обижает! Веруй, во что только хочешь! В Господа

Иисуса иль в Иегову. В Аллаха, в Будду там… Да хоть в тумбу-мумбу

африканского! Нынче можно! А потому, что наш дорогой товарищ Берия

завсегда стоял за народ! – разошелся мужик. – Главное, чтобы ты, сукин

сын, врагом не был! Против власти бы не шел!.. А ведь любая власть –

от Бога!.. Я давеча телевизор смотрел. Так отец Вячеслав Киттон так и

говорил: «Любая власть от Бога, и противиться ты ей не смей! А кто противник

власти – тому геена огненная на том свете!..». Вот, к примеру, этот

самый Мишка Ходорский! Ну чего ему мирно с нашим Вовой, c нашим

Толей не жилось? Жил бы, сволочь… Молчал бы в тряпочку да воровал,

как все! – мужичонка снова сплюнул. – Ну, и сиди по клеткам обезьяной

без хвоста, раз сам дурак!

– Да разве можно воровать? А как же Бог? А власти? А, скажем, милиция?..

Я слышал, она в Москве... того… дерется?

– У нас на Москве кто дерется, кто е…ся, а воруют все!.. А что

особенного-то? Все гребут под себя, одни куры – от себя! Так и в пословице

говорится… У воды быть, да не напиться?.. Воруем? Чай от Союза

ССР не убудет! Да мы… Да мы… – стал мужик колотить себя в узкую

грудь. – И от Маленковых не убудет… Вон какие хоромы… – протянул

он свой корявый палец в сторону прекрасного музея. – И от Кагановичей

тоже. Все они – торгаши… Известные… И от олигархов этих, от Хрущева

и Молотова… Один вон цены на продукты вздувает. У другого телевизоры

и видаки, страх, какие дорогущие. Делает он их заправду хорошо. Это я-то

врать не буду! Только конкурентов из Японии да из Китая к нам на рынок

пущать не велит. Слышал я, что боится конкуренции, собака! Боится прогореть,

и все дела…

– Эй, ты, идиот! Не болтай чего зазря! – дернула его за рукав жирная

тетка. И зашептала ему в уши: «Ты, дурак! Ну, почем ты знаешь, откуда он

пришел?! Может, и с Лубянки?».

– Оттзынь, Маруся! Не те времена!.. – отбиваясь, замахал ручищами

мужик.

– Ой, дурак! Дурак! – не унималась тетка. – Вона… – ткнула она в

газету, – «УКСУС» судят десять лет! А тебя и судить не будут! Треснут по

рогам водопроводною трубой – и привет!..

– Да нет, не похоже на то, что с Лубянки… – стал оправдываться дядя.

– Поговори еще… Так у него на лбу и писано, откуда он есть? Из эМГэБэ,

или как там теперь у них?..

– Да я… Да я ведь ничего… Я завсегда за наши власти! Вон и товарищ

легко подтвердит! – закричал испуганно мужик в сторону Сафронова.

– Подтверждаю. Он в целом – «за», – сказал Михаил Юсуфович, капитан

ФСБ, и протянул испуганному мужичку денежку за «СЫРОЕЖКУ» и

«Китайские сканворды».

– Тьфу, вот черт баламутный! И найдется же такой хрен, прости Господи…

– покривился Сафронов, подойдя к друзьям, ожидавшим его у центрального

входа в ЦПКиО имени Горького. – Только настроение испортил.

И найдется же такой козел!

– Он – козел! Зато ты – герой! – иронично хлопнул его по плечу Джон

Картер. – Защищай, защищай честь мундира, господин-товарищ бериевец!

– Ну, мы-то, слава Богу, не они… У нас Лаврентия уже того… на

«губе» Московского военного… И без суда, и без лишнего следствия. А к

чему с подлюкой церемониться?.. Ну, а потом уже Двадцатый съезд был

хрущевский, настоящий! И реабилитация жертв, и восстановление всей

социалистической законности… А у них тут произвол и насилие! Настоящие

бериевцы, мать!.. – возмутился Михаил Юсуфович и даже скинул

руку Джона.

– Эй, спорщики! А домой-то мы попадем? Или мы тут – вечные туристы?

– заприставала Марыся.

– Ну, а разве ты не дома? – стал отбиваться Сафронов. – Ты родилась

в СССР? Вот тебе СССР! Жила с мамой и папой в Москве? Вот тебе твоя

Москва! Сама в нее рвалась недавно, как три сестры у Чехова! Чего еще

от меня надо?

– Я жила в России! А это – не Россия! И это – ДРУГАЯ Москва! – Марыся

кричала истошно. – Тут нет мамы и папы! Моей школы! Нет моего

университета! Нет моей работы! Нет моих друзей! И я хочу домой! Домой!

– забилась девушка в истерике, и тушь снова потекла по щекам.

– Да перестань ты, Марыська! Уймись!.. Эй, Ли, скажи ты ей… – закричал

Михаил Юсуфович. – Тут не так уж плохо! И продукты в магазинах

есть! И товар отечественный на прилавках, и не очень дорогой! Живем

пока в гостинице! Пока не гонят! Возят на экскурсии по всей стране!

И даже в ихнее такое-растакое эМГэБэ приглашают только раз в неделю!

Это неприятно. Я согласен… Но ведь и у нас на Станции был свой Шестой

Отдел! Неужели забыли?..

– Да уж… – лукаво заметил Джон Картер. – Сам уговорил нас в СССР.

Все говорил нам – Юбилейный год... Гагарин!.. Русские – гостеприимный

народ! Все будут так рады, так рады! На хрена нам сразу во Флориду?

Давайте посмотрим Москву! Там так много изменилось! Вы, американцы,

еще живете представлениями «холодной войны»! Нужна, нужна «перезагрузка

»! – передразнил Сафронова майор. – Вот и перезагрузились... Послушали

тебя, такого идиота! Приземлились на Плесецком полигоне, в

Архангельской! И сразу к нам прискакали твои! КэГэБэшники твои! Или

как их сейчас называют? Эмгэбэшники?.. Короче, корабль наш арестован

и сопровожден на базу предприятия номер восемьдесят восемь министерства

Среднего машиностроения. А где он точно находится, о том не ведает

никто! Скажи спасибо, что нас пока не расстреляли!..

– Интернета тут нормального нет! Только внутренняя сеть Союза

– INTER-YES! А из заграничных сайтов доступны только безопасные

для нынешних кремлевских властителей! И все в сети – письма, доступ

к сайтам, музыка и фото, клипы и фильмы фильтруются ЦЕНЗУРНОЙ

КОМИССИЕЙ!.. Да это просто какая-то дурка! – заорала благим матером

Марыся.

– Еще скажи «спасибо», что в настоящую «дурку» эти, в серых пиджаках,

бойкие коллеги товарища Сафронова нас не повезли. А то они могли

бы, и легко. В прошлом были «прецеденты». И при хваленом Никите Хрущеве,

и при Леониде Брежневе. Клиника Института судебной психиатрии

имени Сербского – страшное место. Говорят, пострашнее подвалов Лубянки…

– Заметил старый Джон. – Правда, я связался в Москве с одним

из наших журналистов. Из довольно хорошей газеты. Из такой, как бы тут

сказали – «ястребиной». Из газеты «Вашингтон Пост»… Хорошая газета!

Наша! Правая!.. Я бы с какой-нибудь «Нью-Йорк Таймс» и говорить не

стал. Пусть у себя в Ист-Сайде квакают… Да… – поймал за хвост убежавшую

мысль Джон. – Конечно, тайно. А иначе – никак! Везде красные

агенты!.. Короче, господин журналист обещал связаться с конгрессменом

от Айдахо или от Висконсина, от Флориды или от Аризоны, а тот попробует

выйти на самого президента Барака Абаму, который скоро собирается

в Москву.

– Да ты еще интервью им в газету дай. И назови: «ЛУЧШЕ БЫТЬ

МЕРТВЫМ, ЧЕМ КРАСНЫМ!..». Думаю, когда прочитают на Лубянке, в

твоей просьбе уж не откажут… – пытался острить капитан ФСБ, но шутку

никто не оценил.

– Да! Да! Да! – закричала Марыся. – Спаси нас, Джонушка! Я не хочу

в СССР кончить век, как эти бабки в переходе, или клянчить подаяние с

гитарою, как хипари!.. Я хочу попросить политическое убежище в Соединенных

Штатах! США – свободная страна, и она нас примет, как беженцев

от коммунизма!

– Боюсь, что все не просто… – потупился Джон Картер. – Сейчас в

моей стране у власти «демократы». А они, конечно, «голуби». То есть,

«борются за мир», и «за социальный прогресс»… Потому наш такой вот

смуглый, мягко говоря, господин президент «НЕ СЧИТАЕТ, ЧТО В РОССИИ

ЕСТЬ УГРОЗА ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА»! Ну, «не считает» он, да и

все дела… Наверное, считать еще пока не научился?.. Так что, молите

Бога, чтобы с США к власти скорее пришли правые республиканцы! И

чтобы сенаторы от Айдахо или от Висконсина, от Флориды или Аризоны

состояли в Республиканской партии, как состоял в ней бывший президент

Джордж Буш. Иначе нам тут – конец!..

