Антон ТЮКИН

ДИКАЯ ПЕСНЯ

(фантастическая повесть)

Всем, кто идет дорогою борьбы за правду и свободу – посвящается

Покамест день не встал,

С его страстями стравленными –

Во всю горизонталь,

Россию восстанавливаю!

Цветаева Марина Ивановна

* * *

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит...

Ахматова Анна Андреевна

КАТАСТРОФА – ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МОЛЧАЩАЯ ПЛАНЕТА

– Наш международный нейтронный корабль, «Альфа-Бета-Икс» – жилая

станция, двенадцать месяцев назад успешно вышел на околоземную

орбиту и продолжает свой полет вокруг планеты, став геостационарным,

искусственным спутником... – докладывал лейтенант ВВС КНР Ли Мань

командиру корабля, американскому майору Джону Картеру. – Мы, согласно

плану, спустя ровно год послали к Земле радиосигналы... Никаких ответов

с планеты Земля на это не последовало. Ровным счетом никаких

сигналов. Теле- и радиоэфир нашей планеты мрачно и довольно угрожающе

молчит. На сегодня, к сожалению, нами не обнаружено сигналов ни с

одной работающей на Земле радио- и телестанции… Никаких искусственных

радиоволн и сигналов с поверхности планеты мы не засекли. Только

треск помех... Через трое суток бесцельных поисков по прослушиванию и

4

буквальному прошариванию всех диапазонов молчащего эфира, Большой

Совет корабля принял решение послать к поверхности Земли дистанционно

управляемые, разведывательные зонды.

Данные, полученные нами после обработки информации, – продолжал

лейтенант, – потрясли воображение. Сведения, полученные нами,

так горьки и так ошеломительны, что Шестой Отдел принял хоть и волевое,

но единственно верное решение засекретить для рядовых техников

и обслуживающего персонала жилого сектора результаты наших изысканий.

Чтобы не допустить бегства с корабля на Землю с захватом станционной

транспортной техники, а также паники и стрессов среди членов

экипажа, развития психических болезней и массовых самоубийств...

Дело в том, – он горестно потупил глаза и скорбно сжал губы, – что

современная для нас, людей двадцать первого века, мировая цивилизация

на настоящий исторический момент перестала существовать на планете

Земля. Перестала быть, как данность, – сказал Ли Мань, и на его глазах

блеснули слезы.

Майор ВВС США, седовласый Джон Картер, слушал речь коллеги,

повернувшись в пол-оборота к старшему лейтенанту и безнадежно глядя

в иллюминатор, за толстенным, суперпрочным стеклом которого в бездонной

космической мгле проплывала голубая Земля. Там ослепительно

синеет безмерный, бездонный океанский простор. Цепи темных гор

и зелень амазонской сельвы. Вот ниточки и ленты рек. Блики солнца в

озерах и заливах, полумесяцы атоллов… И снова гигантскими спиралями

закрученные облачные вихри, небесными улитками распластавшиеся на

тысячи верст над планетой.

– И что там?.. – с дрожью в голосе спросил майор. – Что там, на Земле?

– Сведения, полученные с поверхности планеты, весьма неясны и подлежат

дальнейшему анализу с применением бортовых ЭВМ. Рабочие модели

выстраиваются нами. Но вся работа – на начальной стадии. Результаты

еще не готовы. Но одно сказать можно определенно. Цивилизации

людей, как единой и высокоорганизованой структуры, на планете больше

нет. И при нашей жизни она точно не появится... Аппараты на сегодняшний

день обнаружили только мелкие, отдельные очаги жизнедеятельности

людей разумных. Но численность их незначительна. А хозяйственная деятельность

весьма и весьма примитивна. Согласно учения об обществен

но-экономических формациях, бывшего некогда частью политической

доктрины Народного Китая, люди находятся на стадии перехода от первобытно-

общинного строя к самым примитивным формам рабовладельческого

общества. Согласно учению Маркса...

– К черту, к черту, к черту Маркса и все его учение, ко всем чертям!

– взорвался Картер, резко повернувшись к старшему лейтенанту и сжав

в бессильной злобе кулаки. В эту минуту он припомнил домик деда в Висконсине,

а следом – дом своих родителей в Айдахо и школу, товарищей

по играм и разным полудетским безобразиям... Потом было летное училище

в Аризоне и свадьба с Джейн, дети – дочь Шерри и сын Том. Ставшая

домом база в пригороде Мюнхена, боевые патрули в небе над Норвегией,

и уже гораздо после эти авиаудары по наземным базам террористов – близ

ливийской Триполи – в таком уже далеком восемьдесят шестом. И снова

база, но уже под Бонном, и рейды над Косово в самом конце девяносто

девятого, а после – этот молодой, решительный военный. C него-то все

и началось. Направление в закрытый сектор знаменитого Иллинойского

Технологического института и оттуда уже приглашение в Центр «НАСА»

в Хьюстоне. А затем отборы, сборы, тесты, барокамеры, тренировки, центрифуги.

И все эти русские, немцы, китайцы... Потом... потом был космодром

во Флориде, «на самом носу у дядюшки Сэма», – как шутили тогда

астронавты, – на мысе Канаверал. Огромное поле из бетона, и корабль

на стартовом столе, в кружевах металлических ажурных ферм. Вышли из

автобуса, сделали доклад комиссии – и сразу в лифт. Пристегнули ремни...

и вперед, и вверх.

«Мы утекали – на долгие и долгие года. А они, на Земле, от нас отошли

на века. На века?! Уже навеки!.. – мерзкою волной дурнота подступила к

горлу. Джон уперся лбом в холодное стекло иллюминатора, за которым

проплывала голубая планета Земля. – Мы всегда боялись «этого». И мы,

американцы, всегда хотели «этого» избежать. Там, в Германии, в ливийском

небе и в бывшей Югославии мы стояли на страже. На страже наших

ценностей. Культуры, гуманности, порядка, демократии. Стояли твердо и

имели цель и миссию... А теперь?.. Никогда, никогда я не верил в их «разрядку

», или, как там ее называли тогда?! В «перестройку»!.. «Красные» –

есть «красные», и другими им не быть! Это мне еще дед говорил. А он сам

был то ли из России, то ли из Болгарии, или из республик Югославии?!

Бог теперь разберет!..» – И черное отчаянье страшною волной навалилось

на литые плечи майора ВВС США.

– Что же там произошло? Да что же там, внизу? – выдавил он из себя и

отвернулся от товарища, пытаясь скрыть мужские слезы…

– Это пока не ясно, – повторил, насупившись, Ли Мань. – Космические

зонды, собравшие пробы грунта с поверхности, следов массированного,

радиоактивного и химического заражения так и не обнаружили. Исключение

составляют только локальные очаги загрязнения, образовавшиеся

вблизи разрушенных энергоблоков в городе Обнинске, а также небольших

исследовательских ядерных реакторов, например, в Московском инженерно-

физическом институте, в военном центре «Арзамас-шестнадцать», что

под Нижним Новгородом, в Заречном Пензенской области, в Трехгорном

– Челябинской, в Новоуральске – Свердловской и в Лесном – там же, в

Снежинске и Озерске – в Челябинской, в Северске – Томской, в Зеленогорске

и Железногорске – Красноярского края, а еще – в так называемом,

«Курчатовском центре» Москвы. И еще – в Иллинойском технологическом

институте, в Лос-Аламосе и паре-тройке мест по обе стороны океана. И

в районах складов неразорвавшихся ядерных боезапасов двух погибших

сверхдержав существуют утечки отравляющих химических веществ и

разных технических… Но, все же, это – незначительные факторы… Несмотря

на это – разрушения на планете, воистину, огромны и не поддаются

никакому описанию. Буквально вся инфраструктура промышленная,

сельскохозяйственная, рекреационная, научная и всякая другая буквально

сметены с лица Земли. И природа причиненных разрушений для нас все

еще не ясна… Предположительно, разрушения такой силы была способна

нанести только Мировая война с взаимным применением ядерных боезарядов…

На сегодня ученые из Большого Совета предполагают, – продолжал Ли

Мань, – что к подобным разрушениям и гибели цивилизации могли привести

только термоядерные военные удары огромнейшей силы. Но, радиоактивный

фон большей части воды и суши не превышает установленных

норм. Радиоактивный след от подобной катастрофы должен был, в любом

случае, остаться...

– Не обязательно. Поражающее действие радиации имеет весьма и

весьма ограниченный временной промежуток. К тому же, значительная

масса радиоактивных веществ, выбрасываемых при атомном взрыве в

земную атмосферу в виде пресловутого гриба, разносится потом по довольно

большим пространствам. Поэтому значительного уровня повышения

радиационного фона могло и не произойти. И жили же люди на

бывшей зараженной территории, еще в двадцатом веке, после Второй мировой

– в Хиросиме и Нагасаки. Так вот, уже буквально через несколько

часов после взрыва по временно зараженной радиоактивной территории

могут наступать войска противника, прорывая линию фронта. При применении

всей совокупности индивидуальных защитных средств, естественно...

Как нам рассказывали в училище?.. – сморщил лоб Джон Картер. –

Вспомнил!..

«Красные» из района Потсдама начинают развертывание по линии

«А», а в это самое время из района «Б» – Будапешта, обходя нас, двумя

клиньями врезаются две танковые армии «красных». И движутся на соединение

в район, расположенный южнее... – стал размахивать руками

командир. – Но на подступах, ломая глубоко эшелонированную оборону,

в их ряды врезаются и отсекают... – продолжал он бодро, – мобильные

танковые группы осуществляют дальнейший прорыв и выходят в заданный

район. Вот такая в наши дни была военная игра. Игра на картах. Не

на игральных – в дурака. А во всемирный Апокалипсис – на географических.

В стратегических планах «Советов» главным рубежом, который мы,

«синие», должны были защищать до последнего дыхания – был район Па-

де-Кале. То есть, Ла-Манш. А иначе что? «Красные» прорвут наш фронт.

Потом выходят в свои определенные районы дальнейшего сосредоточения,

и... подумать страшно. Вот как, приблизительно, может развернуться

масштабная десантная операция вторжения на острова... Да ты послушай,

Ли! – перешел на горячечный, встревоженный шепот Джон Картер. – И,

вот, день «Д» – день триумфа «красных» наступил! Их войска, рассредоточенные

вдоль канала, стоят и ждут только звука боевой трубы! И – труба

дудит!.. С рассвета первые десантные группы объединенных армий «Варшавского

пакта», мобильные «голубые» и «краповые» дивизии вторжения

гурьбою сыплются к плохо развернувшимся, малочисленным британцам,

наивно посчитавшим возможным отсидеться в час мирового Апокалипсиса

на своих несчастных островах. И вслед за безбожно бьющими водяными

струями с небес на землю Великобритании из французской, уже

сожженной, разоренной стороны приходит смерть. Смертоносная саранча

слетает на известково-белые утесы Альбиона. Красная смерть нисходит

на скалы ядерным грибом – зримым вестником наступившего последнего,

судного дня…

Над гребнями волн неистово стрекочут вертолеты, снявшиеся с авианосцев

«Октябрьская революция» и «Товарищ Киров». А внизу, над морской

соленой гладью – бессчетные понтонные суда под кроваво-красными

знаменами. Вот они отходят от тяжелого транспортного корабля «Валериан

Куйбышев», вставшего на якорь. Все больше, больше, больше...

Быстрая, безжалостная смерть плывет к тебе, Британия, покачиваясь на

разорванных ветром и седых от хлопьев пены водах Атлантики. Вот выползают

первые понтоны. С грохотом открылись откидные трапы. И вмиг

затарахтели, зачихали застоявшиеся танковые дизели. Натужно загудели

автомобильные моторы. Тяжелые машины зарылись колесами и гусенечными

траками в мокрый прибрежный песок. А над всем этим в британских

сырых небесах, грозно нависая, рубит воздух краснозвездный

вертолет. Вот какая-то противнейшая морда с куститстыми бровями и в

золотых погонах по широченным плечам высовывается из отверзшейся

двери и рявкает в армейский мегафон отрывистые команды. И по команде

с вертолетного борта скоро, очень скоро строятся по берегу армейские

колонны. Танки, ракетные установки и мобильные артиллерийские системы

залпового огня, БэТээРы и тяжелые автомашины. Неторопливые,

едко чадящие тягачи с уже прицепленными к ним орудиями. Колонны

пехотинцев... Вот, колонны выстроились, и ... покатилась камуфляжно-

серо-зеленая волна безжалостными остренькими звездочками на броне.

Нескончаемой рекой потекли в даль все эти танки и орудия, автомашины,

тягачи... Вот на шоссейную дорогу выныривают юркие БэТээРы. За

ними рвут огромные закрытые грузовики. Желтенький, зловещий свет от

фар распарывает серый, мутный полумрак британской непогоды. Капли

тяжело и глухо лупят по броне. Бессильно-яростно бьют по ветровым

стеклам рычащих «Уралов». Но их проворно смахивают щетки «дворников

», давая обзор многополосного шоссе мальчику-татарину в большой,

непродуваемой кабине. Ему-то хорошо. А тем, кто под брезентиком – холодно

и зябко. Неласково Британия встречает «солдат-освободителей».

Дождевыми струями с распоротых еще над Францией фронтовых небес...

Колонна рвет по мокрому шоссе на Лондон. Неумолимо-грозно рыкая и

безбожно чадя, «Уралы» тянут на своих бортах солдатское, людское мясо

во фронтовой огонь. Тяжело намокают брезентовые верхи «Уралов», а

под ними – ряды стриженых ребяток с АкээМами. Колонна рвется в Лондон...

Ни на час на берегу не затихает жизнь. Вот причаливает новый

понтон, все повторяется снова. И еще. Еще. Волна за волною накатывает

в этот горький последний день на британский берег. Мобильные войска

– войска вторжения... Да сколько их? – До горизонта!.. Вот очередная

серая-зеленая-песчаная волна враждебной саранчи выползает на морской

песок. Строится в колонны. Вновь и вновь зычно звучат команды

на незнакомом языке. К серым небесам взвиваются, шипя, сигнальные

ракеты. И в тот же самый миг неожиданно из серых, навалившихся бедой

на Запад, туч с ревом вырываются две стремительные краснозвездные

тени. Это истребители прикрытия тяжелых бомбардировочных гигантов,

рвущихся теперь на Лондон... А в Ла-Манше – не видать уже воды. Только

серые понтоны и шевелящаяся человеческая масса в камуфляже, налезающая

на белый берег. Да чернеющие силуэты многомачтовых судов.

Суда и понтоны. И стремительные тени истребителей, проносящиеся с

воем прямо над головами наступающих, нестерпимым воем рвущие барабанные

перепонки у своих. А вдали, за проливом, в необъятной, уже

вставшей на дыбы континентальной дали, смертоносные, неумолимые,

неторопливо наползающие клякcы багрово-черных гигантских грибов.

Вот типичная картина «красного» блиц-крига.

Так нас учили в те давние уже года... Тактический ядерный удар... Вот

на этом и была основана теория массированного применения тактического

ядерного оружия в ходе возможного тогда вооруженного межблокового

столкновения в Центральной Европе. Стоит вспомнить хотя бы о блокаде

Западного Берлина в сорок восьмом. Или о корейской авантюре «красных

» в пятидесятом году... К счастью, это все-таки была одна теория. Для

нас – да. А для «Советов» это было делом практики. Стоит помянуть знаменитейшие

учения на Урале пятьдесят четвертого года под руководством

маршала Георгия Жукова... – начал поминать былое Джон. И через секунду,

нехорошо прищурившись, спросил у лейтенанта Ли:

– А у вас в Китае о «таком» тоже поди болтали? Ну, тогда, еще при

Мао, в шестидесятых?

На это младший лейтенант Ли Мань хитро и слегка презрительно

взглянул на командира, и покривив широкий, лягушачий рот, сказал:

– Господин майор, в настоящий момент это – секретная информация.

Верный присяге Китайской Народной Республике, я не уполномочен делать

подобного рода заявления...

– Какой уж там, к чертям, «присяге»? Какой такой «республике»? –

взорвался Джон. – Да ты что?.. Да вы совсем уже ... офонарели! Нет никакой

«республики»! Нет Китая! И Америки уже нет! И России! Ничего

нет! Ты понимаешь ли хоть это, армейский ты болванчик! – кричал Джон,

и из его серых глаз текли ручьями слезы. Потом, словно стесняясь своей

несдержанности, Джон отвернулся и вновь уставился в черноту иллюминатора.

Плечи командира вздрагивали.

– Вам надо привести себя в порядок. Нельзя так распускаться. Это недостойно

человека благородного, – негромко сказал Ли Мань. – В конце

концов, Конфуций говорил, что всякой вещи в мире есть конец. И мне, и

вам, и миру... Жизнь – есть взаимосвязь вещей, а весь миропорядок всего

лишь бесконечная цепь явлений и событий, в их связи в бесконечную цепочку.

Своеобразный бесконечный ритуал. В этом мире все закономерно.

В этом утешение и мудрость бытия. Гармония в одном лишь отрешенном

созерцании. Только так наступает понимание себя и мира. – Ли Мань

говорил негромко, как бы немного даже усыпляя Джона Картера. – Во

всяком деле есть порядок. Начало есть, и в нем заложен, при его начале

уже, неизбежный конец. Ведь когда-то и Солнце погаснет. Не так ли, командир?

К чему тогда так уж волноваться? Все мы приходим ненадолго.

И производим столько шума и несчастий и для себя, и для других. К чему

все это? Стремление к гармонии – да, это ли не высшая задача человека

мудрого? А упорядоченная и разумная жизнь – всегда есть только ряд соподчиненных

явлений и бесконечный ритуал...

– Да, да... – тяжко выдавил командир Джон Картер, снова повернувшись

к Ли и бессильно опустившись в кресло перед ним. – Прошу садиться,

– выдавил снова, указав собеседнику на кресло рядом.

Утонув в черном кожаном кресле и как-то сразу ослабев, командир

продолжил, но уже бесстрастно, свой рассказ:

– Итак, теория... Вот эта самая теория и была у нас в ходу, от пятидесятых

и до самого конца восьмидесятых. То есть, до времен заката «крас

ной» империи московских коммунистов. И по этой теории и тактические

ядерные авиабомбы, и даже и артиллерийские заряды с ядерной начинкой

высокие военные чины, и наши, да и советские – в первую очередь

– запланировали применять для прорыва фронта, в пролом которого планировалось

через несколько часов после осуществления ограниченного

термоядерного удара, бросить танковые армии. И это при самом непосредственном

взаимодействии с крупными подразделениями мотопехоты

и при массированной поддержке силами полевой артиллерии. В дальнейшем,

с прикрытием частями истребительной авиации, при нанесении

бомбовых ударов по крупным группам войск противника. При высадке

в тылы врага крупных воздушно-десантных подразделений, c целью

дальнейшего занятия этими частями основных высот на местности. Осуществление

контроля за рядом главных транспортных артерий, могущих

служить для развития наступления. За складами горючих и смазочных

материалов, а также вещевыми и провиантским армейскими складами на

территории врага. Хранилищами боеприпасов и боевых отравляющих веществ

и радиоактивных материалов... При дальнейшем ходе наступления

назревает необходимость овладения всей полнотой технических средств

связи, сконцентрированных на данной территории, а также различных

объектов информационной инфраструктуры – телеграфными и телефонными

станциями, радио и телестудиями, крупнейшими типографиями.

После завершения мер по оккупации данной территории на повестку дня

встает вопрос овладения административно-хозяйственными объектами

и финансово-коммерческими, а также крупными производственно-промышленными

объектами, то есть, осуществляются действия для создания

всех предпосылок успешнейшей работы государственного и хозяйственного

аппарата при нашем тыловом обеспечении на данной территории....

Лишь применение всех средств, направленных на поражение

войск неприятеля, может принести быстрейшую победу Объединенной

Коалиции стран-членов «НАТО» на таком возможном европейском военном

театре… – продекламировал Джон Картер, гордясь перед китайцем

своей превосходнейшей памятью и чеканя слова совсем, как на давнем

экзамене в училище... Но уже через секунду командир «Альфа-Бета-Икс»

снова сник и сгорбился в кресле, осознав нелепость ситуации и абсурдность

только что произнесенного им – применительно к сегодняшнему

дню. Стыдливо замолчав, Джон снова впер глаза в темное стекло иллюминатора.

А за ним, повиснув над черною бездной, медленно вращалась голубая

планета Земля. Вертелись ватные улитки атмосферных вихрей. Бесконечные

волны катил безмерный океан. И до самых облаков задирали горные

вершины свои бело-голубые шапки, радостно сверкая под лучами Солнца

чистыми снегами.

* * *

– Но у нас есть и другая версия событий. Например, падение гигантского

метеорита и эффект от его удара, аналогичный ядерной войне. Мгновенное

выделение энергии колоссальной силы. Землетрясение, цунами...

А отсутствие на суше воронки от удара говорит лишь о том, что космическое

тело упало в океан... Или вот еще рабочая гипотеза. Ее выдвинул

вчера Януш Мрычак, астронавт из Чехии. Он вообще считает, что причиной

катастрофы стало смещение магнитных полюсов Земли, исчезновение

озонового слоя и, как следствие этого, повышенное проникновение

космических лучей. Их влияние и вызвало вымирание живых организмов.

И последовавшее затем мощное цунами, аналогичное библейскому «потопу

». Океаны вышли из берегов и затопили землю, погубив в какие-то

секунды все и вся. В пользу этой версии говорит факт, что в данный момент

на нашей планете наблюдается значительное оледенение. От самого

Северного полюса и до широт Центральной Европы и Азии протянулся

гигантский ледник. Огромной шапкой закрывает он сегодня значительную

часть суши и океанских вод Северного полушария, сковав их на тысячи

лет...

– А как же люди? Вы ничего толком так и не сказали… – с отчаяньем

вскричал майор Джон Картер.

– Популяция людей на планете, к сожалению, не представляется значительной.

К тому же, они утратили все достижения, накопленные за прежние

века, и в данный момент пребывают на самой примитивной стадии

общественного развития, то есть, в дикости. Относительно большие анклавы

сохранились только в Австралии, Новой Зеландии, в Южной Афри

ке, а также на самой оконечности Южной Америки. Там можно встретить

группы даже в несколько десятков тысяч человек. В ряде случаев даже

сохранились элементы общественной организации. Но встретить «такое»

сегодня – уже редкая удача.

– Как ужасно! Мир, в котором мы родились, погиб! И безвозвратно!

Погибло все, что мы знали и любили! Представьте – «Джоконда» Леонардо,

Сикстинская капелла Рафаэля и Реймский собор, дворцы Ватикана и

храмы московского Кремля, святые камни Мекки и Иерусалима, тибетские

дацаны и великий Лувр… Всего этого больше нет!.. Тысячелетия

человеческой культуры – все это минуло! Прошло, как сон. Развеяно по

ветру. Пропало без следа!.. – выкрикивал майор свои скорбные мысли.

Да, хотя Джон Картер и был человеком военным, но варваром он не был,

и гибель человеческой культуры не могла не обжигать его уже немолодое

сердце. – Может, что-то там осталось? Хоть египетские пирамиды... Ну,

хоть что-нибудь?.. – резко повернулся Джон к старшему лейтенанту Ли

Мань, пристально уставился тому в глаза, с тоской и неподдельным ужасом

вопрошая:

– Ну, хоть что-то? Ведь не может быть, чтобы до основания, подчистую?..

– В настоящий момент у нас есть интересные сведения из одного маленького

изолированного, восточноевропейского анклава... Получены они

благодаря нашим зондам, а так же группе направленных со станции на

Землю разведчиков, – замялся он слегка. – Деятельность подобного рода

групп не приветствуется Большим Советом станции. И люди, пославшие

наблюдателей, это знают. Но, все же, мы решились на исторический эксперимент.

Их деятельность на планете сугубо конфиденциальна. Скажу

только одно – Шестой Отдел в курсе событий, но до поры вас не информировал.

Короче, все это была закрытая информация, даже и для вас – командира

корабля. В Шестом считают, что вы – все-таки технический работник,

пусть и высочайшего уровня, а вот вся сфера идеологии и информации

– это уж их приоритет. Простите, господин командир, – сказал он,

слегка покраснев и снова потупившись, – на настоящий момент я имею

право рассказать только незначительную часть событий, естественно, не

раскрывая имен информаторов-разведчиков Шестого и методов их работы

на планете. Если позволите, я изложу вам полученные сведения в форме

аналитической записки. Хотя, это как-то очень сухо... – Ли Мань вдруг

замялся. И усмехнувшись самыми краешками губ чему-то, только ему ведомому,

добавил: – И, раз уж мы потеряли на Земле все сокровища культуры,

так почему бы нам не начать создавать что-то свое, и прямо здесь, на

станции. Я, конечно, могу описать ход событий сухим языком протокола,

принятым полицией и бюрократией… Но, поверьте, сведения, которыми

мы располагаем, настолько необычны сами по себе и интересны для еще

грядущих в мир историков, что жалко обрубать ход таких величайших событий

и лишать красок интереснейший рассказ. Разрешите изложить мне

все известное в художественной форме? – учтиво спросил китаец, поднявшись

с кресла и ловко отдавая честь. Из чувства соболезнования к неутешному

горю коллеги, да и просто – из привитого ему еще в китайской

армии уважения к командиру, Ли слегка склонил голову и потупил в пол

глаза.

– Разрешаю... Да, хоть под Вильяма Шекспира пишите... – махнул рукой

майор Картер, не надеясь прочесть что-то интересное, да и просто

путное. Горе, нестерпимое горе разрывало сейчас душу этого большого и

незлого человека.