– Ну, а свободная Европа? Может, нам найти французов? Итальянцев,

испанцев, бельгийцев, голландцев и всяких разных нидерландцев? Да хоть

бы чехов, как твой этот, вот… Януш Мрычак, астронавт из Чехии, который

отказался покидать корабль на том основании, что Станция – международная,

и поэтому вынужденно поехал с «этими»? Поехал и… пропал!

Ни слуху и ни духу! И телефон молчит! – пулеметной лентой затараторила

Марыся. – Или венгров? Я знаю – они свободолюбивый народ! Да один

Имре Надь чего стоит!.. Или немцев! Они тоже выросли уже при демократии!

Австрийцев! Да хоть болгар! Хоть румын! Поляков и словаков!

Или… я не знаю, еще и кого? Надо рассказать всем европейским журналистам!

Собрать пресс-конференцию и выступить прямо здесь, в Москве!

Чтобы все узнали!.. – Так кричала она, позабыв уже, что «нидерландцы» и

«голландцы» – жители одной страны (а она об этом знала, чем отличалась

от невежи Сталина).

– И так все на свете знают, дорогая девочка. – Грустно сказал старый

Джон. – Все знают все! Просто молчат «в тряпочку», как нам сказал один

убогий.

– Почему? Почему? Почему? – кричала девушка Марыся. – Так нехорошо,

и так нечестно, чтобы молчать!..

– Потому что… Иначе этой зимой депутаты Рейхстага в Берлине будут

заседать, одевшись в шубы. И натянув меховые шапки… Просто вся «свободная

» Европа давно уж не свободна от российских нефти и газа. А это

может быть страшнее краснозвездных ракетно-танковых армад…

– Так … – философски заметил старший лейтенант ВВС КНР. – Кстати,

при всей моей любви к Китаю... Нам всегда говорили: «Вас, ребята,

целый миллиард, и даже больше!». И незаменимых у нас не было и нет!

Один человек, как рисовое зернышко – не велика потеря! Иди вперед и делай,

что прикажут! Прикажут жить – живи! А умереть – умри! Пой, ешь,

работай, думай, ненавидь, люби… – все на свете по приказу!.. Надоело!

Знаете, друзья, хочу я быть незаменимым! Ведь я – не рисовое зернышко.

Я – человек! – сказал им Ли. – И если только можно, я в Америку с вами

заодно поеду… Получу американское гражданство… А уж потом, с американским

паспортом, полечу в родной Китай. Посмотрю, как там дела с

Тайванем? Воссоединились, или все-таки нет?.. А если в Америке вдруг

разбогатею… То займусь в Китае бизнесом… Ведь богатство – не грех, а

благословение. Так и Конфуций учил…

* * *

На щите грубо намалеван пузатый дядька в вышитой украинской рубахе,

широких шароварах, но босой. На круглой голове красовалась огромная

соломенная шляпа. В одной толстой лапище дядя держал большую пачку

чипсов с надписью «НИКИТА», а второй лапой засовывал чипсы в свой

широченный, глупо улыбающийся рот… В голубом и безоблачном небе над

башкою дяди яростно светило солнце. Позади его стоял нарисованный плетень,

из-за которого выглядывали желтые подсолнухи и две круглорожие,

дородные свиньи, дядю смутно напоминавшие… Лукаво глядела на толстого

дядю черноокая и необъятно-полногрудая красотка в синем сарафане,

с пестрыми лентами в косах. Позади красотки по холмам щедрой рукой

рекламного художника были разбросаны хаты и золотистые полосы полей.

– Эй, мужики энд бабы! Валите сюда! – неожиданно услышали наши

друзья призывный крик и увидали захмелевшего гида Ивана, который радостно

махал руками из-за столика какого-то простецкого уличного заведения,

попросту – пивной. Поставил кружечку на мокрый столик, на котором

красовались объедки воблы, и дымила Везувием полная пепельница,

и мутно посмотрел на гостей. – Прошу садиться! – задвигал он железные

гнутые стульчики, неловко волоча их от соседних столиков к своему.

– За пустым столом в пивнушке сидеть не положено… – сделал Иван

прозрачный намек, наглым образом пялясь то на Джона, то на Михаила,

то на Ли. И косясь с неподдельным интересом на Марысю. На фигуру, на

грудь, на коленки…

– Да, так, товарищ, не положено! Особенно в «образцовом коммунистическом

городе»... – усмехнулся старый Джон и направился с Сафроновым

на пару к железному вагончику, стоявшему на каких-то старых шпалах с

краю газона, уже порядком вытоптанного. Подле вагончика были в изобилии

разбросаны пустые пивные бутылки, банки и сигаретные чинарики.

Теплый летний ветер радостно трепал ошметки рекламных газет. Позади

убогого вагончика в кучах мусора возились три бездомные собаки. А под

ближайшими деревьями блестели на солнышке желтые лужи… Над неказистым

заведением гордо реяла надпись: «МОЛОКО & ВИСКИ – MILK

& ВОДКА. ВСЕ ДЛЯ ВАС, ВСЕГДА И КАК В ЕВРОПЕ! – Частный предприниматель

Пизгалев В.С. Регистрационный номер № 131235»...

– Хорошее же представление у этого… Пиз… Пизгалева В. С. о сервисе

и порядках в старушке Европе… – с тоской думала Марыся, глядя

из-за столика на очередь в полтора десятка человек к малому окошечку

вагончика, из которого выглядывала жирная тетка, странным образом напоминающая

одну из свинок на ближайшем рекламном щите, и орала что

есть мочи: «Я бухариков-бомжей не отовариваю! И нехрен тута шляться!

Вот вчерась один такой фраер мне фальшивую деньгу подсунул! Я в милицию…

А они и смотреть не хотят! Говорят: «Ты сама нарисовала, а пришла

провокации устраивать в столичную милицию. Может, ты журналист

какой? Может, в «НОВОЙ» служишь?»...

– Да я… Да я не… не Бухарин… – оправдывался перед пивною теткой

бомжеватый парень, переминаясь с ноги на ногу. – И я вообще… художник!

Свободный художник! – вдруг выпалил он.

– Свободный!.. До первого мента – свободный! – заорала тетка. – То-то

я вижу, что ты такой… ху… художник! Такой вот ху… и нарисует денежку,

да торговому работнику подсунет! А нам у Пиз… у Пизгалева – недостача!

Плати потом из своего кошелька за каждого козла вонючего!

– Так и не поймали этого, который бумажку вместо денежки... того…?

– поинтересовался вежливо Сафронов

– Почему же? Поймали потом! В супермаркете у КАГАНОВИЧА дурак

засыпался! С нарисованной деньгою прямо в кассу лез. И все так ловко

срисовал, гадюка! – возмущалась тетка. – И все цифры, и завитушки, и

портреты Ленина и Берия, Лаврентия нашего Павловича!.. Полез на кассу,

дурак, а там, знамо, сканеры специальные имеются… Его охранники

скрутили. Напинали по почкам сперва и по яицам эти, а менты еще добавили

в обезьяннике, хотя, по инструкции для эМВэДэ, по яицам бить

не положено, так как это – нарушение социалистической законности, а

потом уже и спрашивают супостата: «Зачем ты, дядя, – говорят, – порядок

нарушал? К чему такое вранье при Великой Эпохе?..»

– Ну, и чего мужик отвечал? – живенько поинтересовался Джон.

– А… – махнула тетка ручонкой в перстнях. – Говорит, мол, Народный

художник Союза ССР Григорьев Кузьма Пафнутьевич. За музей ЛАВРЕНТИЯ

БЕРИЯ ни копеечки не заплатили, а жрать, товарищи, хочется! Врет,

наверное, подлец! Быть такого не могет, чтобы у концерна «МАЛЕНКОВ»

денег не было! Вон, такую музею отгрохали!

– Да… – только и покачал головой Джон.

– Хорошо еще, охранники в задницу ему горящие цыгарки не совали. И

бутылки водочные не били об башку. Соблюли нормы социалистической

законности. – Сказал негромко, вроде в шутку, а может, и всерьез старому

Джону капитан ФСБ Сафронов. Но тот нес в обеих руках тяжелые кружки

и потому ничего-ничего не ответил.

Сели впятером за столик. И немного дернули пивка, потом сходили

к тетке снова. А после отправили Ли Маня в ближайший супермаркет

«КАГАНОВИЧ» за водярой. Тот принес «Бамбуковой» владивостокского

разлива, c иероглифами, глядя на которые, Ли громко смеялся, чем

встревожил охранников магазина… По словам Ли Маня, эти странные

иероглифы – как бы сказать помягче? – обозначали грубые названия

мужеских и женских органов и все действия, взаимно выполняемые

ими…

Разбавили пиво сексуальною водярой. И послали в «КАГАНОВИЧ»

Джона. Тот принес пять пачек чипсов «НИКИТА» и бутылочку портвейна

«Семь, семь, семь»…

– А, его звали Никита! – заорал хмельной Иван, бешено кусая пачку

чипсов своими белыми, здоровыми зубами.

– Не так надо… – Марыся легко открыла пачку, потянув пальчиками

за ее края.

– Но так ин… ин… интересней! – пьяно орал Иван. – Представь, что мы

дикие!.. Кругом нас джунгли! Попугаи! Баобабы! И такой огромный змей!..

– Змей Ка… – вспомнил вдруг капитан ФСБ.

– И я дикий! Дикий, как Тарзан! – дурил экскурсовод Иван. – Я – Тарзан!