– Да, и пришлите мне, пожалуйста, файл вашего доклада на мой ящик

завтра, не позднее десяти утра... – окликнул Джон уже в дверях лейтенанта.

Тот согласно махнул головой, снова ловко отдал честь и через мгновение

уже исчез за толстенной, блестящей панелью автоматической двери

каюты.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИЗЫСКАНИЙ

Назавтра командир международного нейтронного корабля «Альфа-

Бета-Икс», майор ВВС США Джон Картер, как всегда, в отлично выглаженной

форме, выбритый и свежий, бодрым шагом вошел в командирскую

рубку. Часы международного времени показывали ровно восемь часов

утра по – Гринвичу. Он всегда так появлялся на рабочем месте. Ровно

и точно. Минута в минуту. Без малейшего опоздания. Но и не рано. На

чальство не спешит и не задерживается. Точность – вежливость королей.

Все это дисциплинирует подчиненных! – вот это вбивали ему с юности, с

давнего авиационного училища посреди пустыни в пекле Аризоны. Вот,

он только вошел в рубку, а его уже ждут. Первый пилот, и второй, и бортинженер.

И за стеклом перегородки, всегда послушными тенями – радиоинженер

и парочка системных программистов. Утренняя смена от Технического

Сектора, только что заступившая на свой рабочий пост. Командир

корабля отдал честь военным, потом, натренированно улыбнувшись ослепительно-

белой улыбкой, подал свою сильную сухую руку гражданским

коллегам по вахте. И рукопожатие Джона в этот день было таким же, как

всегда. Не слишком сильным, но и не слабым. Не жестким, не расслабленным

и не вялым. То есть, ровно таким, каким и должен быть командир

сверхмощного космического корабля. Никаких негативных эмоций. Никаких

следов усталости. Никаких сомнений в правильности пути. Энергия и

оптимизм. Идеально выбритая кожа и приятный, терпкий запах дорогого

французского одеколона. Только в уголках глаз, в расходящихся лучиках

непокорных морщинок, да в складке возле рта сохранялось на лице Джона

напоминание о бессонной ночи и страшных думах о том, что там творится

внизу, на Земле.

Через минуту, уже ответив на приветствия коллег, Джон опустился в

командирское кресло, расположенное прямо посередине Центрального

Пульта Управления и сразу же включил свой персональный бортовой

компьютер. Настал час просмотреть данные по работе корабля за сутки.

Проверить высоту орбиты. Возможно, что-то скорректировать. Да и проверить,

наконец, внутреннюю почту...

– Что там за доклад приготовил наш товарищ из Китая, самый молодой

на корабле – старший лейтенант Ли Мань? – с легким недоверием и странным

суеверным страхом думал Джон. – И что он там нагородил насчет

формы? Какая литература получилась, или что там у него? Да не в стихах

ли доклад решил писать? – подумал Джон Картер, и горьковатый смешок

скривил ему рот. – Привычного для нас земного мира нет на свете уже, а

этот чудак...

Мелодичный звонок о пришедшем на почтовый ящик сообщении оторвало

Джона от этих мыслей, мгновенно возвратив повседневную рабочую

рутину. И уже через мгновение Джон Картер открыл сообщение-до

клад от старшего лейтенанта Ли Маня и встал вчитываться в странный

текст.

* * *

Приводим полностью этот документ, дабы избежать недомолвок. Итак,

вот он:

Командиру космического корабля «Альфа-Бета-Икс»

майору ВВС США Картеру

от старшего лейтенанта ВВС КНР Ли Маня

ОФИЦИАЛЬНЫЙ ДОКЛАД

О положении дел на планете Земля.

Место: Восточная Европа, в районе рек Днепра и Припяти (территория

государства Украина).

Время действия: год 2111, март – 2112, март (летоисчисление европейское,

от Рождества Христова).

То ли войны ядерные просвистели над Землей? То ли вдруг сместились

полюса магнитные у нашей планеты? Океаны ли неожиданно вышли из

своих старых берегов, и начался новый великий потоп? Только одно известно

точно. Чтобы ни произошло на нашей горестной планете, за «этим»

пришел новый ледниковый период... А может, прилетел из космоса большой

метеорит? Но нет! Воронки нет!.. Наверное, огромное космическое

тело угодило прямо в океан? Прилетело тело это самое, и... И все умерли.

Или почти все. Хотя, про тех, кто выжил, мы еще поговорим.

Итак, человеческая цивилизация была буквально за мгновение ока

сметена со значительной части планеты Земля. В грозном катаклизме уцелела

только горсточка людей. Может, их несколько сотен тысяч. Или даже

целый миллион. Но это – на всем огромном шаре, на котором уже в конце

двадцатого столетия проживало более шести миллиардов. А теперь – миллион.

Но, вряд ли и это возможно. Слишком маловероятно...

* * *

Цивилизации, в нашем нынешнем понимании, на планете уже нет. Потому,

естественно предположить, большинство людей впало в дикость.

Что они создали на руинах погибшей культуры?

В настоящий период истории – перед нами предстает родоплеменное

общество, находящееся, впрочем, на ранних стадиях перехода к рабовладельческому

строю. Так что, не исключено, что при наличии целого ряда

положительных факторов люди сумеют создать цивилизацию, наподобие

древнего Вавилона. Притом – самого начального периода. А пока, говоря

применительно к языку иудейско-христианских, Библейских Писаний,

как наиболее адекватных для данной эпохи, люди на Земле из эпохи Ноя

перешли в эпоху Авраама...

Еще совсем недавно новоявленные дикари находили в изобилии в земле,

среди куч мусора и хлама, среди руин разрушенных зданий весьма

странные и бесполезные предметы. Это были полуистлевшие листы искусственного,

белого и хрупкого материала. Но редко они были абсолютно

чистыми. Чаще всего на них были нарисованы непонятные, странные

значки. Иногда на таких листочках были нарисованы картинки. На картинках

были странные люди в нелепых одеждах. Иногда – животные. И

сказочные, невиданные городища. И еще какие-то чудовища и боги.

Очень часто люди вырывали картинки из полуистлевших книг и прилепляли

их на стены своих землянок, деревянных срубов и пещер. Иным

картинки так нравились, что они пытался приносить жертву домашним

богам перед этими картинками. По распространившимся поверьям, эти

обряды сулили людям, ставшим дикарями, удачу в рыбной ловле, и на

охоте на лесного зверя, и при очередной кровавой потасовке с другим

дикарским племенем. Эта глупая и безобразная традиция закрепилась у

дикарей надолго...

Самая пора рассказать о варварской религии дикарей.

Иногда среди развалин, куда они отправлялись порой для поисков кусков

металла или в целостности сохранившихся изделий из него, таких,

как кружки, чайники, тазы, корыта, ножницы, ножи и топоры, люди находили

изваяния. Порою это были только головы, но иногда встречались

и целые фигуры, изображающие человеков. Довольно часто удачливые

люди находили в руинах зданий бюстики каких-то старичков. Один был

бородат и походил на добренького дедушку. Второй – усат, и выглядел, как

правило, слегка сердитым. А надо сказать, что бюстиков бывало в руинах

не так уж мало. Очень часто счастливые находкой варвары приносили диковинные

стариковские головки домой, в свои срубы и землянки, и сразу

нарекали их домашними богами-идолами крова, очага, порога и другими.

Сейчас в хижинах людей в районе рек Днепра и Припяти нами были обнаружены

изваяния из мрамора, из полированного гранита и из чугуна.

Среди руин встречаются и более крупные монументальные формы ушедшей

эпохи, а именно, различного рода изваяния и статуи из тех же самых

материалов. Характерны изваяния все тех же стариков.

В дикарских хижинах хозяева присвоили им роль домашних божков –

божества очага, бога дверного притвора, хлева, и конюшни, и даже бога

для нужника. На всякий случай, чтобы домашний бог любое место в доме

и даже на дворе от разных бед хранил... Поэтому изъять их нет никакой

возможности. Хозяева не отдадут чужим своих богов. А забирать их – есть

насилие.

На дикарских капищах в большом почете статуи, изображающие двух

почтенных старцев. Даю подробнейшее описание этих статуй и фольклорные

легенды о богах.

Первого, насупленного грозно, сердитого, усатого старика, всегда

одетого в длиннополую армейскую шинель и, как правило, держащего в

руках курительную трубку, дикари называют именем «Ваал». Ваала почитают

варвары во всех окрестных к Днепру и Припяти союзных племенах.

Ваал считается очень жестоким богом, богом крови, войны и охоты. Иногда,

очень редко, идола того называли еще Иосиф, прибавляя к этому имени

и слово «Грозный» или «Ужасный». Из древности у дикарей во многих

местностях известна песня о злодеяниях некоего фантастически жестокого

царя, которая так и названа – «Песня об Иосифе Ужасном». Текст этой

песни приводится в докладе в Приложении-1.

Второго, лысого, смешного старичка с бородкой клинышком любят

много больше. Старичок с добрым выражением лица назван варварами

именем «Дагон». Дагон, считают дикари, есть рыбочеловек. Живет в Днепре

и в Припяти и является божеством рыбной ловли, то есть, мирного,

бескровного занятия. И хотя по варварским понятиям, даже рыба хочет

жить, но раз она не кричит об этом перед смертью во весь голос, значит,

она не против, чтобы быть пойманной и даже съеденной людьми. Всю

рыбу дикари принимают за подарок от Дагона, а самого Дагона считают

кем-то вроде водяного, c которым крепко дружит и живет в одном дому.

По народной легенде, дом водяного и Дагона располагается как раз посереди

акватории Киевского водохранилища (так называемого «Киевского

моря»). Но у Дагона и у водяного, по тем же легендам, есть и жуткие

черты. Они не прочь топить людей, заманивая их на глубину и в заводи,

засасывая их в коварные водовороты, или просто хватая за ноги и волоча

к себе на дно. То же, по повериям варваров, делают русалки – жены и

любовницы, а также дочери водяного и Дагона. Внешностью своей русалки

не блещут. У дикарей в домах иногда встречается картинка, на которой

сам Дагон нарисован вместе с грузной женщиной с некрасивым,

оплывшим лицом и болезненно-тучным телом. «Так вот какие те русалки

в Припяти и на Днепре...» – решили сразу варвары, посмотрев на картинки...

Довольно редко дикари называют доброго Дагона странным именем

«Ильич». При этом варвары, как правило, блаженно улыбаются, видимо,

стараясь задобрить свое божество, называют его ласково и не вменяют Дагону

в вину всех утопленников. Это довольно интересно, ведь водяному

обиды за невинно погубленных людей почему-то не прощают.

А еще дикари до последнего времени поклонялись матери-земле

Астрате, богу леса – лешему, изображаемому приземистым и бородатым

мужиком, называемым в народе «Карлою». А также богу молнии, называемому

– «Свердлу», и другим более мелким и незначительным племенным

божествам, как «Киру», «Горьку», «Луначару», «Куй - Бышу»… И

прочим, частота и интенсивность отправления культовых обрядов которым

зависит от ряда индивидуальных особенностей внутреплеменной,

хозяйственной и общественной жизни в данном регионе.

Но самый почитаемый и грозный бог есть Змей Ка. По легенде, этот

Змей живет на легендарной Золотой Луне, на которой после смерти пребывают

души праведных и добрых дикарей. Там для них Змей уготовил

пир, на котором каждому будет влито в рот много пива и подано в руки

поросячьего и телячьего мяса, сколько кто пожелает. Для праведных мужчин

там будет много молодых, прекрасных женщин, а для женщин, соответственно,

много интересных мужиков. И будет там пир на весь мир, и

радость, и веселье... А вот всех злых и хищных Змей Ка побросает после

смерти в озеро огня, где будет вечное мучение и скрежет зубовный. И сам

Змей будет давить этих негодяев, сжимая крепко своими кольцами. И так

будет без конца... А еще тот Змей – повелитель разных злых духов, мучающих

грешников в компании со Змеем в озере огня... Ка выползает на небо

и заглатывает вечером светило, оттого и наступает ночь. Но удержать долго

в брюхе не может, так как Солнце больно жжется. И, соответственно,

Змей открывает утром пасть и выпускает Солнце на небо. Оттого и наступает

день. А еще у Ка есть супруга Венера. У нее один маленький красный

глаз, и она не спит ночами, и подсматривает за людьми и за зверями. У Ка

есть дети. Их у Змея очень много, и глаза змеенышей тоже светят с неба в

темноте. А когда тот Змей Ка сильно сердится, он кусает сам себя за хвост,

и глазки змеенышей катятся по небесам, убегая от злобного Змея...

Такова первоначальная, исконная языческая вера в регионе планеты

Земля, расположенном между реками Днепром и Припятью в начале двадцать

второго века от рождества Христова.

* * *

Потом пришел Пророк. И был мудр и смел. И одет в одеяния белые, и

говорил, как власть от Высшего с небес имеющий. А в руках Пророк нес

волшебный жезл, из которого выпускал летающий огонь и смерть всему

живому. Мгновенную смерть для зверей, для птиц, для человека. С помощью

волшебного жезла и утвердил Пророк власть свою над дикарями.

А потом, через эту великую силу свою, вошел Пророк в дружбу с самим

Главным Вождем всех местных дикарей, став тому товарищем, советчиком

и просто закадычным другом. Именно Пророк убедил однажды после

пира Главного Вождя принять странное решение... Чтобы тот строго-настрого

наказал всем младшим племенным вождям донести до своих единоплеменников

следующее грозное повеление:

«Найденные белые предметы, именуемые отныне «листы», – говорилось

в указе Главного Вождя, – рвать и драть отныне строго воспрещается.

Разводить листами огонь – тем более. Это действие есть глумление

великое и богохульство, потому как листы – есть дар богов. Отныне, это

первое мерзейшее преступление против нравственности для всех людей

и всех племен! А уж гадить на листы – и вовсе – «табу»! Это второе и самое

злодейское в мире преступление! Надругательство над всем святым.

И каждому, творящему такое – лучше было бы вовсе не родиться.»

Все виновные в первом преступлении, по решению Вождя, должны будут

жариться живьем на общеплеменном костре. А после – съедены всем

племенем под барабанный бой и бурные проклятия всей народно-племенной

общины.

Виновные во втором будут закопаны в землю живьем. А потом, уже

мертвыми, откопаны и брошены в канаву, и трупы их будут терзать дикие

звери, – так решил Главный Вождь. Согласно дикарской вере, последнее

– особенно страшно. Ведь все растерзанные зверем никогда не попадают

в дивный край Золотой Луны. А совсем наоборот. После смерти несчастных

будет вечно душить вездесущий Змей Ка, и злые духи, из тех, что при

собачьей голове, и с пятью на ней рогами, будут вечно жечь в озере огня.

Все листочки, найденные дикарями, приказано было сдавать лично

самому Пророку. Каждый, кто отдаст листочки, получит от Пророка благословение

и удачу на ближайший сезон охоты на оленя и на кабана. И

каждый, утаивший листы, будет проклят Пророком на времена вечные. И

он сам, и дети его будут прокляты, и внуки внуков его. И весь их род будет

проклят до седьмого колена... А что с ними произойдет после смерти – об

этом тоже было хорошо известно. Не видать тем бедолагам Золотой Луны,

как собственных немытых дикарских ушей...

Повеление вскоре возымело действие. И народ дикий потянулся на

Пророков двор. Кто с великим страхом (раньше много тех листочков мял,

и рвал, и даже пачкал), а кто и радостно. И отдавшие немедленно получали

благословение. Сам Пророк принимал листок, внимательно рассматривал

его, потом откладывал в сторону, брал свой жезл и холодной узкой

его стороной несильно стукал пришедшего прямо в лоб, говоря при этом

что-то вроде:

– Молодец! Благословляю! Счастья тебе, и здоровья, и удачи на охоте

с рогатиной на кабана!.. – А еще на прощанье приговаривал, – приноси

листки еще!..

Иные, ради благословенья от Пророка, специально собирались в небольшие

отряды. Отправлялись в разрушенные города, где в руинах оты

скивали полуистлевшие тетрадки, книжки, одиночные листы и листочки,

с картинками, и без, и с разными непонятными значками. Бережно клали

варвары обретенную драгоценность в заплечные мешки и тащили Пророку.

Благословение работало! Осень была теплой, и сухой, и урожайной

на плоды земли. Да и охота с рогатиной на оленя и на кабана выдалась

особенно удачной. Племена дикарей заложили в гурты и в ледники много

разного добра – яблок, и лесных орехов, и грибов, и ягод. Накосили злаков,

вырастили в огородах урожай картофеля, моркови, репы и свеклы, а

также навялили рыбы, нарубили каменной соли, насолили в бочках много

мяса поросячьего, да телячьего, и мяса дикого – тоже. В этот год крупно

повезло. И в благодарность за благословение каждое племя послало Пророку

дары и поклялось впредь кормить, не жалея ничего для благодетеля.

Пророк дары милостиво принял, и велел трудиться в поисках листков еще

усерднее, и просил слать ему еще съестного. И – регулярно.

* * *

Наступила долгая зима. Задул холодный, пронзительный ветер. Снег

накрыл леса и холмы, замел поля и руины городов. И вот, как снег на голову,

выходит новый указ от Великого Вождя: «Приказываю от каждого

из двенадцати вассальных нам племен послать на двор Пророка одного,

но самого смышленого юношу! И как можно скорее! К исполнению приступить

немедленно!» – Вот какой это был драконовский указ.

Всю ночь рыдали в голос бабки и плакали навзрыд матери тех разумников.

– Несчастный сынок! Да что это злой волшебник удумал сотворить с

тобой! – голосили они. – Уж лучше бы тебе и вовсе на свет не родиться!..

– Вот вытащит Пророк тот жезл волшебный свой да всадит прямо в

наших мальчиков вылетающий из жезла страшный зуб! – пересказывали

слухи громким шепотом и с ужасом взывали к милосердию богов. Проклиная

горькую судьбину своих семейников, плакали родные тех двенадцати.

Тяжко вздыхали печальные отцы и братья. Люди думали, что Пророк

готовит кровавую жертву небесному Змею Ка, а может, и кому покрово

жаднее – из многочисленного божественного пантеона. Тому же Перуну –

богу солнца и огня, или Лешему – владыке лесов, или хоть Дагону – рыбочеловеку

из великих рек Днепра и Припяти, или богу крови и резни Ваалу,

или, скажем, суровой матери-земле Астрате... Раньше такие жертвы (еще

до власти Вождя) практиковались много чаще. Нынче же кровожадные

культы стали уходить из повседневной жизни. И даже забываться.

И вот... И вот, дождались...

– Это вам за кабана!.. – так злобно зашипели в эту зиму те, у кого

никогда не бывало листков для сдачи на Пророков Двор, и кто остался

без благословения в делах. Идти в развалины за листочками иные дикари

попросту ленились. Потому и охотились, и сеяли, и собирали урожай они

без всякой гарантии на немедленный успех. А неуверенность в делах, как

известно, портит людям нервы. Вот эти люди и завидовали соседям, имевшим

при себе крепкое, надежное пророково благословение...

C воем провожали в ту зиму несчастных на Пророков Двор. Деревенская

заснеженная улица. Почерневшие срубы низеньких избушек увенчаны

зловещими лошадиными черепами, едкий печной дымок, стелющийся

низко над землей... И понурая людская толпа.

С яростью налетает злобный зимний ветер. Бьет в лица колючей поземкой.

Крутит по низу, наметая у заборов и ворот великие сугробы.

Посредине улицы стоят сани-розвальни, запряженные тощей лошаденкой.

В санях, укрытый горой шкур, сидит мальчонка лет четырнадцати.

Мохнатая шапка сползает пацаненку прямо на большие и любопытные

глаза. Смуглая, как у цыганенка, кожа. Щечки впалые, широкий,

детский рот. Тонкие ручонки с грязными ногтями тянутся к упавшей на

колени, вот, тут же, у саней, простоволосой круглолицей бабе в сереньком

платке. Баба плачет и целует смуглое личико мальца, целует озябшие

ручки. Подле стоит здоровенный чернявый мужик. Он без шапки,

и снег хлопьями сыплется на кудлатую башку и на бороду, свисающую

едва не до пояса. Чуть поодаль перепуганной горсточкой сгрудились ребятишки

– братья и сестры того несчастного в санях. А за ними – недобро

молчащая толпа насупленных бородатых мужиков и скорбных женщин.

Клочковатые бороды, домотканные рубахи и самодельные тулупы, а то и

просто шкуры каких-то черных зверей, длинные космы волос треплются

злобным ветром. Разрывающий душу истошный женский плач. Бессиль

но сжатые кулаки. И разорвавший ватную тишину истошный, одинокий

возглас.

– Колдун проклятый! Да не много ли он себе позволяет! – вдруг закричал

какой-то мужичонка из толпы. И сразу смолк, словно удивившись

своей нелепой смелости.

– Молчи, молчи, дурак!.. – зашипели на мужика боязливые бабы и принялись

колотить его в бока. – Узнает про твои слова Пророк – не миновать

беды и в нашем доме...

Вот так провожали в ту зиму смышленых выборников на двор Пророка.

Хоть все общины и рыдали в голос, но ослушаться чародея, имевшего

смертоносный жезл, не посмел никто.

* * *

Вереница запряженных саней миновала отпертые слугою высоченные

дубовые ворота Пророкова Двора, украшенные по верху лошадиной головой

с недобро смотрящими из-под снежной шапки провалами глазниц.

Въехали и встали посреди Двора. Навстречу невольным гостям вышел

крепкий седой старичок с недлинной, аккуратной бородой, одетый в ладную

дубленку и меховую шапку из ондатры. Пророк – совсем не страшный

с виду – подал руку каждому приехавшему. Потом он улыбнулся приветливо

и повелел пройти за ним в избу. Да не в избу, а в настоящий терем.

С великим трепетом юноши вошли в терем грозного Пророка, ожидая,

что сейчас же на них наскочат Пророковы безжалостные слуги и станут

прикалывать ножами... Переступили за порог, и... Никто не стал колоть ножами,

ни бить, ни убивать. Пророк велел слугам отвести для всех двенадцати

лучшую горницу в тереме, а возвращающимся по домам возницам

приказал передать племенам благодарность за такое скорое исполнение

указа, а еще просьбу – присылать для сыновей различный провиант. С тем

и отпустил возничих разъезжаться себе по домам...

Изо дня в день, месяц за месяцем учил Пророк двенадцать новоявленных

учеников уже забытой на планете грамоте. А когда наконец-то справился

с нелегкою своей задачей, повелел заняться ученикам очень странным

и бесполезным делом. Принялись юноши разбирать старые листочки

и полуистлевшие тетрадки. Очищать листы от копоти и грязи и просушивать

их на печи, проглаживать плоскими нагретыми камнями...

Сшивать тетрадки и листочки воловьими крепкими жилами так, что

получились книжки. Так у варваров появилось то, что сам Пророк именовал

неведомым в том краю словом – «библиотека»...

– Отныне каждый грамотный, – сказал Пророк, – имеет право прочитать

эти книги, не выходя из терема... Ну, в крайнем случае – со двора

Пророка.

Так оперативный сотрудник Шестого Отдела Сафронов Михаил Юсуфович

(капитан ФСБ РФ) резко направил вектор развивающейся вновь

Мировой истории...

Вскоре, по весне того же года, Пророк велел построить у себя новое

капище и еще одну огромную избу. Новую избу, вернее, терем, но много

красивее того, где жил сам Пророк и ученики, он назвал странно – «Храм

Бога Единого»... Приказание Пророка было радостно исполнено мастерами

всех племен, которые безмерно были рады увидеть соплеменников

живыми и здоровыми и передать от них привет родным и близким... И

юноши, и мастера, и даже сам Пророк трудились над постройкой Храма,

и к июню месяцу работа над грандиозной (по дикарским понятиям) постройкой

была закончена.

А потом... А потом на очередном празднике, в День Солнцестояния,

Пророк заявил собравшемуся на торжество народу, что само Великое

Небо открыло ему – в вещем сне ночном – истину. А истина в том, что

все боги и богини, которые только есть и были на Земле – в лесу и в поле,

в доме, в воздухе и под землей – соединены своей сутью с Единым Богом

и являются его руками и ногами, глазами и ушами, головой и пальцами.

Короче, все эти божества неотделимы друг от друга, и только соподчинены

друг другу также сложно, как части тел людей или животных, а

потому это, в конце концов, и есть Единое, всеобщее, всечеловеческое

Божество. А поэтому поклоняться Ка, Перуну, Лешему и матери-земле

Астрате, отдельно друг от друга – очень глупо и ... вообще недопустимо!

Это все равно, что отрезать у живого человека руки или ноги, и при этом

поклоняться им! Так сказал Пророк изумленному народу. При этом, он в

очередной раз, напомнил про озеро огня для ослушников и вечный скрежет

там зубовный...

После этих слов все двенадцать юношей, во главе с Пророком, набросили

на головы Ваалу и Дагону веревочные петли и в тот же миг грохнули

об землю... Народ застыл в испуге от такого богохульства, ожидая, что

вот-вот отвезнется земля, и сам Ка потащит и Пророка, и его Учеников

под землю, чтобы бросить в пламя ужасного озера. Или сам Перун стрельнет

молнией с небес... Но, ничего не случилось! Белесый гипсовый туман

рассеялся в июньском воздухе, а народ все еще молчал и удивленно пялился,

когда Пророк с его Двенадцатью Учениками потащили идолов к реке.

– Чего стоите, мужики, бабы?! Жарко ведь! Айда купаться!.. – закричал

Пророк народу, и сам, и Ученики, волоча за собою изваяния старых

богов, полезли в воду. – Не бойтесь! Ничего вам за это ни от Водяного, ни

от Дагона-Ильича – не будет!