А ты, – ткнул он холеной ручонкой в грудь Марыси, – моя Джейн!

– Эй, мужик! Полегче!.. – заорали на него Михаил Юсуфович и девушка

Марыся.

– А я что?.. Я – ничего!.. Это шутка! Просто шутка! – понял он пьяной

головой, что дело пахнет мордобоем. – Сафронов стремительно схватил

его за горло. – Эй, полегче! Это же прикол! И все… – Михаил Юсуфович

предусмотрительно разжал свои цепкие, сильные пальцы. – Убийство

гражданина СССР, хотя бы иностранцами, у нас преследуется по закону!

И «вышку» никто не отменял…

– А не много ли у вас в стране таких «приколов»? – расплылся улыбчиво

Джон, которому после пива, водки и портвейна было весело наблюдать

за друзьями.

– Да, у нас вся жизнь в Союзе ССР – «прикол»…

– Мы уже заметили… – мотнул согласно головою Картер.

– И чего вы заметили? Чего вы, ино… иностранцы могли заметить? –

возмутился почему-то Ваня. – Вы нашей жизнью не живали. И ни хрена-

то в ней не понимаете!.. – стучал он кулаком по столу. – Приперлись, черти,

незнамо откуда! Американцы, японцы разные…

– Я не японец. Я – китаец! – слегка вспылил Ли Мань.

– А… Одна малина… Там же, рядышком … А скажи… – стал он приставать

к Ли Маню, – кто ваших японских детей от лучевой лечил?.. Мы,

советские, лечили! Американцы… на вас в Японии две атомные бомбы

бросили! А лечили ваших деток мы! Мы – русские!.. И после всего ты,

азиатская твоя душа, c американцем дружбу водишь!.. Эх, где правда?!

Всемирная гармония! И Царство Божие-то, господа?

– Внутри нас должно иметься… – проскрипел негромко старый Джон,

но хмельной Иван не понял.

– Вы же сами строите Царство Божие! – решил поговорить с откровенным

Иваном капитан ФСБ РФ. – Вот, были мы в музее, и знаем

много хорошего про ваш Союз ССР, про товарища Берия и все его

великие дела! Страна работает!.. И дети учатся, и женщины рожают.

Машины делаете, самолеты… Товары разные лежат по магазинам. И

главное, что нет войны! Да жить в такой стране – счастье! Настоящий

коммунизм!..

– А ведь ты, потомок недобитых нами Врангелей и Колчаков с Деникиными,

все же прав! – согласно закивал Иван. – Но, не во всем! Ох, дружище,

не во всем! Вот, к примеру, телевиденье – все врет! Врет, а мы – молчим!

Молчим, и ничего… А что поделаешь? Система! – обнял он за плечи

Михаила и ласково взглянул ему в глаза. – Ты не смотри на меня, ино…

ино… иностранец, что я стал лживой собакой! – зарыдал вдруг Ваня. –

Я ведь тоже вначале… Молодой когда был, в университете на «журналистике

» учился… Нам как говорили?.. «Телевиденье, это, ребята, самое

главное… Оно есть коллективный пропагандист и организатор всей общественной

жизни в Советском Союзе!» – так учил товарищ Берия! Сам товарищ

Берия учил, вот как! Между прочим… – надулся Иван, как индюк,

– когда товарищ Берия только пришел к власти, в пятьдесят третьем году,

во всем Союзе было только три примитивнейших телестанции. А уже к

шестидесятому их, благодаря неусыпной заботе товарища Берия и Маленкова,

их стало уже порядка ста! Почти в каждом областном городе появилась

своя телестанция!.. А теперь… – Иван присвистнул – Их сам бес не

сочтет! «Телевидение – страна мечты!» Вон один Геннадий Махалов, с его

шоу, чего стоит! И «Дом-два» с Аленой Водогреевой! Красотища-красота…

Надо, чтобы пипл хавал!

– Радио «Шансончик»! – прервал высокоинтеллигентный разговор голос

из радиоприемника, который на полную врубила жирная. И мужcкой

голос похабнененько запел.

С одесского кичмана, с тургенева романа,

Я вычитал хорошенький стишок –

Как хороши стервозы, как свежи были розы.

Теперь они истерлись в порошок…

Иду по тротуару. Глядит в окошко шмара.

Глядит она, не хавает, не пьет.

Она в шикарном доме, а я стою на стреме,

И смотрю я на ее, как идиот!

Ах, боже ж, моя мама! Какая это драма!

Две девочки – глазенки, как миндаль!

Одна мене моргает, другая – подмогает…

– А третья? Что делает третья, дорогие товарищи? – идиотничал грубоголосый

исполнитель. И сам себе же отвечал, – Нажимает на педаль! – и

хохотал потом, как дикий.

– Вот дурак! Песню испортил! – припомнил что-то капитан ФСБ.

Но местным забулдыгам такое исполнение понравилось, и за соседним

столиком уже во всю орали: «Там девки пляшут голые, там дамы – в соболях!

Лакеи носят вина, а воры носят фрак!..».

– Вот так у нас во всем! Во всем, господа ино… ино… иностранцы!

– старался переорать радио хмельной Иван. Главная мечта у нашего народа

и есть вот это самое: «Чтоб как-нибудь пробраться мне в тот солнечный

Марсель!..» – заветнее мечты у народа нет. Мы – общество без чести!

Общество без веры! Без Бога и даже, страшно сказать, без души! Да-с,

без души-с, господа-с! А спроси меня – кто же в том виноват? – заколотил

Иван кулаком в свою неширокую грудь. – Ну, ты спроси! Спроси! – приставал

он к Сафронову.

– Ну, и кто? – спросил Сафронов.

– Телевиденье! Оно, оно, проклятое, виновно в погибели Руси! –

взвился пьяненький Иван. – Яду капнули в вино, ну, а мы набросились…

И Берия был не так уж прост! Это при нем появились самые первые ламповые

телевизоры. Куда ни придешь – везде стоит тот «Берия». В каждом

бедном доме, и там этот самый «Берия» на колченогом столике…

Даже просто на полу некрашеном! «Берия» здесь, «Берия» там… по всей

стране! – заплакал Иван. – Люди не читают книг! И почти уже не думают!

Только работают и потребляют! Один телевизор, и второй… И все

лучше, лучше… А потом – дешевая машина. И квартира – или от завода

или конторы, как служебное жилье, или c рассрочкой. Но тогда уже уволиться

нельзя! И бастовать нельзя! И выражать какое-то недовольство!

Или ипотека в банке «КАГАНОВИЧ», под огромные проценты… и тоже

работай, как вол. Вот такой тут рай, социализм, мать ети!.. А вы думали!..

Ино… ино… иностранцы хреновы! И многопартийность у нас тоже

– полная туфта. У нас в Союзе всего две партии. Одна – ПНС(Б), всегда

выигрывает выборы. А вторая – «Партия Сельских Хозяев». Ее пасет в

своих хваленых агрохолдингах семья олигарха Хрущева. Никакой альтернативой

ПНС(Б) она не является, не для того и создана. А создана

для обмана всяких-разных глупых ино… ино… иностранцев. Но даже

этих убогих ПНС(Б) поится, как огня. Всем еще памятен скандал, когда

в Верховном Совете было аж семнадцать процентов этих вот «Хозяев»!

Как они тогда друг друга драли, «бериевцы» и «хрущевцы»! Одни на

первой кнопке! Вторые – на второй! Потом выступили Вова с Димой и

назначили очередные перевыборы. «Для сохранения гражданского мира

и национального согласия в нашей огромной стране…» – так они тогда

сказали… Эх, погибли мы совсем!.. – рыдал Иван, размазывая горючие

слезы.

– Да быть того не может! У вас здоровая экономика! Совсем, как в

Китае! Вон и Ли подтвердит!.. А демократия, она сама нарастет. От изобильной

жизни, так сказать… – уговаривал Сафронов Ивана. – И идеологии

найдутся. Не век же ПНС(Б) на шеях у вас сидеть… Все образуется

само собой…

– Подтверждаю… – сказал негромко добрый Ли. – Не расстраивайтесь,

Ваня! Историю не обмануть! Вот и сам товарищ Маркс учил, что экономика

– она идет вначале. Это – «базис». А все прочее есть производная

– «надстройка». И чем сложнее экономика, тем сложнее отношения людей,

а это значит, что стремительно растет культура, и человек становится

сложней. Оттого у царей и королей сначала появляются парламенты. Потом

возникают в них разные партии. Все это – классовые вещи, то есть,

всякий защищает в парламенте свой шкурный интерес. Буржуазия – свой.

А вот когда наемные рабочие организуются, то они защищают свои интересы

… Так что, все логично!.. Да у нас в КНР это вам любой мальчишка

объяснит… Марксизм – вообще великая наука! Так что, все уладится!

Прогресс в этом деле неминуем! Особенно, социальный прогресс!

– Нет, не устаканится… Не ус… ус… устаканится… Мы уже пропали!

Потому как мы – общество потребления, и любую идеологию берем из

телевизора. Вот так, и только так…

* * *

Послали Джона Картера (как малопьющего и самого трезвого) за коньяком.

Тот принес дагестанский коньяк с пятью звездами и пять пакетов

молока с игривой надписью «НИКИТА-МУ».