И все ученики Пророка кричали то же самое дикому народу, который,

все еще в ужасе, стоял на берегу... Толпа недоуменно молчала. Но вдруг

какой-то бодрый мужичонка негромко поддакнул:

– А что? И верно?! Прав Пророк! Ведь это... жарко! – и начал стягивать

с себя рубаху. Мужики и бабы, девки и подростки, старухи и седые

старики раздевались донага, не стесняясь срама перед ближним, и толпой

лезли в воду...

– Молодцы! Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших

ног! А ну, кто там еще на берегу? Быстро в воду! Окунитесь с головой,

очиститесь, племена-народы, принимая веру в Бога Истинного и Единого!

Кто боится веру принимать – того после смерти, точно, Ка прищучит! Вот,

тогда уж не взыщите!..

Вразумление Пророка подействовало. Люди стали окунаться поголовно

– и с головой!

Так капитан ФСБ РФ Сафронов Михаил Юсуфович покрестил в Днепре

Русь двадцать второго века. И хотя поклонение старым богам еще продолжалось,

новая вера в Единого Бога – Бога милосердного и мудрого

– пробивала себе дорогу. Медленно, но верно изменялась жизнь дикарей,

и смягчались прежне жестокие нравы. Так, прежде за ересь полагалась

мучительная смерть через сожженье на костре. А нынче дикости Великий

Пророк строго запретил. Отныне и воровство, и драка без увечий, и

необузданное пьянство, и другие грехи – даже поклонение вчерашним

идолам – наказывались довольно мягко, всего-то воспитательной беседой

в доме местного вождя и публичной поркой всей семьи виновного в субботу

перед баней. Куда как мягко – для тех времен и нравов! Только за

умышленное увечье или убийство полагалась смерть, производимая через

порубание головы виновного небольшим топориком, найденным однажды

дикарями в руинах большущего города, недалече от тех мест. «Наш

ледоруб» – вот как странно называл Пророк тот палаческий топорик. И

еще: приводить приговор в исполнение имел право только один-единый

человек, на все двенадцать варварских Племен. Хоть и был палач сильным

парнем, но слегка умом отсталый. Поэтому не понимал, что совершает от

имени общества. «Он дурень. Ему Бог простит! – говорил про него Пророк.

– А нам, нормальным, убивать нельзя! Никого из человеков убивать

нельзя!» – так учил людей Пророк. И все смертные решения, да и вообще

приговоры – и по более мелким грехам и ослушаниям – выносили не самочинно,

как прежде, а были введены Народные суды, и для судов заведен

Судебник. И каждый взрослый мог присутствовать в суде и свободно выступать,

говоря без страха по делу разбираемому, не произнося напраслины

и не болтая пустого. За этим следила стража, которая гнала взашей

из Судебной избы всех болтунов и краснобаев. И вообще наблюдала за

порядком в Племенах.

Вот так новая вера утверждалась. То есть, возрастала вера в народе

варварском довольно быстро. Потому как была гуманная и даже справедливая.

К тому же, народ уже не боялся своего Пророка. Всем и каждому

было известно, как он обходится с ДвенадцатьюУчениками. И даже волшебный

жезл со смертоносным зубом не пускает в ход уже целый год. А

может быть, и два. Короче, он, Пророк – не вредный. И от народа требует

совсем немного. Поклоняться Единому Богу. Жить мирно. Не воевать.

Не враждовать. Не делать людям гадостей и хорошо работать. А что еще

такого Пророк требовал? Да ровным счетом – ничего! Ну, кормить его

надо было. Самого, и учеников, да совсем редко что-нибудь построить на

Пророковом дворе. Новую избу там, сортир или сарай какой. Конюшню,

хлев... Подремонтировать храм Единого Бога или укрепить ограду у двора

Пророка. Да ведь это все – такие пустяки! И правда, ерунда и минутное

дело для сотен и тысяч здоровых амбалов из Двенадцати Племен между

рекой Днепром и речкой Припятью.

* * *

Двенадцать Учеников жили на дворе Пророка. Все дни вместе с Пророком

работали они, не покладая рук. Трудились в огороде и на скотнике.

А бывало – и на полях, посильно помогая людям из ближней ко двору

деревни и в часы отдыха рассказывая о Едином Боге и новых откровениях,

полученных Пророком во сне. Еще Пророк учредил один день из

семи для отдыха и поклонения Всевышнему. В этот день все окрестные

жители приходили на Пророков двор в новый Храм, где сначала молились

Единому, а потом могли послушать Пророка и учеников и узнать много

полезного. Как лечить ту или иную болезнь, или, скажем, как лучше возделывать

поля... Послушать легенды, сказки, байки. Не удивительно, что

народ варварский валом валил на двор Пророка. Каждый седьмой день во

дворе Пророка собирались радостные толпы.

Так Сафронов Михаил Юсуфович из ФСБ РФ сумел учредить день

воскресный. А значит, ввести понятие недели и календаря и поселить в

туманном народном сознании представление о времени...

Остальные шесть дней Пророк и его ученики трудились на дворе, а

вечерами при лучине читали уцелевшие книги. А особо интересные и полезные

даже переписывали на воловьих кожах. И снимали списки с ценных,

ветхих книг...

В результате народные сказания обогатились историями о благородном

юноше – сыне злодейски убитого царя неведомого племени, живущего

за морем – Гамлете, о несчастном, старом и глупом царе Лире, а также

страшной историей о неком бедном ученике, убившем топором подлую

старуху, но потом раскаявшемся. И хотя старуха та была гадостной тварью

– убивать ее было «табу». Так говорилось в той истории. «А иначе

– что же будет? Каждый будет резать каждого, по обиде и злобе, без жалости,

закона и порядка, воображая, что он – само Небо? Так не годится! На

все должен быть закон!» – объяснил суть истории сам Пророк, к тому времени

уже провозгласивший на очередном Всеплеменном праздновании в

новом Храме Десять заповедей Бога.

Итак, юноши читали уцелевшие книги и пересказывали их темным

дикарям, которые от этих историй становились чуть умнее. Самые талантливые

из учеников сочиняли песни, сказки и баллады. Сюжеты они брали

прямо из народной жизни. Но иногда вдохновение свое черпали в «древней

» истории, как им сказал Пророк, «уже погибшего мира».

В настоящий момент, благодаря материалам, переданным на борт

«Альфа-Бета-Икс» непосредственно от нашего агента Сафронова, осуществляющего

свою деятельность на планете Земля под вымышленным

именем «Пророк», мы имеем многочисленные артефакты жизни земной

цивилизации. Это письменные источники и графические материалы. Ряд

этих материалов находится на борту корабля. Основная масса их до сих

пор сконцентрирована на так называемом «Пророковом Дворе» и ожидает

дальнейшей транспортации на борт корабля для проведения более

тщательного анализа. Любопытно, что среди собранных Сафроновым

материалов фактически отсутствуют артефакты, датировку которых мы

способны привязать к временному периоду земной истории второй половины

пятидесятых годов двадцатого столетия. Удивительно, что и материалы

более позднего периода – шестидесятых, семидесятых и других

десятилетий двадцатого и двадцать первого века – на планете практически

отсутствуют. В настоящий момент это одна из величайших исторических

загадок, которую предстоит решить специалистам Шестого отдела, уже

сформировавшего группу из аналитиков-историков и лингвистов, археологов

и практических администраторов, а также работников следственных

органов, включая судебных криминалистов. Все они призывались ранее

Шестым отделом в рамках программы поиска планеты, подходящей для

дальнейшей жизни цивилизованного человечества. Весь отряд специалистов

в свое время подбирался Центром в Хьюстоне, как костяк для будущей

колониальной административно-хозяйственной структуры. К сожалению,

поиски планеты, пригодной для проживания людей, в настоящий

момент потерпели провал, и Шестой отдел принял волевое решение немедленно

свернуть выполнение этой программы, дабы не потратить силы

экипажа зря. К тому же, жизненные ресурсы корабля, а так же, твердость

духа экипажа «Альфа-Бета-Икс» пребывают сегодня на пределе. Так что,

рано или поздно, нашей Станции предстоит приземлиться. Но решение об

этом пока не принято специалистами.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Что касается творчества варваров, то ниже приводится одна из самостоятельно,

без прежней мифологической или литературно-художественной

основы, сочиненных песен. Традиционно она считается самой страшной

песней. И называется – «Сказание об Иосифе Ужасном». В данный

момент несколько представителей от различных школ историков, лингвистов

и археологов бьются над загадкой этой песни. Многие их них до

сих пор не могут понять, какая личность из земной истории имеется в

виду. Большинство уверено, что это Чингиз-хан. Иные утверждают, что

легендарный изверг – герой песни – хан Батый или хан Мамай. Кто-то

вспоминает Атиллу, по прозвищу «Бич Божий». И совсем уж смехотворно

предположение, что имеется ввиду Наполеон.

Итак, перед нами плод народной фантазии, со значительными искажениями

переработавшей древнейшую историю. Не стоит искать в песне

полноты исторической правды. Это было бы так же смешно, как в сказаниях

про богатырей отыскивать настоящую историю древней Киевской

Руси... Не судите строго о поэзии древних людей (волею судеб они все

– наши современники, но для нас эти люди, все равно, как бы «древние»).

Это подлинный, архаический текст. Сочиняли эту песню варвары и подлинные

дикари. Приводить ее полностью в докладе не имеет смысла. Вот

характерные отрывки этого народного сказания:

Сказание об Иосифе Ужасном

Затем пришёл Иосиф. И звали Иосифа того – Железный.

Из-за стен града каменного, злого, Льва выгонял тот Иосиф.

Лавки и торговлю всякую в краю том скоро закрывал Иосиф.

И друзей своих прежних – заединщиков – скоро и жестоко поредил Иосиф.

Как солому на поле, их он поломал всех, и верных, и неверных.

И ходил Иосиф прямо, перед идолами своими, во все дни свои.

Перед Карлою и пред плешивым Ильичем козлобородым.

Богачей выгонял и из града, и с села на погибель в лес да в поле тот Иосиф.

И оттого все скоро стали бедными и зависимыми от него и от приказчиков его.

И никто во все дни жизни его не имел воли-права ни работать и ни торговать,

Ни покупать и ни выменивать что-либо, как только по его, Иосифову, дозволению

и по совету.

Так всю свою страну в рабство обратил Иосиф.

Так и было. Во все дни жизни всех рабов Иосифовых,

Во все их дни без перемены. И так оставалось и впредь.

До скончания всех дней Ужасного, и до скончания века Иосифова.

У рабов своих отнимал хлеб Иосиф.

Отнимал и запер он в амбары хлеб тот на дворе своем.

И глад великий пошел от того на всей его земле. И мор. И болезни чумные.

Было так до пяти лет на той земле.

Но не отворял амбаров своих Ужасный Иосиф.

И не давал он хлеба из них никому.

А только к недовольным посылал со двора своего стражников Иосиф.

И хватали они каждого, кто говорил худое про дела Иосифа,

Нечестивые и страшные дела те и губительство его великое в человеках.

Надевали стражники оковы на полонников железные

И бросали раба того Иосифова в темную темницу,

В большую темницу, в темницу работную.

Где раб тот несчастный под кнутом у слуг и голодом

Трудился, в язвах и во вретище,

До скорейшей, до своей мучительной гибели.

И стоял во всем крае Иосифа голод и всяческий возможный недостаток.

И ущерб великий для всего. Для людей, для скотов и для злаков.

И бывало так во все дни его, во дни Иосифа Ужасного.

Во все дни его без перемены, до скончания Ужасного,

До скончания проклятого Иосифова века.

И ходил Иосиф прямо, перед идолами своими, во все дни свои.

Перед Карлою и пред плешивым Ильичем козлобородым.

Хлеб Иосиф тот за море продавал, посылая с хлебом корабли великие.

Принимал купцов он чужеземных на своем дворе,

И множество серебренников за тот хлеб, вырванный из ртов голодных, выручал

тогда Иосиф.

И богател двор Иосифа Ужасного от того во все дни проклятые его.

А потом, присытившись всем этим, пригласил Иосиф на те самые серебренники

к себе на двор

Мастеров заморских разных и известных.

А мастера те, великие и чужеземные, за те серебрянники нечестивые

Обильно строили тот двор препоганый – двор Иосифа Ужасного.

И завел тогда Иосиф и коней много-множество, и ослов, и ослиц.

Колесницы завел Иосиф самоходные. И орудия железные, для войны великой и

Для скорой битвы, и для кровавой сечи приготовленные.

И завел Иосиф это, приготовясь, по безумству своему, к войне грозной, к скорой

битве и к жизнепогибели.

Выстроили рабы несчастные, под водительством у мастеров, ему мастерские разные,

великие.

Вот уже и колесниц в них числом не меряно. Конюшен да коней при дворе Иосифовом

– тьма.

И рабов в тех мастерских, и при конюшнях, и при воинских орудиях Иосифа уже

тьма великая,

И еще пол-тьмы, тьмы и тьмы. Без числа и без счета исчисленного.

И все подданные, да и слуги при Иосифе – рабы. Все рабы.

От большого и до малого. И нету там ни одного свободного.

Вот войско то великое снарядил Иосиф.

Начинал Иосиф тот Ужасный к грозной битве с ворогом готовиться.

Вот завел он и колесницы те железные, самоходные, великие,

И вот рати у Иосифа тьмы-тьмы, и тьмы великие и многие.

И ходил Иосиф прямо, перед идолами своими, во все дни свои.

Перед Карлою и перед плешивым Ильичем козлобородым.

И подумал Иосиф в ночи думу мудрую.

Думу страшную и думу грозную:

Вот пришел час, пришло время то,

Выступать мне в поход воевать с моими ворогами.

Вот уж войско мое приготовлено. Кони ржут и бьют-роют землю копытами.

За холмами уже трубы грозные трубят сбор военный. А на дворе, в мастерских моих,

Не кимвалы – кандалы рабов звенят. Делают орудия железные.

За стеной двора Иосифа гусли звончатые весело заиграют.

Девы пляшут и поют во поле победу скорую Иосифу:

Уж пойди, пойди, Иосиф наш Прекрасный, ты в славный поход.

Помоги нашим братьям, страдающим под гнетом в земле дальней – во земле Ашкен.

Колесницы у Иосифа железные. И орудия к войне и сече приготовлены.

Скоро будет в мире сеча славная. Скоро станет сеча грозная. И победа. И победа

быстрая и легкая.

От земли Иосифа Прекрасного до пустыни будет огнь великий,

Огнь всепожирающий, всепоедающий и грозный.

И до града, до Бера, он дойдет, до логова

Врага, что в земле нечестивой и поганой Ашкен находится.

Уж даруют нам победу и Перун, и Леший, и Дагон-рыба, и Астрата-мать.

Уж кадим мы Ваалу-господину войн и смерти страшный жертвенник.

Для успеха ему. Да и для удач.

Ведь всегда ходит прямо наш Иосиф, перед идолами своими, и во все дни свои.

Перед Карлою и пред плешивым Ильичем козлобородым.

Жертвенник готовим мы. Страшный, грозный и великий жертвенник.

C кровью жертвенник не с бараньею, не с ослиною, не с овечьею.

И не голубя мы несем сейчас на наш жертвенник.

С кровью жертвенник тот будет, с человечьею.

Услыхал песню дев Иосиф наш в ночи.

За рекой ее поют. В вербах да в полях струны их играют звонкие...

Вот услышал наш Иосиф песню ту.

Он задумался... и опечалился.

И подумал он: Пришло время, и большая честь настала мне

Принести перед походом моим человекожертвование

И Перуну-Солнцу, и Дагону-рыбе, и Астрате-матери, да и Лешему.

И Ваалу военному, духу грозному, смертоносному...

Только как я в поход тот отойду-смогу со двора моего?

На кого мне оставить двор мой? И кому в моем доме довериться?

Все, до нельзя, у меня лукавы, да и все рабы подлые да поганые,

И довериться мне ровным счетом никому нельзя.

И ходил Иосиф прямо, перед идолами своими, во все дни свои.

Перед Карлою и перед плешивым Ильичем козлобородым.

Видно, день битвы моей славной еще и не настал,

День битвы великой и славной... – так решил пока Иосиф наш.

Ну, после того, вот, решения собирал Иосиф, царь Ужасный,

Всех своих друзей, и не совсем друзей, да и даже скрытых недругов.

Быть прямым Иосифу недругом при дворе его

Дураков уже совсем не было – все боялись темниц каменных...

Вот собрал он их всех на веселый пир во дворец к себе,

И поили их там допьяна виночерпии.

А наутро все люди были там уже мертвыми.

Кто отравлен вином да явствами, а кто пьяными в углах темных были позаколоты.

Кто был девами-блудницами после пира на ложах задушены.

Кто задушены, кто заколоты. Кто заколоты, кто зарезаны....

Так их души из тел выпускали вон слуги Иосифовы,

Так сломал их Иосиф Ужасный и понес по ветру, как солому буйный ветер во поле.

И спалил их Иосиф и рабы его верные, как огнь поедающий,

И пожрал Иосиф Ужасный жизни их, словно червь могильный, пожирающий.

И дворы спалил их Иосиф. И детей их убил наш Иосиф.

Сжег дотла, до головешек и угольев их именья все, все гумны и житницы.

И в те дни белели кости их, лежа при всех путях царя грозного Иосифа.

И все враги Иосифа пребыли тогда пред ним, как прах и как ненужный сор, ветром

перед ним гонимый.

И ходил Иосиф прямо, перед идолами своими, во все дни свои.

Перед Карлою и перед плешивым Ильичем козлобородым...

В настоящий момент эта песня насчитывает несколько записанных

Пророком вариантов, притом каждый вариант фольклорного предания

характерен для своего ареала, будь то анклавы центральной Европы или

северо-западные районы России, скандинавско-балтийский или кавказско-

черноморский, восточно-европейский или балканский регионы.

Полный текст «Сказания об Иосифе Ужасном» в настоящий момент

имеет уже более тридцати глав, притом одна история в сказании, как

правило, ужаснее другой, что в данный период говорит специалистам

о богатстве народной фантазии этих племен, а с другой стороны свидетельствует

о дикости нравов варваров, сочинявших такие странные,

нелепые сказания.

C глубочайшим уважением,

старший лейтенант ВВС КНР, г-н. Ли Мань

НЕОБЫЧНАЯ ВЫСТАВКА

В Венгрии

судит народный суд

Райка Ласло

и сообщников Райка.

Но не одни они

вины несут –

шире простерлась

преступная шайка.

Не одной это

Венгрии дело:

речь обвинителя

ярким лучом

очень многих господ

задела,

делающих вид,

что они – не при чем.

Те, что в Англии,

в Америке,

из даллесочерчиллевой

семьи,

раздуватели

военной истерики,

отводят взор

от подсудимых скамьи.

Приспешник их

Тито

лишен аппетита

и, читая

судебный отчет,

зубами

в остервененье скрипит он,

с губ его

злобы пена течет...

– И кто автор всего, вот, этого? – с чувством легкой брезгливости спросил

командир Джон.

– Некий Николай Асеев. Советский поэт-коммунист, – учтиво ответил

Ли. – Впрочем, более подробно надо у Сафронова спросить. Этот, кажется,

шел тогда по делу его ведомства. То ли, как секретный информатор, то

ли, как подозреваемый... Но осужденным точно не был. Значит, был тогда

при деле. Впрочем, это у товарища Сафронова уточнить, раз вы интересуетесь.

Эх, была бы «Википедия», но ведь... ничего уже и нет... Впрочем,

извините. Не хотелось бы вам снова портить настроение. Простите сердечно,

господин командир.

– Черт с ним, c Асеевым этим... – пробурчал Джон Картер. – Ну, а на

это что скажете? Вот, хотя бы взять это стихотворение... И название какое

странное: «Двадцать первое декабря тысяча девятьсот сорок девятого

года». Вот, полюбуйтесь, господин-товарищ Ли, оцените «это самое», пожалуйста...

В день новолетия Учителя и Друга

Песнь светлой благодарности поют,

Пускай вокруг неистовствует вьюга,

Или фиалки горные цветут.

Ликует вся страна в лучах зари янтарной,

И радости чистейшей нет преград,

И древний Самарканд, и Мурманск заполярный,

И дважды Сталиным спасенный Ленинград.

И вторят городам Советского Союза

Всех дружеских республик города.

И труженики те, которых душат узы,

Но чья свободна речь, и чья душа горда.

И вольно думы их летят к столице славы,

К высокому Кремлю – борцу за вечный свет,

Откуда в полночь гимн несется величавый,

И на весь мир звучит, как помощь и привет...

– И такая чушь тут – километрами! Километрами!.. – схватил в отчаянье

с рабочего стола пожелтевший, выцветший, но еще плотненький,

почти картонный лист с растрепанными и заломленными, слегка обугленными

краешками, командир Джон Картер. – Как... как возможно объяснить

«такое» каким-то аналитическим, научным способом? Абсолютно

невозможно!..

– Осторожно, господин командир. Не хватайтесь за листы, – предупредил

старший лейтенант. – «Огонек» довольно древний. Все-таки пятидесятый

год прошлого столетия. Неблагоприятные условия хранения. До

вольно старая структура целлюлозы... Полегче, а то уникальная реликвия,

спасенная Сафроновым-Пророком развалится у вас в руках.

– Простите, господин Ли Мань. Но, и взаправду, удивительно. Какая-

то болезнь и помешательство. Одно с другим не сходится и не стыкуется

никак. Вот, полюбуйтесь... Снова... снова... снова «это» лезет... Похоже,

«это» всех и погубило?! – промолвил с мукой в голосе Джон Картер, а

после с осторожностью развернул пожелтевший лист газеты и принялся

читать и комментировать прочитанное...

– Ну, тут у них слева от заглавия какой-то бородатый, но лысый парень

в рамке... – пробурчал он, вроде себе под нос. – Ах, да... Да ведь это

– орден Ленина. А далее как мелко... Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Всесоюзная Коммунистическая Партия (больш.)... А кто такие, эти

«больш.»? – оторвался от газетного листа Джон Картер.

– Это, очевидно, так называемые «большевики»... – с высокомерною

усмешкой процедил Ли Мань. – Впрочем, вы у себя в Америке не знали

их. Вам крупно повезло тогда в сороковых – пятидесятых. У вас был великий

сенатор Джозеф Маккарти и это знаменитейшее атомное дело Розенбергов...

– Немного позже. Супруги Розенберги, с их шпионскими мармеладными

картонками, были пойманы парнями ФБР в пятьдесят третьем. Не

избежали электрического стула. И поделом... А этот вздор и хлам еще от

пятидесятого... Итак, я продолжаю: «ПРАВДА»... ОРГАН ЦЕНТРАЛЬНОГО

КОМИТЕТА и МК ВКП(Б). № 26 (82263), пятница, 4 августа 1950

г. цена 20 коп... Вот, например, они пишут: «Сбор подписей под Стокгольмским

воззванием проходил в обстановке мощного политического

подъема в городе и деревне. Советский народ продемонстрировал свое

полное и единодушное доверие мирной сталинской внешней политике

Советского правительства»... И ниже – слева – две колонки: «ВЕЛИКИЙ

ВКЛАД В ДЕЛО МИРА». И направо – тоже две: «ПОД СТОКГОЛЬМСКИМ

ВОЗЗВАНИЕМ О ЗАЩИТЕ МИРА ПОДПИСАЛОСЬ 115 МИЛЛИОНОВ

СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН». От Советского Комитета защиты

мира... И далее... «Будущее человечества»... «Все прогрессивные силы»...

«Всемирный фронт борцов за мир». Вот как славно! – криво усмехнулся

Джон. – «Красным» нужен мир! И желательно весь! Впрочем, я продолжу

чтение... Вот, они тут пишут: «Мы за прочный мир, и потому мы требуем

немедленно прекратить войну в Корее и во Вьетнаме, в Лаосе и в Камбодже...

» – и еще: «Мы требуем безусловного запрещения атомного оружия.

Мы считаем, что правительство, которое первым применит атомное оружие,

должно рассматриваться, как военный преступник...». Вот как, оказывается,

все у них серьезно! – поднял палец Джон. – А тот, у кого в армии

пятнадцать миллионов, тот, конечно, «не преступник»! И у кого в ГУЛАГах

миллионов десять, или даже больше... Десять миллионов в рабстве!

И единовременно! Вот, как мило! Вот он, настоящий коммунизм – счастье

всего человечества! – прокомментировал Джон Картер с издевательской

ухмылкой прочитанную фразу и продолжил читать дальше:

– И еще интересное: «Был создан Всемирный Совет мира (ВСМ)... В

ноябре состоится Второй Конгресс сторонников мира в Варшаве... Делегаты

из восьмидесяти стран готовят обращение с призывом к парламентам

всех стран принять законы об охране мира...». В будущем 1951 году Верховный

Совет СССР постановил принять Закон СССР о защите мира, в

котором пропаганда войны будет объявлена тягчайшим преступлением...

И дальше – Ворошилов, Георгадзе... Вот оно как... Однако, как все это согласуется

с учением этого парня в интересной рамочке, то есть, товарища

Ленина? Он-то утверждал, кажется, что «революция – есть единственно

справедливая война»? Это есть основа и святая святых коммунистической

доктрины!.. Короче, Ленин говорит: «Война может быть справедливой!».

Когда она выгодна самим большевикам! Когда она им выгодна, тогда она

«прогрессивна»! Ну, а если нет, то война «реакционна» – вот и все дела!

Такие чудеса марксистской диалектики! Так учил их «гениальный» Ленин.