– Невесело! Ой, невесело, други мои! – сказал, хлебнув «Дагестанского

», Сафронов, голова которого уже порядочно кружилась, отчего «чертово

колесо» обозрения и изгибы аттракциона «американские горки»,

видневшиеся из-за зеленых крон деревьев, во всю ходили ходуном. Его

тянуло философствовать.

– Эх, ты, Ваня! Ваня-дурачок! Ты и в правду думаешь, дурилка ты картонная,

что я иностранец? Да я такой же иностранец, как Ли Мань – императрица

Китая Цы Си! Я ведь в Рыбинске родился...

– Это... какой же город будет? – тупо заворочал пьяными извилинами

Иван.

– Щербаков! – подсказала Марыся.

– А ведь и верно!.. – хлопнул себя по лбу Ваня так, словно бил комара.

– Самара – это… этот Куй…бышев! А Рыбинск-то? Щербаков! Верно,

верно – Щербаков!.. – расплылся улыбкой Иван.

– Хрен с ним, c Щербаковым! – заорал вдруг Сафронов. – Пропади он

весь к чертям, и гори он синим пламенем! Да, о чем я?.. А… вспомнил!

– обрадовался Михаил Юсуфович. – Ты думаешь, мы с Марыськой – эти,

иностранцы, а ведь мы – нет, и нет…

– Одобряю!.. – заявил Иван и полез целоваться, – хоть вы и гады-белые,

а ведь тоже – русские люди! Хоть ваши предки моих и рубали до

седла, называли «красною сволочью», а сегодня вы с русским народом и

выпить не прочь… Это мы понимаем… Это мы одобряем… Эх, да ежели

бы все мы, русские, да на всей-то земле, то уж мы бы не хуже китайцев

были… А ведь все не то… Неправильно все получается, вот так… – дыхнул

перегаром Иван и затих.

– Да, друг ты мой, Ваня… – еще крепче обнял его капитан ФСБ. – Все

не так, все не так, как сказал поэт Высоцкий…

– Ага… – закивал ему Ваня, почти совсем уж засыпая и пуская длинные,

нечистые слюни из дурацки открытого рта.

– Это да… – сказал Сафронов и отодвинул от себя пускающего слюни

Ваню. Тот сразу, как мешок, осел на стуле и засвистел в две дырочки. –

Да, вот я о чем, друзья мои… – поднялся из-за стола Сафронов, озирая

захмелевшую свою компанию. – Мы находимся тут… Нет… Мы прибыли

сюда благодаря великим достижениям науки. В частности, благодаря трудам

Альберта Эйнштейна… Так вот, Эйнштейн Альберт, значит… открыл

Теорию Относительности, благодаря которой мы все тут находимся…

– Создал бы чего получше, не находились бы сейчас в таком дерьме, –

нагло сказала Марыся.

– Обычная женская логика, то есть, отсутствие всякой! Не обращай

внимания на глупые реплики! И дальше жми на газ! Мы – «ястребы-республиканцы

» – за тебя! – поддержал Сафронова Джон Картер и приложился

к портвейной бутылочке.

– Итак, идея о многовариантности развития и о бесконечных альтернативных

историях, зависящих только от конкретных технологических

обстоятельств, давно принята квантовой физикой, получившей свое начало

от работ Эйнштейна по Теории Относительности. В рамках квантовой

физики считается вполне допустимым, что частица одновременно

движется по всем возможным траекториям, просто с разной степенью вероятности.

А то, что мы называем подлинной траекторией, есть результат

взаимоуничтожения взаимоисключающих движений. И самое смешное, –

заключил Сафронов – что эксперименты, показывающие интерференцию

частицы с самой собой, доказывают реальность этого, казалось бы, бреда.

Перенеситесь, господа, друзья, товарищи… из этого микромира в мир

социальный и представьте современную Советскую Россию, да и весь

этот их Союз ССР, как площадку для настоящей демократии, то есть, для

столкновения самых различных идей… Представили? – спросил друзей

Сафронов.

– Да легко! – прокричал ему раскрасневшийся Джон. – Я лично буду

голосовать только за республиканцев! Сенатора Маккейна – в президенты!

Маккейн – наш президент! «Он разгонит «красных»,

«красных», как овец! Ай да мистер Джозеф, Джозеф – молодец!» –

пропел-проорал, что есть силы, старый Джон… Но тут в аллее промелькнули

серые ментовские мундиры, и майору ВВС США пришлось предусмотрительно

заткнуться.

– Итак, – продолжил негромко, чтобы не привлекать ненужного внимания

к «несанкционированному митингу», Сафронов. – Либерализм, национализм,

западничество и почвенничество, неоязычество и православие,

и даже, извиняюсь перед публикой за бредни, обновленный социализм…

Что победит в современной нам России?.. Правильно: потребительство,

гламур, консюмеризм… И все потому, что главная сегодняшняя информационная

среда в теперешней Советской России – телевиденье – по самой

своей природе идеально тому соответствует… Потому что главная сила

«ти-ви» не просто в эстетике клипа, быстрой смене картинок под музыку.

А в полном отсутствии обратной связи, то есть, в элементарной и законной

возможности публично усомниться в качестве навязываемого продукта.

И неважно, какой это продукт – политический, информационный или

потребительский – продвигается на рынок телевидением… Какую кнопку

надо нажать вдруг засомневавшимся советским людям, где им не скажут:

«Жиллет – лучше для мужчины нет»? Как прокричать: «Партия Народной

Свободы имени Берия Л.П. – партия не для всех?». Вбухать миллионы

в собственный телеканал? И в итоге не получить лицензионного права

вещания? И все это будет строго по какому-нибудь Указу «О теле- и радиовещании

в СССР»!.. Альтернативой мог бы быть Internet. Но в СССР

боятся Интернетa. Нет, и не может быть тут Интернета. А есть сегодня

только INTER-YES – отредактированная и отцензурированная, «внутренняя

» версия… Настоящая глобальная компьютерная сеть, по своей сути,

децентрализована, самоуправляема, а иногда и не управляема вовсе. Она

обладает другими свойствами среды, чем все структуры – экономические,

политические и даже эстетические в нынешнем Союзе ССР. Они конкурентны!

Они построены на перекрестных связях, и принципы ее функционирования

похожи на «нейронный компьютер», а ведь этот «компьютер»

у каждого из нас уже имеется! Имеется от самого рождения на свет. Это

всего-то наш … ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МОЗГ!

Вспомните, – продолжил свою мысль Михаил, – в среде Интернета

(разумеется, настоящего, а не пародии на него – INTER-YES) легко продвигаются

общественно-значимые проекты. Но тут такая электронная

сеть невозможна… Значит, надо начинать выстраивать культуру снизу.

Когда-то я это делал на земле между Днепром и Припятью, в среде дикарей…

– Да, нам нечего предложить в материальном плане. Ведь они – жестокие

прагматики. У вас было ружье, вот вы и водили за нос бедных

варваров, строя из себя Пророка… Я послушал вас, и мне показалось,

что все это есть тупик. Конец цивилизации, ну, как тогда у инков… Общество

выедает себя. Общество пр…рает себя, извините меня за площадные

грубости, – вдруг абсолютно трезво заговорил, поднявшись на

ноги, Джон Картер. – Нам нечему их научить. Нам нечего им показать.

Да и корабля нашего давно нет! И не выпустят нас отсюда!. Но представим,

что корабль все же есть, и эти люди нормально и мирно к нам

расположены… но и тогда – ничего. Ничего мы им не дадим. Ничему

не научим… Что, «токамак»? Есть у них «токамак»! Наш станционный

двигатель и современный ядерный реактор на быстрых нейтронах? Есть

у них и двигатель, и реактор! Мы – голые! Голые, среди волков! Впереди

ждет только полная и безнадежная погибель, впрочем, как и всего этого

окаянного и проклятого Богом и людьми жуткого и грязного мирка. Ибо

любая технология, – продолжал майор, – абсолютно бессильна перед тупостью

и величайшим самодовольством, чванством, выдающимся свинством

и ложью.

– Только организация низовой структуры связей, идущих непосредственно

от человека к человеку, может изменить в Союзе ССР парадигму

общественного развития. В этом и будет новая борьба! Борьба за светлый,

подлинно гуманный, и я бы даже сказал, гуманистический новый

мир!.. Предстоит великая борьба! Борьба за судьбы человечества! И какой

конкретно социальной и политической идее в ней предстоит победить? У

меня нет ответа. Но я только твердо знаю, что общество потребления и

гламура в СССР будет закатываться вместе вот с этим «ти-ви»… – отвечал

ему Юсуфович.

– Да, все это так ужасно, что у меня нет слов… – подал голос неожиданно

Ли Мань. – Конечно, это дело не совсем мое. Вот я потому и не лезу

со своим уставом в чужой монастырь… И у нас в Китае, если говорить

откровенно, было ненамного лучше, чем Союзе… И нам надо было тогда

уже меняться… И сегодня этим русским нужна другая Россия! Не бериевская,

а нормальная, демократическая и свободная страна!..

– А по-моему, вы путаники все и му… чудаки. – Закричала спорщикам

Марыся. – Ну, какой такой тупик! Люди смотрят глупости по «ящику»? И

что такого? На кострах их жечь за это? Да люди всю историю цивилизации

стремились к одному – пожить хорошо! Так было, так есть и так будет

всегда! – произнесла она слова из какой-то песни и… задумалась!