Не стоит удивляться их смысловой эквилибристике! Весь их марксизм

«есть ловкость рук»... «Все философии хотели только объяснить

мир. Марксизм способен этот мир переменить», – так сказал Владимир

Ленин. Или кто-то думает, что эти самые большевики и их друзья – коммунисты

всех стран наплюют вдруг на слова товарища Ленина? Не может

быть того! А как же все эти войны в Корее и Вьетнаме, в Лаосе и в Камбодже?

Ведь единственный способ дорваться до власти – это и есть война!

Выборы тут ненадежны! Вспомним выборы в Учредительное Собрание

России, разогнанное Лениным, или те семнадцать процентов, поданных

за коммунистов на венгерских выборах в сорок шестом. На последних

свободных выборах в странах Восточного Блока. Больше таких глупостей

Сосо Джугашвили никак не допускал! Матьяш Ракоши, «венгерский Сталин

», крепко взял тогда, в сороковых, Венгрию за горло!.. А тут, – махнул

листом газеты Джон, – или шизофрения, или самая наглая ложь!.. Они

тут пишут: «В 1950 году Стокгольмское воззвание, принятое сессией Постоянного

Комитета Всемирного конгресса сторонников мира, планирует

начать сбор подписей за полнейшее запрещение ядерного оружия...» – а

сами только что, в сорок девятом, с трудом, но создали первую советскую

атомную бомбу. Между прочим, создание той легендарной курчатовской

бомбы курировал заместитель председателя Совета Министров СССР и

министр МВД, товарищ Берия... И какой дурак поверит «красным» после

этого, что они просто так откажутся от превосходного оружия?

– А комиссии ООН по проверке нераспространения, эта знаменитая

«МАГАТЭ»? – неожиданно парировал Ли Мань.

– Ах, милейший наш китайский господин, не рассказывайте сказки

дяде Сэму! И вы, и я знаем, что в уже прошлое время только немощный,

убогий и безблоковый режим соблюдал все эти договоры – эти их прекраснодушные

«нераспространения» и «резолюции ООН»! Возьмем, для

примера, хоть Израиль! Чисто формально он не имел в двадцатом веке запасов

ядерных боеголовок. И в двадцать первом не имел! И принимал не

раз ребят из «МАГАТЭ» у себя на знаменитой станции в Димоне, которая

«только мирная» и «оружейный плутоний не производит, да и не производила

никогда»... Однако израильские вояки при ходе войн выступали перед

публикой с речами, говоря: «Израиль может уйти с мировой исторической

карты, но он слишком громко хлопнет дверью!..» Так-то вот! Да в наше

время, и в двадцатом, да и в двадцать лервом веке любой в Тель-Авиве,

в Хайфе, в Яффе и в Ашдоде... да в любом кибуце и мошаве знал – у его

страны сверхоружие есть! Все мальчишки это знали! И только «МАГАТЭ»

и комиссия ООН по нераспространению – «не знали»! Так они в ООН и

докладывали – нет у Израиля ядерных боеприпасов! Все чисто, не волнуйтесь,

господа! – вдруг рассвирипел командир. – Весь мир за круглых

дураков держали! Им было «можно», а вот Ирану, чей промышленный

потенциал на рубеже веков возрос безмерно, запрещали строить ядерный

реактор! А все почему? А потому, что израильтяне – «не врут»! У них –

«демократия»! А в Иране – «диктатура» и «исламский, дикий фанатизм»!..

Да у израильтян такая же «демократия», как я – «русский царь»! Оттяпали

земли себе в шестьдесят седьмом да в семьдесят третьем у иорданцев,

египтян и сирийцев, не потрудившись выдать завоеванному населению,

арабам на этих землях, паспорта! А соблюдать решение ООН в Палестине

никто и не собирается!.. До такого даже Сталин не опускался! Оккупировав

часть Польши, страны Балтии, а также оторвав у соседней Румынии

Бессарабию и Буковину – в тридцать девятом и в сороковом – большевики

все же дали завоеванным народам паспорта СССР. И сотни тысяч репрессированных

большевики гнобили, как уже советских граждан. То есть, на

«законных основаниях», а не каких-то иностранцев, то ли пленных, то ли

– сам дьявол не пойми, кого. А вот правительство Израиля даже на такое

оказалось не способно. Просто-напросто лишило завоеванных арабов любых

гражданских прав! Миллионы людей оказались в отрыве от исторической

родины, без законных паспортов и любых гражданских прав! Они

– никто, ничто!.. И надо ли удивляться арабской интифаде?! Принять их в

свое подданство Израиль не собирался, нагло всему миру говоря примерно

следующее: «Мы – единственное в мире государство евреев! Мы есть

и убежище, и крепость осажденная! Нам тут «чужих» совсем не надо! И

вся наша демократия – не для них! У нас в стране живет уже маленькая

горсточка арабов – граждан! И мы их даже терпим! А что будет, если этим

миллионам еще и паспорта, и права гражданские, и право выбора парламентариев

давать? Ведь они приведут с собой ненужную нам власть,

которая демократическим путем без всякой крови ликвидирует Израиль!

И установит в регионе прочный мир! А этого-то как раз не надо!». Вот так

и говорили всему миру израильские расисты. Ну, может, другими словами.

Но смысл речей их был именно такой!.. Кстати, немногие знают, что

еще десятого ноября тысяча девятьсот семьдесят пятого года Генеральная

Ассамблея Организации Объединенных Наций приняла резолюцию номер

три тысячи триста семьдесят девять, в которой осудила сионизм, то

есть, ту политическую практику, которая осуществляется правительством

Израиля – как форму расизма. За эту декларацию тогда проголосовали

семьдесят две страны мира. Против было – тридцать пять. И тридцать

две державы воздержались от решения… Осудили сионизм, а толку? Не

удивительно, что арабы борются с таким режимом. А борются они, как

могут и умеют. И в том числе – террором! А этим пользуется и «Хамас», и

разные фанатики, и проходимцы! Да, нехорошо все это!

– А как эта «ближневосточная» петрушка все же у них получилась? –

задал вопрос китаец. – Нам рассказывали что-то, очень давно, в академии

в Пекине, только я теперь помню смутно... Расскажите! Ваша версия событий?

– Ну, что ж, – начал Джон, не торопясь. – А все было так. После речи

Уинстона в Уэтминстер Колледж в Фултоне (штат Миссури), дядя Джо

хотел нагадить англичанам, но не знал, конечно, как. А в это время в подмандатной,

британской еще Палестине разные террористические шайки

из еврейских националистов – все эти «Лехи», «Хагана», «Пальмах» и

прочие разбойники – стали нападать на британских солдат. Излишне будет

вспомнить, что всего за несколько лет перед тем Британия защитила

большинство этих, бывших тогда уже в Палестине, придурков от наступающих

немцев фельдмаршала Эрвина Роммеля. Иные из них и сами во время

Второй мировой несли службу в рядах британской армии. А вот теперь

решились, без зазрения совести, поднять руку на своих старых боевых

товарищей! Есть ли что-нибудь подлее?! Кстати, Великобритания в лице

министра по делам колоний Эрнеста Бевина, вняв слезным просьбам еврейских

националистов-сионистов, еще в двадцатые позволила организовать

этим господам в британской Палестине свою администрацию и даже

провести активную колонизационную политику по строительству поселков

и даже целых городов. Ведь еще в тридцатые, то есть, при британцах

(при колонизаторах!) был заложен модерновый белый город Тель-Авив,

а в восточном Иерусалиме появились новые кварталы для еврейских

эмигрантов, и даже был открыт и оснащен по последнему слову техники

новейший университет на горе Скопус! И все это англичане разрешали

организовывать и строить, несмотря на протесты местных арабов, считавших,

что негоже иноверцам так хозяйничать на их правоверной земле!.. А

потом… Что пришло потом – слишком хорошо известно…

Время, установленное еще в Версале в восемнадцатом, и легитимизированное

после Лигой Наций для британского надзора над этой бывшей

турецкой провинцией, стремительно подходило к концу... Короче, «борцы

за независимость» убивали британских парней... а эти вот «герои» чувствовали

почти полную безнаказанность в «благородном деле национального

освобождения от британского колониализма», чувствуя поддержку и

главы еврейской администрации, то есть, самого Бен Гуриона, но не толь

ко. Они знали и поддержку покрепче. Поддержку из московского Кремля,

от самого товарища Иосифа Виссарионовича. Дело в том, что часть этих

шаек были «левыми» и довольно легко сговорились с Кремлем. К тому

же сам лидер Бен договорился с товарищем Сталиным о военной помощи

СССР в случае войны с местными арабами. В благодарность за «любовь и

дружбу» Сосо Джугашвили требовал от будущих израильских руководителей

сущий пустяк – установить в их стране социализм, по советским лекалам,

да предоставить ВМФ СССР военно-морские базы в Яффе и в Хайфе.

Излишне говорить, что в случае, если бы в Израиле все же был построен

социализм по-советски, то есть, по-сталински, местные арабы – палестинцы

были бы переселены в районы Средней Азии для работы на «великих

стройках коммунизма»… А пока… пока за «смелыми ребятами» стоял товарищ

Сталин с «огромною дубиной». Ребята нападали на солдат, взорвали

отель «Царь Давид» в Иерусалиме и даже совершали рейды к красным

скалам древней Петры в Иордании… в общем, отрывались от души…

И так, товарищ Сталин хотел иметь порты на Средиземном море. То

есть, базы для океанских кораблей, которые он думал двинуть потом в

Атлантику из Средиземного моря, где в ту пору господствовал безраздельно

флот Англии и США. Не секрет, что в случае новой мировой войны

территория Израиля становилась бы весьма выгодным стратегическим

плацдармом. Кстати, в те же самые года СССР предъявил ультиматум Турецкой

республике, требуя «урегулировать вопрос границы» с соседними

республиками СССР – Арменией (за исторические армянские места подле

Карса) и Грузией, то есть, Турции было просто-напросто предложено

мирно передать СССР часть своих земель (как Румынии в сороковом было

также предложено передать Бессарабию и Буковину). И параллельно на

самом высоком уровне велись пока еще невнятные разговоры о желательности

подписания договоров о новом порядке прохождения советских военных

судов через Босфор и Дарданеллы… Но Турция уже вошла в блок

«НАТО». И в воздухе запахло бы войной…

* * *

На Западе Сосо Джугашвили имел тогда уже вполне полноразмерную

«холодную войну». Рядом с Турцией, в соседней Греции, катила в ту пору

самая дикая гражданская война между местными коммунистами, гарнизонами

британских войск и просто греками... В Италии и Франции по

окончании мировой войны трудовой народ жил бедно. Потому там многие

любили коммунистов. Во Франции у Сталина был друг – генеральный

секретарь ФКП Морис Торез и его приятель – Дак Дюкло, а в Италии

– второй друг – старый коминтерновец Пальмиро Тольятти. В те, очень

стародавние для нас, времена коммунисты активно «катили» на Западе.

До поры, до времени «красные» в Европе заправляли на «рабочей улице

». А вообще-то, надо сказать, после войны Италия и Франция считались

«розовыми» странами, то есть, чуть ли не готовыми оказаться в руках у

коммунистов. А коммунисты, что было вполне естественно, любили товарища

Сталина. Ведь кто платит – тот и заказывает музыку...

А вот с югославским «батькой» Иосипом Броз Тито Сталин тогда переругался,

из-за возможной так называемой «Балканской конфедерации» –

союза СФРЮ с Болгарией, которая могла бы стать противовесом влиянию

СССР на Балканах. Дело в том, что Сталин в те годы уже начавшейся «холодной

войны» рассматривал Югославию, как военную базу для дальнейших

действий в районе Средиземноморья, в частности, для своего океанского

флота. Так, Сталин хотел запрячь Броз Тито в телегу своих будущих

военных авантюр.

О том, что Сталин не раз говорил в приватных разговорах с лидерами

разных компартий, нам известно из воспоминаний лидера венгерских

коммунистов Матьяша Ракоши, по словам которого осуществление своих

военных планов Иосиф запланировал на пятьдесят четвертый год…

И так, иные хотели впрягаться в «телегу» грядущей войны. А Тито не

хотел… Он вообще не желал считаться «младшим братом», подчиненным

решениям Кремля. Тито принялся отстаивать формально декларируемые

принципы равенства всех компартий стран «народной демократии». И вообще

стоял за широкое сотрудничество с Западом. Выступил против политики

советского изоляционизма…

Вот так вышла ссора Иосипа с Иосифом. Притом, свара была такая

крупная, что Георгия Димитрова, лидера болгарских коммунистов, Иосиф

Сталин приказал отравить, что и было сделано в одной из московских

правительственных больниц. Отравили Георгия, невзирая на его давнюю

борьбу с фашизмом и прочие заслуги перед Коминтерном, хорошо натренированные

будущие сталинские «врачи-убийцы». Так что, не все про тех

врачей из закрытых клиник Москвы было неправда...