– Ну, ты уже сама ответила… – парировал Сафронов. – Впочем, все

мы несвободны от стереотипов восприятия, даже когда искренне хотим

от них освободиться. Вот такой парадокс, господа! И не только временно-

пространственный, а даже социальный. Просто надо всем выдавливать по

капле из себя раба, как учил великий Чехов… – горячился он.

* * *

– Слушал я, слушал, господа, – вдруг открыл глаза Иван. – Дело вы

затеваете сейчас большое. Даже, я бы сказал – революционное! Только ничего

не выйдет. Потому как, из иного гражданина выдави теперь раба, так

ведь ничего и не останется. Да и дело это, ох, какое опасное! – поднял палец

Иван. – Вот я слышал как-то об одном старичке. Тот старичок еще при

«культе личности» служил швейцаром в известном всей столице ресторане

«Коктейль-холл», что располагался на улице Горького. Заведения того давно

уже нет. Сейчас на том самом месте просто молодежное кафе, какая-то

там «Лира». Представьте… – стал рассказывать Ваня обстоятельно, – панели

мореного дуба, разлапистая пальма в кадке, картина «Три богатыря»

и старый дедушка с седою бородой и пушистыми баками, в нелепой фиолетовой

ливрее с серебряными пуговицами и с золотыми галунами, надетой

поверх свитера с рогатыми оленями и чукчами на санках. Так вот,

это родной мой дедушка… А папа, в ту пору молодой, был «стилягой»…

Ходил он с товарищами по «Бродвею», то есть, по улице Максима Горького

– от Центрального телеграфа и до Моссовета. «Броситься на Брод»… или

как там они говорили? Да одевались, как петухи! Все – с бриолиновыми

коками на головах...

И дедушка пускал их, «чувих» и «челов» в «Коктейль-холл», где под

маской пародии на американский образ жизни играла свою музыку некая

банда, которая лабала запрещенный в ту пору джаз! Типа «Вопли Уолл-

Стрита», или как-то так.

Так вот, дедушка сам рассказывал, что в один февральский день пятьдесят

третьего в «Коктейль-холл» пришел сам Берия Лаврентий Павлович!

При этом один и без охраны… предъявив на входе уже просроченное

удостоверение, в котором была прежняя должность товарища Берия –

«нарком». Хотя всем известно, что наркомом дорогой товарищ Берия был

лишь до тысяча девятьсот сорок пятого года. Да тогда и наркоматов-то

уже не было, только министерства. Но спорить с товарищем Берия никто

не решился. Тем более, мой старый дедушка. Все боялись старого хозяина

с Лубянки, как огня. Странное поведение Берия говорило само за себя.

«Может ли иметь хорошие намерения тот, кто по подложным документам,

словно жулик, пробрался в наш советский ресторан? – говорил дедушка и

мне, и папе. – Одни авантюристы пробираются вот так, запугивая старого

швейцара, который бы и пикнуть не посмел…» Короче, мой дедушка

Берия боялся, был жестоко им обижен и затаил обиду. А почему? О том

уж разговор особый.

Оказавшись в заведении, Лаврентий Павлович оттаскал моего дедушку

за седую бороду, а сев за столик, долго препирался с официантом, потом

заказал море разливанное грузинских вин и довольно быстро нализался…

Товарищ Берия заказывал разную ресторанную музыку, вообще

сорил деньгами. Слушал музыку и пил вино. И все поглядывал на золотые

часики… А потом к нему подвалили три подозрительных типа… Мой па

паня сидел со своей «чувихой» за соседним столиком и слышал, как эти

трое, называвшие друг друга заграничными именами и часто поминавшие

и Боснию, и товарища Тито, и нехороших врачей, кого-то намеревались

вскорости зарезать или отравить. Один из типов даже ножик демонстрировал!..

Или что-то в этом роде…

Папа все и рассказал дедушке. Папа мой хоть и был «стиляга» и «плесень

», но еще и комсомолец.

«Вдруг товарищ Берия совсем не тот, за кого себя выдает? Вдруг он

тоже враг народа, как эти врачи-отравители? А эти странные граждане нерусской

нации?.. Да это югославские шпионы, и они хотят убить товарища

Сталина! Значит, товарищ Берия – тоже югославский шпион и лазутчик

от мерзкого тирана Тито! Да тут минута дорога!» – осенила папу страшная

догадка, и он уже хотел бежать в соответствующие органы, надеясь

прославиться не хуже Павлика Морозова и легендарной в то время Лиды

Тимашук, но дедушка мой папу принялся зачем-то отговаривать.

– Ты не знаешь, как это может обернуться для нас! – гудел дедушка,

как растревоженный улей. – Паны дерутся, а у холопов завсегда чубы трещат!

Две собаки дерутся, а третья – не приставай! И доносчику – самый

первый кнут! – вспоминал дедушка всякие народные пословицы, умоляя

папу, комсомольца и «стилягу»...

– Пусти, пусти, старый пугливый дурак! – орал мой папа-комсомолец.

– Вот из-за таких трусов немцы чуть Москву не взяли в сорок первом!

Пусти! Мне тоже Орден Ленина дадут, как тете Лиде Тимашук! Да вы еще

гордиться мною будете!.. Враги товарища Сталина хотят убить, а ты!.. А

вот когда его спасет «стиляга», товарищ Сталин разрешит у нас в Союзе

играть наш любимый джаз, а может быть, и...

– Не пущу, сукин сын! Погубитель семейства! Переступишь порог –

прокляну!.. – хрипел мой дедушка, загородив входную дверь комодом и

встав распятьем перед ним.

А потом… Пятого марта пятьдесят третьего умер тиран и самодур

товарищ Сталин, что очень подозрительно, если припомнить странный

ресторанный разговор… Короче, помер товарищ Сталин сам, или кто-то

сильно постарался? Я не знаю… Помер – и хрен с ним. Между прочим,

как он только помер, так и врачей тех – «отравителей» – освободили очень

скоро. И даже оправдали всех, еще до исторического Съезда. А вот Орден

Ленина, данный Лиде Тимашук исключительно «по ошибке» (как написали

тогда во всех газетах), как раз отняли…

А ровно в день своего рождения, семнадцатого марта, Берия Лаврентий

Павлович (заместитель Председателя Совета Министров Союза СССР,

Маршал Советского Союза, Герой Социалистического Труда) занимает

должность министра Государственной Безопасности и министра Внутренних

Дел СССР. А с июля того же пятьдесят третьего года товарищ Берия

еще и председатель Президиума Верховного Совета СССР и даже председатель

Совета Министров Советского Союза… Так что правильно папа мой

ничего никому не сказал. А сказал бы не вовремя, был бы как Иван Денисович,

герой известной книжки… Хотя вы, иностранцы, поди ее не читали…

– Нет, читали! Читали! – подтвердили горячо Сафронов и Марыся. Мы

и «Архипелаг...» читали, и «Матренин двор», и «Раковый корпус», и в «В

круге первом» – всего Солженицына!

– Ну да, у вас есть в Париже «Ардис», а в Нью-Йорке «Новое русское

слово», ну, как же я забыл?! Столько лет пасу интуристов, и вот, совсем

забыл! А вот у нас один раз те книжки напечатали, правда, большими тиражами,

но с тех пор не печатали. Наверное, все же немного боятся? –

невесело смеялся Иван. – Папа мой умный. Он чужим историю никогда

не рассказывал. И дед... Это было чем-то вроде семейного предания или,

скажем, анекдота…

А я, когда учился в университете, эту странную историю друзьям по

пьяни разболтал! Хотел покрасоваться перед девушками, дурень! Ну и

дурак был! Никому, никому нельзя у нас в Союзе доверять! Предадут и

продадут! Иуды!..

А был я членом молодежного крыла ПНС(Б). Ну, понятно – если

учишься в МГУ на журналиста, то как иначе? Журналист в СССР – солдат

идеологического фронта! Так наши преподы всегда говорили.

Как сейчас их вижу… очкастый Леонид Зорин, толстейший Бовин,

моднейший, то есть, во всем заграничном, товарищ Генрих Боровик. Мы

в шутку его называли – «доктор Геббельс»… Так вот, на меня донесли.

И приглашают меня на беседу в Особый Отдел, или, как они говорили, в

«Шестой»…

«Откуда у тебя такой рассказ? Кто подсказал? Кто научил рассказывать,

паскуда?» – спрашивает меня мужик из эМГэБэ. А я молчу, как ду

рень. Не будешь же сажать в тюрьму родного папашу и дедушку!.. Ну, они

напирают, а я не сознаюсь!..

Потом они грозили посадить меня «за клевету» и «распространение

заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство высокопоставленных

советских, партийных и государственных работников и иных

высших должностных лиц Союза ССР», и даже думали пришить «антисоветскую

пропаганду и распространение заведомо ложных измышлений,

то есть, знаменитую «антисоветскую» семидесятую статью Уголовного

Кодекса РСФСР. Но все, слава Богу, обошлось…

Из молодежного крыла меня с треском вышибли… – со вздохом продолжал

Иван. – Из университета попросили тоже… Долго не брали на

работу. Голодал. Экономил, на чем мог… Хорошо, дружок один армейский

устроил по большому блату экскурсоводом – иностранцев по Москве

водить. А чего? – оживился Иван, – работа, как работа! У нас любой

труд почетен! А тут – работа чистая – музеи, выставки, экскурсии разные.

Или даже театр! Вот недавно был на Таганке, на спектакле у Любимова.

«Антимиры» я там смотрел, «Десять дней, которые потрясли мир»,

по Джону Риду, а еще – «Высоцкого» и «Пугачева»… Был у Кости Райкина

на «Трехгрошовой опере». Был в «Табакерке», «Тартюфа» смотрел

и «Мольера». Да мало ли ещё... Хорошие спектакли! И заметьте, все –

абсолютно бесплатно!.. А что? Хорошая работа! Короче, я на жизнь не

жалуюсь! – завершил наш Ваня свой рассказ. – И не каждого еще сюда

возьмут – языки надо знать. А я знаю английский… – заявил гордо, хлопнув

рюмку коньяка.

* * *

Хлопнув рюмашку, налил другую, но нестерпимо захотелось… отойти

к востребованному народом дереву. Дойдя же нетвердыми шагами до

щедро политого и даже удобренного пьяненьким народом смердящего

«анчара», Ваня вдруг громко ойкнул и, моментально осев на колени, изрек

мутные потоки рвотной жидкости. При этом несчастный умудрился

крепко приложиться башкой к ближайшей коряге и рассечь себе лоб до

крови.

Подбежавшие к несчастному Ивану Ли Мань, Джон Картер и Михаил

Юсуфович немедленно схватили его под руки и оттащили к столу, где снова

посадили на железный стул. Потом девушка Марыся долго отчищала

молоком его одежду и даже умыла пьяное и грязное лицо. Кстати, сам

продукт был взят с целью легкой опохмеловки, но принес иную существенную

пользу.

Еле справившись с такой бедой, вся компания, схватив бесчувственного

Ваню под руки, пошла на выход. Вновь спустились в переход, вынырнули

на свет у МУЗЕЯ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИЯ и долго-долго искали свой

огромный автобус, на борту которого горело веселое слово «ПОБЕДА».

Но автобуса уже не было, потому, покачиваясь и чертыхаясь, пошли

к Садовому Кольцу – ловить такси. Но это было еще не все. В гостинице

бедному Ивану предстояло объяснение с начальством из «Интуриста».

Чтобы спасти Ивана от немедленного увольнения за пьянку на работе, а

также за «международный скандал», и Марысе, и Ли Маню, и Сафронову,

и даже Джону пришлось написать «Объяснительные записки», в коих

они врали, как экскурсовод Иван храбро спасал на территории парка их,

мирных иностранцев, от банды городских скинхедов… Удивительно, что

и такая публика водилась в «образцовом коммунистическом городе», так

что объяснительные надежно «катили».

Именно скинхеды, якобы, и расколотили Ване лоб, а уже за это дело

благодарнейшие иностранцы напоили Ваню молоком и омыли его рану

водкой, которую купили в «КАГАНОВИЧЕ» исключительно для дезинфекции.

А когда Иван совсем пришел в себя, они, мол, не зная местного

уклада, практически насильно стали заливать ее Ивану в рот, требуя

принять немного за здоровье… В подтверждение правдивости своих слов

«иностранцы», в порядке неофициального выражения благодарности за

храбрость экскурсовода Ивана и с выражением самой искренней благодарности

всему советскому народу и лично дорогим его руководителям

– председателю Совета Министров Союза Владимиру Владимировичу и

председателю Президиума Верховного Совета Союза ССР Дмитрию Анатольевичу,

просили руководителей местного отделения известной фирмы

«Интурист» от всего сердца принять скромную сумму в триста долларов

США. На что руководители, слегка потупив очи долу, все же согласились.

Так был спасен Иван.

СТУПАЙТЕ В МИР…

А потом наступил тревожный и странный день, когда салон огромного

автобуса, на борту которого горело золотом по серебру веселое слово

«ПОБЕДА», не дождался своих пассажиров.

Новенький автобус долго-долго стоял на Васильевском спуске, и жаркие

лучики солнца плясали радостными искрами в его свежевымытых окнах.

Никто из астронавтов, ожидаемых с таким нетерпением, не вышел

из гостиницы «Россия» и не поднялся в его салон. И напрасно голосило

радио...

Потому что у нас стал теперь человек

Настоящим хозяином жизни,

Повелителем гор, повелителем рек,

Честь и славу поющим Отчизне...

Громко и резко неслось над Васильевским спуском из маленьких динамиков,

врезанных в спинки кресел, и даже из большого, принесенного

Иваном, который вначале нервно поглядывал на свои, увы, не золотые,

часики. Потом добежал до «России». А возвратившись, начал куда-то звонить

по сотовому, поминутно матерясь.

Автобус стал безнадежно и отчаянно гудеть, как корабль, отдающий

последний салют перед погружением на океанское дно. Потом принял в

себя обескураженного и взбешенного до крайности Ивана. Громко хлопнул

дверцами, и, сверкнув на солнце, уехал. Уже навсегда.

К «России» подъезжали новые и новые «Победы». И из них посыпались

здоровенные ребята в сером. Они ходили по Васильевскому спуску, и

по всей Разина – Варварке. Бегали по этажам огромного отеля. Вызывали

автоматчиков с собаками. Что-то искали и кого-то опрашивали. И так весь

день… Но, к счастью для сбежавших астронавтов, безрезультатно…

А всего за час пред тем старый Джон, командир международного нейтронного

корабля, «Альфа-Бета-Икс» – Жилая Станция, собрал в бело-

мраморном, коврово-красном нижнем холле свой многострадальный экипаж

и сказал им следующие простые слова:

«Я собрал вас не для поезди на экскурсию. Больше никаких экскурсий!

Я собрал всех, чтобы сообщить весьма печальное известие. Как командир,

я собираю вас в последний раз. Вы мне все, как родные! Было время, и

мы стремились к другим мирам, надеясь, пусть тщетно, отыскать искру

внеземного разума. К сожалению, мир земной сошел с ума и занимается

только самоистреблением. Но мы не опустили руки и придумали способ

спасти человечество. Но сейчас… Сейчас я просто растерян и… бессилен.

И еще скажу честно, дорогие друзья, мы застряли тут, в СССР, надолго.

Похоже, даже навсегда… К сожалению, все мои попытки возбудить даже

самый малый интерес к нашему делу, ни в Европе, ни даже в США не

привели к успеху. Дело в том, что в Центре «НАСА» в Хьюстоне нас никто

не помнит… На все запросы отвечают, что никакой международный

нейтронный корабль «Альфа-Бета-Икс» они не отправляли. И тем более

удивляются, узнав, что с нами летали астронавты из России! Моему знакомому

журналисту в Хьюстоне заявили прямо в лоб: «Кто полетит с советскими?

Они ведь… «бериевцы»! А когда мой бедный друг тщетно попытался

уточнить значение этого слова, намекнули, что оно равнозначно

выражению «подонок» и «сволочь»… Мы засели в чужой, параллельной

истории. Ибо есть эффект пространственно-временного искривления,

вызванный адронным коллайдером, или еще, Бог знает, чем. Тут я уже

не специалист, и всем, интересующимся Теорией Относительности Альберта

Эйнштейна – просьба обращаться к капитану ФСБ РФ Сафронову

Михаилу Юсуфовичу, который, впрочем, тоже вряд ли поможет, так как и

его регулярно приглашают на Лубянку. Как я понял, могут возбудить дело

о «незаконном переходе государственной границы СССР», о «попытке

шпионаже в интересах враждебных СССР иностранных государств»… Но

и это не все… Журналисты из «Вашингтон Пост» мне просто-напросто не

верят! Говорят – раз в Хьюстоне нет сведений о вас, значит вы или беглые

преступники-авантюристы, стремящиеся просочиться в США, либо просто

психи. Значит, вам самое место у русских в психушке.

А это значит, – продолжал старый майор ВВС США, – что ждать помощи

неоткуда. Так что, полагайтесь впредь только на себя, друзья мои…

Гостиница «Россия» сейчас наш капкан. Удобный и комфортный, но все-

таки капкан – здесь мы все под колпаком у эМГэБе. А значит, пришел час

нам расставаться…

Как известно, – добавил майор, – в Москве есть восемь вокзалов. Итак,

разбейтесь небольшими группами. Кто на Ярославский, Ленинградский и

Казанский – те идут со мной. Кто-то на Павелецкий и Курский. Остальные

на Белорусский, Рижский и на Киевский. А кто-нибудь постарается осесть

в Москве, хотя это особенно опасно… Умоляю вас, друзья, сохраните себя.

Здесь, в Союзе, вы – посланцы из другого мира. Не лучшего, не идеального,

а просто другого… Да, и в нашем мире были войны, преступления

и фанатизм, злоба, подлость и вражда. Но были в нем любовь и дружба,

взаимовыручка и бескорыстие! А еще было искусство и вера – в Бога и в

человека! Вы, все же, выдели другой мир! Будьте же его полпредами на

этой несчастной земле! Может быть, кому-нибудь будет суждено проникнуть

за границу СССР. Расскажите всем, кто захочет услышать, историю

нашего корабля и судьбу нашего международного экипажа, затерянного

на просторах Советской Страны! И о порядках, царящих здесь, в «Великой

России», расскажите тоже! О беззаконии и произволе!.. Не рискуйте

попусту – самовольный переход границы опасен и грозит расстрелом или

тюрьмой. Постарайтесь, все же, выжить, и хранит Вас Бог!».

Так закончил старый Джон, а потом предложил неуверенно и тихо:

«Давайте споем напоследок?».

«Давайте! – послышалось из толпы астронавтов. – А что будем петь?

Гимн Америки? Гимн России? Гимн Китая?» «Даешь «Марсельезу»! –

требовали французы. «Нет, только «Звезды и полосы»! – кричал американец…

«Все это не годится, – отвечал Джон. – Песня должна быть одна для

всех. Всех нас соединил, повел в дорогу и сдружил космос, бездонный,

черный и холодный. Миры без счета и числа, и между тем – математическая

сообразность и гармония всего во всей Вселенной... Да, такое чудо

мог соделать только Бог!

С самого детства знаю я одну старую песню. У нас в Америке ее часто

исполняют в церкви», – и Джон запел...

О, благодать! Спасен тобой

Я из пучины бед;

Был мертв, но чудом стал живой,

Был слеп, но вижу свет.

Сперва внушила сердцу страх,

Затем дала покой.

Я скорбь души излил в слезах,

Твой мир течет рекой.

Подхватили и другие голоса. И песня окрепла:

Прошел немало я скорбей,

Невзгод и трудных дней.

Но ты всегда была со мной.

Ведешь меня домой.

Пройдут десятки тысяч лет,

Забудем смерти тень.

Но вечно будем Богу петь,

Как в самый первый день.

О, благодать, что мне дала

Спасенье и любовь!

Был мертв, но чудом стал живой,

Был слеп, но вижу вновь!

К спасенью я хотел прийти

Своим мирским путем.

Но понял я – лишь благодать

Ведет в твой, Отчий дом!

Но понял я – лишь благодать

Ведет в твой вечный дом!

Прозвучали последние звуки молельного и радостного гимна, и весь

зал дружно замолчал. На глазах у многих заблестели нахлынывшие слезы.

– А что за песня? – спросил негромко Михаил Юсуфович лейтенанта

Ли.

– Как? Разве вы не знаете? – искренне удивился Ли Мань. – Это старинная

английская молитва. А написал ее в восемнадцатом веке простой

моряк по имени Джон Ньютон, который до своего обращения к Господу

был жестоким работорговцем, а потом сделал все, чтобы избавить свою

нацию от этого позора. Вот такое стихотворение написал этот грубый человек.

А сегодня этот гимн исполняют на богослужениях уже миллионы

прихожан англиканской, методистской, лютеранской и других традиционных

протестантских церквей в Европе и в Америке, в странах Азии и в

странах Африки. И в Китае, между прочим, тоже. Вот такая песня…

«Ступайте в мир! – сказал своей команде старый Джон. – Идите, помогайте

по возможности бедным. Не рискуйте зря головой, но постарайтесь

говорить людям в бериевском Союзе слово истины. Ибо сказано в Евангелии

от Иоанна: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

Помогайте людям включать их «нейронный компьютер» – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ

МОЗГ. Это самый надежный инструмент на Земле! И постарайтесь

в этом царстве лжи искать правду! Ведь говорить правду совсем не

означает «вмешиваться во внутренние дела». Так считают лишь лжецы-

тираны. Говорить правду – значит, уже быть свободным! Включайте мозг

и выключайте телевизор. Ибо первый – все, а последний – ничто! И в

первом – надежда России. Да и всего, всего мира Божьего. Всем спасибо!

И храни вас Бог!» – закончил он свою речь и пошел между рядов, пожимая

на прощанье руки.

* * *

Выкатились долгим эскалатором из гула-воя, что стоял по всему московскому

метро от новых поездов системы «Яуза», от топота и давки, от

вкрадчивого голоса: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…

». Выдавились из нарядного подземелья «Комсомольской-кольцевой

», из-под мозаичных сводов злыми толпами были вытолкнуты на широкое

гранитное крыльцо...

Блестящей сковородкой легла перед Сафрономым и Ли, Джоном Картером

и Марысей Комсомольская площадь в этот ранний час, еще влажная

от прошедших минуту назад поливалок. Наполненная желтенькими авто

циплятами столичного такси. Налитая гулом, гамом, бодрым движением

всего и вся.

Причудой русской сказки распластался Ярославский вокзал. С богатырским

шлемом – решеткой на макушке, с серпом и молотом и надписью

поверх – «СССР». Словно изразцовая печка – он поманил к себе невольных

путешественников. Обрадовал цветной майоликой и сразу ободрял

ритмичными рядами приветливых окон в гулких залах ожидания, как бы

суля удачу в скором пути.

Сафронова отправили в кассу за билетами… Удивительно, но билеты

были старомодными коричневыми картоночками, которые после пробил

проводник своим тяжелейшим компостером.

Вернувшийся с билетами Сафронов радостно заявил: «Тут, оказывается,

еще жить можно! В кассе никто не спрашивает паспортов! Вот четыре

плацкартных».

– Совсем, как в детстве… Помню, когда была еще маленькая, ездила

с родителями в Крым. Так у нас были такие же картонные билеты…

Помню гул и духоту. Кто-то ест яйцо за шатким столиком, кто-то спит на

верхней полке, сунув голые ступни в проход. А по соседству парни с патлами

играют на гитарах и что-то поют. Рядом с ними – такие же патлатые

девицы. А на столике уже расстелена газета, на которой колбаса, и хлеб, и

помидоры. И все это так пахнет. А еще на газете – маленькая горка соли, и

стоит бутылочка вина «Агдам», и четыре стакана… А парни поют, и поют,

и поют...

Этот поезд в огне,

И нам не на что больше жать…

Она смахнула слезу, а Джон и Ли смотрели явно понимающе, хотя они

никогда не ездили на таких, вот, поездах, тем более, в Крым.

– Я тут спрашиваю одного мужичка, немолодого такого, солидного, –

рассказывал друзьям Юсуфович. – «А не боитесь продавать билеты гражданам

без паспортов?» – А он смеется: «Поезд не самолет, за границу не

угонят!». – «Ну, а как же террористы? – спрашиваю. – Вон, в Чечне неспокойно.

Или там международный терроризм какой? Бен Ладен, к примеру,

или, скажем, палестинское движение «Хамас»? Тогда как?» – Посмотрел

он на меня, как на дурачка какого, покачал башкой и говорит: «Ты, видать,

милок, из очень уж глухой деревни прибыл. Неужели в СССР есть еще

такое место, где телевизора «Берия» нет? Нам говорят всегда в программе

«Время» – де «сплошная телевизоризация была завершена в Союзе в

тысяча девятьсот восьмидесятом году». Значит, и тут нам врут, лахудры!

– говорит мужик. – Была Чечня когда-то, мне отец рассказывал такое,

точно… Вернее, Чечено-Ингушская АССР… Но потом их всех в сорок

четвертом в Казахстан выслали. Вроде как за предательство... Говорят, померло

их в дороге – жуть… – перешел мужик на полушепот. – Высылали

зимой, в феврале месяце. Так вот, мой родитель их и высылал. И поезд со

ссыльными сопровождал – конвойным… Прибыли на место, в Казахстан.

И погнали прямо в степь. Жили в землянках. Потом поумирало много…

А после работали они в колхозе, а родитель мой сначала от эНКэВэДэ, а

потом от эМГэБэ был оставлен при комендатуре. Стерег тех ссыльных,

чтоб они не убежали. Впрочем, куда там убежишь. Степь да степь кругом.

Потом, – говорит тот мужик, – кто все-таки выжил, к колхозу пристроился.

Дома возвели и стали себе жить уже на новом месте, только

пока под надзором… Потом умер Сталин. Уже после Двадцатого съезда,

на котором развенчали «культ», Лаврентий Павлович признал ошибки и

перегибы периода культа, но возвращаться никому не разрешил. Так они

и живут в Казахстане. И работают в агрохолдингах на олигарха Хрущева.

«Нецелесообразно возвращать на места своего прежнего проживания, как

уже осевших и укорененных в нынешних местах» – так в специальном

Указе Совета Министров было прописано»…

Мужичок подкованный попался. «Пришел, – рассказывает, – Берия

Лаврентий Павлович. С января пятьдесят четвертого у начальства новая

морока. «Преобразование колхозов и совхозов в социалистические агрохолдинги

» – вот как это тогда называли. Стали на селе возводить дома и

огромные фермы. Трактора появились и комбайны – много! И какие добротные!

Особенно – на гусеничном на ходу, ленинградские, с Кировского

завода, волгоградские, да и харьковские. Говорят, что это срочно перепрофилировали

производство танков. Воевать-то Лаврентий ни с кем не

собирался. Вот и переделывали танки на трактора… Машины разные из

Горького пошли. Машина, вроде, наша – ГАЗ-шестьдесят три… Такая – с

тупым носом, а написано на ней: «FORD-GAZ», и цифирка «шестьдесят

три» по верху. Или, например, вылитый – ЗИС-сто пятьдесят один. Ну,

это такой тяжелый грузовик с круглым носом. А на нем – «OPEL-ZIB». А

«сто пятьдесят один» – по низу… Это, значит, дружим мы уже с американцами

и даже с немцами. Тогда еще и «западными». Да, были и такие! Ей

Богу, не вру! – перекрестился рассказчик, – до самого октября пятьдесят

пятого Германия была разделена. Одна такая ФээРГэ – страна капиталистическая.

А рядом с ней, через границу – ГэДээР, социалистическая. Потом

их Лаврентий Павлович соединил. Радости-то было… Толпы немцев

у Бранденбургских ворот и плакаты – «СПАСИБО, СССР!» и – «СЛАВА

МАРШАЛУ БЕРИЯ!» – сам по телику недавно хронику видел. В «Международной

панораме» показывал Генрих Боровик. Модный журналист,

завсегда в заграничном костюмчике. Мы его, ради шутки, всей страной

называем «доктор Геббельс» – хохотнул. – «И за что же так?» – не сдержал

улыбочки Сафронов. – «Да он врет так вот… Крутит, одним словом, нам

мозги…» – «Если он врет, так на хрена его смотрите? Вот и не смотрели

бы…» – бросил в сердцах Михаил.

«Можно бы и не смотреть, так ведь… привыкли. Для нас что «Время»,

что там «Панорама», как для детей – «Спокойной ночи, малыши». Понимаем

разумом, что – сказки. Однако после сказок спать всегда спокойнее.

Посмотришь в ящик, увидишь, что все на целом белом свете хорошо. В

мире – мирный мир и сплошная «разрядка». Вон, турбину новую пустили.

Скоро спустят со стапелей атомоход «Лаврентий Берия». А наш Вова посетил

больницу в Ярославле… Ну, иногда случаются цунами. Землетрясение

в Японии. Ну, реактор там какой-то у них на Фукуяме накрылся,

ядерный… Я точно не знаю, да нам про то не говорят. Чтобы нас не беспокоть,

что ли?.. Надо будет вечерком «голоса» послушать, а то, по слухам

– Владивосток эвакуируют… Каддафи Муамар шалит. Бомбит своих

повстанцев … А НАТО снова вмешивается, и ведь тоже – зря! Эх, чья бы

корова мычала… Вот и Дима наш, и Вова выступили. Заявили натовской

агрессии против народа Ливии решительный протест… В дружеской нам

Палестине Махмуд Аббас из правительства в Иерусалиме – с Ханией из

партии «Хамас», что из города Газа, вот, неделя, как помирились. До того

жили там, ну, словно собака и кот. Все стреляли друг в друга… А теперь

вот – мир и дружба. А ты придумал какой-то «международный терроризм

»!..

* * *

Из широких дверей Ярославского снова вышли в толчею Комсомольской

площади, на другой стороне которой, вроде близко, а далеко-далеко,

на другом берегу площадного волнующегося моря из людей и машин,

утыкался в небо флюгерком на трехступенчатой башенке стройный господин

– Казанский. Сочетание частей, каждая из которых была автономна,

но всякая наряжена в один декор – и окна в традиционно русском стиле,

и входные порталы. Россыпи московского барокко по добротным, массивным

стенам. Фантастические причуды часов, и пилонов, и картушей. Вся

эта богатая боярская изба послушно прибегала к трехчастной массивной

башне, почти точному повторению знаменитой башни Сююмбике, что

стоит в Казанском кремле.

– Там главный вход на Казанский, – показал на башню Михаил Юсуфович.

– Творение архитектора Алексея Щусева. Памятник архитектуры.

Охраняется государством, поскольку все потолки в залах ожидания Казанского

расписаны художником Евгением Лансере, – пробовал он шутить.

– Композиционным центром здания, я бы даже сказал, его доминантой

служит мощная вертикаль, которая и объединяет раздробленные части

здания в единое целое. И устремляет его вверх – к флюгеру с красивым

петушком…

– Из сказки Пушкина, – съязвила Марыся. – Уберите мысленно

властную вертикаль, и все здание вмиг развалится. Чисто композиционно,

что вполне естественно. То есть, зрительно. Потому как, соединено

оно в единый организм также чисто зрительно. То есть, через телевиденье.

Другой опоры вертикали этой нет… Но петушок никого еще в ж…

пу не клевал, потому как он – железный, словно Феликс на Лубянской

площади. Простите, на площади Дзержинского. Но целесообразнее того

же петушка, или ему подобного посадить на башню Телецентра, что в

Останкино. То есть, на самую высокую точку столицы-Москвы. Ибо

если петушок и полетит клевать кого- то, так именно оттуда. С тех высот…

Но этого быть не может, так как мы живем в Союзе, в котором девяносто

первый год уже давно минул и канул в лету, а железный сухарь

на Лубянке остался цел. Как и весь советский строй… имени Лаврентия

Берия.

– Ай да Марыся! – игриво сказал Михаил. – Я так понимаю, что сейчас

мы видим зарождение новейшего диссидентского сознания в СССР!

Браво-браво-браво!

На что девушка улыбнулась, а потом брызнула смехом. Глядя на нее,

расхохотались Джон, и Ли, и сам Сафронов. Жаркий летний день в Москве

только начинался. А до отхода поезда была еще чертова пропасть

времени. И они решили погулять по площади и потоптаться около вокзалов.

А то, еще когда потом в Москву нагрянешь? Может уже… никогда?

В двух шагах от них гнул барочный свой купол павильон метро «Комсомольская

», а подле – вокзал Ленинградский. Старинный корпус из

николаевских времен, с высокою, строгой башней и часиками наверху.

Впритык к нему новый корпус с белым бюстом Ленина на высоченном

постаменте, у подножия которого хоть и лежали за цепями ограждения

букеты живых цветов, но рядом торговцы предлагали свежую прессу c

голыми тетками на обложках и «Тайны китайского секса», а также бумажные

стаканы с «кока-колой с трубочкой» и «xачапури горячие», как было

писано на ценниках.

За акведуком, по которому пролетал сейчас бело-сине-красный, обтекаемый,

как авиалайнер, суперпоезд «Сокол», высилась и упиралась в голубое

утреннее небо позолоченным, ветвистым гербом краснвато-песочная

громада гостиницы «Ленинградская». Сбоку нагло пер коробчатым

фасадом и гордился дубизмом широченного крыльца универмаг «Московский

».

Гуляя без цели, они набрели на лавчонку, в самом дальнем закутке,

на второй галерее нового корпуса Ленинградского вокзала. Левее дверей

ресторана «Медный всадник» – шикарного места в корабельных канатах,

якорях и моделях старых парусных судов, куда зашли закусить на дорожку.

Плотно забитая между табачных киосков и ларьков с курительными трубками

и ножиками грозного, бандитского железа, кружками и фляжками со

значками разных войск, с шутовскими погонами и аксельбантами, игральными

картами с нагими девушками, шариковыми ручками, грошовыми

будильниками, дрянными радиоприемниками и китайскими часами... рядом

с магазином рыболовных принадлежностей – ЛАВКА БУКИНИСТА.

Они вошли под этот желтоватый, мутный свет такой привычной, не

энергосберегающей, лампы, мимо кассы, за которой читала Стендаля ры

жая, веснушатая, субтильная девица с металлическими круглыми очками

на носу, между тем, не забывая приглядывать за покупателями и за сохранностью

товара.

Вошли и зарылись в развалы и побежали пальцами по стеллажам с

книгами.

– Ищите что-нибудь в дорогу, господа? – подскочила девица. – Не

стесняйтесь, выбирайте. У нас есть все, и по доступным ценам… Все известные

поэты, на самый изысканный вкус. Сейчас такое, в общем-то,

редкость. Люди предпочитают электронные книги, чтобы не занимать

лишнее место ни в доме, ни в офисе. Иногда даже и… читают, – девица

смущенно поправила сползшие на кончик носика круглые очечки, которые

делали ее похожей на певца Джона Леннона. – Вот Ахматова, вот Цветаева,

это – Блок… – стала предлагать она свой товар, доставая из развала

толстенный черный, или бирюзовый, а то ярко-красный томик. – Берите,

– чуть не плача, говорила девушка в очках. – Теперь народ вообще мало

стал читать. Потому классиков никто не печатает. Говорят – нет спроса на

товар. А экономика у нас в Союзе рыночная. Рынок спрос определяет…

– Все понятно… – глубокомысленно сказал Сафронов. – А Максима

Горького товарищ Берия никогда не называл «таким махровым человечищем

»?

– Ой, называл! – подтвердила она. – А откуда вы знаете?

– Просто Михаил Юсуфович, как и я, учился на ИФЛИ когда-то… – загадочно

произнесла Марыся.

– Ой, неужели? – обрадовалась девушка. – Так вы и товарища Солженицына,

наверняка, знали!.. – она смущенно сникла, понимая, что сморозила

большую глупость – явное несоответствие по возрасту не мог понять

разве что полный идиот.

– А стихи? – замялась она лишь на мгновение, но тут же что-то

вспомнила и выпалила, рискнув показать интеллект. – А стихи – это

«бомба и знамя», как сказал Владимир Маяковский. Так про него сам

товарищ Берия писал… Только мне он не особо нравится. Может, я и

набитая дура, но эти, по-моему, лучше… Блок, и Марина Цветаева, и

Ахматова.

– А вот этих поэтов вам дают читать по филологии? – спросила девушку

Марыся.

– Немного дают. А дальше, кто хочет… Спасибо за покупку, господа!

– широко заулыбалась рыжая и защелкала наманикюренными пальчиками

по клавишам кассового аппарата. Аппарат громко хрюкнул, принимая купюры

с Лениным и Берия, и выдавил, не торопясь, товарный чек.

ДОРОГА БЕЗ КОНЦА

От коробчатого уродства «Московского» – мимо грозно открытых

дверей под светящейся вывеской «ОПОРНЫЙ ПУНКТ МИЛИЦИИ –