А вот Тито в Москве, в больнице у Сосо, лечиться не хотел. Здоровый

был, пузатый, и телосложением, и широченной рожей Тито похож был

на немецкого маршала Геринга. Сидел у себя в Белграде, да и стал вдруг

Сталина ругать. Сначала так, немного. А дальше – больше. Критиковать

надумал порядки в СССР... У себя, в Народной Югославии, не стал Иосип

ни загонять народ в колхозы и держать без паспортов, на манер крепостных,

ни заставлять «ломить» без отпусков и без выходных, как было

принято в СССР по жестокому закону от сорокового года. С сорокового и

по самый пятьдесят третий, переломный в истории Страны Советов год,

все советские граждане отдыхали только по «великим праздникам», случавшимся

дважды в год – Первого мая и Седьмого ноября. Все остальные

дни, до самой смерти людоеда, были трудовыми и рабочими! Вот

потому народ при Сталине так любил эти «священные дни»… А еще

по закону варварскому, принятому до войны (в ожидании ее!) в стране

Советов, никто и никогда, ни под каким видом, не имел права распоряжаться

своей трудовой биографией. Человек не мог уволиться с работы

по своему желанию или перейти на другое место на том же предприятии.

Не имел он права и опаздывать на службу. Опоздание на двадцать

минут считалось уголовным преступлением, за которое судили и давали

«малый срок» – до пяти лет лагерей (а по тем временам это было немного,

так как «за политику» давали двадцать пять). Вот такой был закон!

И такая была свобода!.. Кстати, закон этот был отменен Маленковым и

Хрущевым сразу после смерти Сталина. А вот в Народной Югославии

товарищ Тито даже ввел рабочее самоуправление на предприятиях. А

еще он признавал добровольность вступления в кооперативы на селе и

другие либеральные причуды, за что назван был Иосифом Виссарионовичем

«Иудою», «грязною собакой» и обруган прочими нехорошими и

весьма обидными словами.

– Говорят, что этот самый Тито не дурак был хорошо пожить у себя на

острове Бриори?! – усмехнулся Ли.

– Так оно и было! А как по-другому может быть? Ведь каждому коммунисту,

особенно большому начальнику, хорошо известно, что партия

ничего не должна жалеть для своих... И стремление «пожить красиво» не

такой уж великий грех. Особо, если твой народ хотя бы с голоду не мрет...

В СФРЮ при правлении Тито народ не бедствовал. И даже жил немного

лучше, чем в СССР. К тому же, там не было ГУЛАГа. То есть, он был, но

очень маленький, почти игрушечный, домашний. Всего-то пара – тройка

островов с каменоломнями при лагерях, куда сажали в те годы поклонников

Иосифа Сталина. А как иначе? Без ГУЛАГа для «фанатов» Сталина настоящему

коммунисту Броз Тито было никак не обойтись. Давно и хорошо

известно – построение социализма и в особенности коммунизма никогда

не обходилось без открытия ГУЛАГов! Так что, и режим Иосипа Броз Тито

вовсе не был исключением... А вообще-то в Народной Югославии все трудящиеся

жили хорошо, и жизнью были довольны. Дружно строили «новую

жизнь на Балканской земле», работали на благо Родины, а по праздникам

хором пели красивые песни про любимый партизанский край и про

«друже» Тито... «Пожить» любили и Тито, и Брежнев. В конце концов, во

всех этих домах и дачах, санаториях и автомобилях, шикарных подарках

и даже в орденах видны простые слабости и интересы совсем не злых и,

в общем-то, неплохих людей. Настоящий злодей обычно бессеребренник!

Таков был Гитлер, на личных счетах не имевший ни пфенинга. И вообще

ничего за душой Адольф не имел. Не имел «дядя Адя» даже лишней пары

брюк. Такой скромный был маньяк-убийца, и любитель породистых собак,

и вегетарианец к тому же... Таков и Сталин с его солдатской железной

кроватью, грубой шинелью, френчем, сапогами из горной козы и прочими

причудами... Короче, Сталин с Тито крепко разругались, а это означало, что

ВМФ СССР не увидит порты на югославской Адриатике, как Иосиф Джугашвили

– собственные уши. Тут Сталину нужен стал Израиль. При всем

богатстве выбора Сосо Джугашвили «другой альтернативы не имел»...

Итак, в Греции шла гражданская война. Югославия показывала дяде

Джо большую и наглую фигу. А вот британский мандат над Палестиной

стремительно и неуклонно таял, словно в марте снег. Британские мамаши

и папаши в Ливерпуле и Лондоне регулярно получали похоронки из тех

«веселых» палестинских мест. Еврейские бойцы стреляли все-таки неплохо.

Арабские бойцы стреляли им в ответ... А мудрый Сталин ждал и руки

потирал, мечтая круче насолить сэру Уинстону Черчиллю за призывы

спасти демократию в Восточной Европе... И вот, Иосиф ждал и все-таки

дождался. В сорок восьмом году на очередной сессии ООН в Нью-Йорке

было принято решение о разделе бывшей подмандатной Палестины на

два независимые государства – арабское и еврейское. Но выполнить его во

всем объеме никто пока не собирался. ООН была полностью бессильна...

Четырнадцатого мая того же сорок восьмого года Бен Гурион в одностороннем

порядке объявил о создании государства Израиль, при этом

он призвал арабов сохранять спокойствие. Но арабы «сохранять спокойствие

» не собирались. Вскорости войска Египта, Сирии, Трансиордании

(так называлась страна Иордания), Ирака и Египта перешли границу новорожденной

страны, угрожая стереть ее с карты мира. Так бы и случилось,

если бы на помощь израильтянам не пришел товарищ Сталин с горами

немецкого трофейного оружия, которое лежало в самом центре Восточной

Европы, на армейских складах в «народной» и «демократической»

Чехословакии, где оно ждало подходящего момента, чтобы прыгнуть в

руки очередных друзей СССР и «борцов за свободу и независимость»...

Так Иосиф помог Израилю колотить арабов бывшим нацистским оружием,

а потом послал к молодым израильским военным (тем же паренькам

из «Хаганы», «Пальмаха», «Лехи») советских военных советников. Но,

увы, после победы Бен Гурион отказался строить социализм по-сталински

и по-советски. Не пошел Бен Гурион сдавать Израиль в «лагерь мира и

социализма». Так вот и рассорился Израиль с СССР. И как завершение

такого наглого обмана, грянула в Стране Советов новая волна репрессий –

против «лиц еврейской национальности». Короче, все эти ребята у себя в

Израиле крупно обманули Сосо, чем подставили соплеменников под сталинский

удар. Быстро завертелось в Союзе писателей СССР знаменитое

дело по раскрытию литературных псевдонимов. После этого накатила на

СССР новая волна легендарной «борьбы с безродными космополитами».

А в финале этих дел Иосиф Сталин задумал самое большое и главное политическое

конца своей эпохи – «дело врачей-отравителей»... Но конца

его Иосиф Джугашвили не увидел. Говорят, что Лаврентий Берия так расстарался,

что живенько укантропупил ядом своего патрона, почуяв, что и

самому пули в подвале МГБ не миновать. Итак, Лаврентий Берия отравил

Иосифа Сталина. А Маленков, Хрущев и Жуков арестовали Берия и, что

бы тот не угрожал им и не наболтал чего лишнего, быстро расстреляли

самого Лаврентия Павловича в мрачном подвале гарнизонной «губы» Московского

военного округа... Пришедшие на смену Хрущев и Брежнев, для

закрепления советского влияния в регионе Ближнего Востока, принялись

дружить с арабами, наивно предлагая местным феодалам и диктаторам

построить «социализм». Те охотно соглашались, брали помощь от СССР,

а потом показывали фигу... А вот страны Запада, в противовес влиянию

«Советов» в этом регионе, были вынуждены поддерживать Израиль, прикрывая

его делишки, притом безоговорочно, чем к началу двадцать первого

столетия окончательно озлили «арабскую улицу», породив «Аль Каиду

» Усаны бен Ладана и прочих ребят-террористов, c которыми парни из

Америки и Европы и сражались уже в Афганистане и в Ираке... Вот так

политики творят, не зная что. А нам – военным за них приходится хлебать

большими ложками! Нагадят – и в кусты! – такой, вот, вывод сделал Джон

Картер, а потом тяжко вздохнул и продолжил свой рассказ.

– Таков наш мир в двадцатом и двадцать первом веке! Да что говорить

– если полунищая Индия и беднейший Пакистан к началу двадцать

первого заимели атомные боеголовки и грозили друг другу! А этот псих

– дегенерат из Северной Кореи, блаженный Ким Чен Ир... Страны, которая

заимела атомную бомбу, а еще ракеты средней дальности и, «на радостях

», принялась топить иностранные суда, а еще попробовала, и не

раз, обстрелять дальнобойной артиллерией соседа с Юга! И все сходило с

рук! Страна, где народ миллионами мер с голоду, а ее «народно-демократическое

» руководство, утопая в роскоши и неге, голосило на весь мир:

«Кормите нас, а то мы будем голодные и очень злые! И ядерной ракетой,

с голоду, стрельнем!..». Другие много раз шли наглецам на уступки. Все-

таки под боком и Япония, и Южная Корея. Никому из соседей этих бандитов

не хотелось начать бойню в регионе. ООН только умела призывать

всех: «жить мирно»!.. За придурками из Северной Кореи грозной горой

стоял Китай. А Россия закрывала на это глаза, повторяя мудрости эпохи

Брежнева: «лишь бы не было войны»! Какая-то «страусиная» политика!..

Неофициально, – продолжал Джон Картер, – к началу двадцать первого

столетия атомную бомбу имела уже и ЮАР. А на подходе маячили Бразилия

и даже Аргентина... Вот что делают на практике двойные стандарты!

Все эти «наши» и «не наши», «чистые» – «нечистые», эти древнеримские

пословицы: «Что дозволено Юпитеру – не дозволено быку», – будь они

неладны...

– Ну, ладно... – стушевался Ли, стараясь отвести разговор от неприятной

темы. – Что там еще пишут?

– А вот – тоже есть интересное: «В апреле тысяча девятьсот сорок

девятого в Париже состоялся первый всемирный Конгресс сторонников

мира... В его работе приняли участие более двух тысяч представителей

из шестидесяти пяти стран мира... На Конгрессе был принят целый ряд

важнейших документов, имеющих всемирно-историческое значение. Был

принят Манифест в защиту мира, был избран постоянный Комитет Всемирного

Конгресса сторонников мира. Во главе Комитета был выбран

президентом выдающийся французский ученый Фредерик Жолио Кюри.

Членами постоянного Комитета были избраны выдающиеся творческие

люди наших дней – Л. Арагон, Э. Коттон, П. Пикассо, Д. Бернал, Х. Джонсон,

А. Кан, П. Кот, М. А. Шолохов, А. А. Фадеев, Н. А. Тихонов, И. Г.

Эренбург». – Вот, какая у них прорва творческих людишек подобралась,

– саркастично хмыкнул Джон и продолжил: «В ходе заседаний Конгресса

сторонников мира были учреждены Международные премии мира... На

основе решений Конгресса оформляются национальные движения и организации

сторонников мира. Так, к концу тысяча девятьсот сорок девятого

года комитеты сторонников мира были созданы уже в семидясяти странах

мира... Несмотря на мирный и высоко организованный характер работы

Конгресса, некоторые силы в странах Запада не оставляли попыток сорвать

его работу. Так, двести восемьдесят одному делегату парижского

Конгресса сторонников мира было, без особых на то оснований, отказано

в предоставлении въездных виз на территорию Франции. Эти делегаты,

прибывшие на Конгресс из девятнадцати стран, не были допущены в

территориальные пределы Французской республики и были вынуждены

собраться на заседания Конгресса в Праге... В связи с этим вопиющим

случаем Советское правительство заявляет правительству Французской

республики свой решительный протест, в связи с данной провокацией

французских властей, надеется, что впредь... ну, и так далее...» – закончил

чтение заметки Картер. – А вот еще... – «В декабре тысяча девятьсот пятьдесят

второго года в Вене запланировано проведение Конгресса народов

в защиту мира. В настоящий момент в оргкомитет Конгресса народов по

ступили заявки от тысяча девятисот четырёх делегатов из восьмидесяти

пяти стран мира. Все, кто направил заявки в оргкомитет будущего Конгресса

народов, единодушно заявили, что и впредь...»

– Да, очень интересно. Похоже, эти ребята и в самом деле боролись за

мир, да так, что сейчас на планете почти не осталось людей, – процедил

Ли Мань. – Кстати, и я тут кое-что нашел в «Правде», доставленной нам

на днях от Сафронова. Полюбуйтесь – тот же год. Пятидесятый. Итак, –

стал водить Ли пальцем по желтому старинному листу: «ПРАВДА, тысяча

девятьсот пятидесятый год. Вторая полоса. На целый разворот: «КЛЯТВА

ВЕРНОСТИ» – «Если ты, встретив трудности, вдруг усомнишься в своих

силах, подумай о Нем, о Сталине, и ты обретешь нужную уверенность.

Если почувствовал усталость в час, когда ее не должно быть, подумай о

Нем, о Сталине, и усталость уйдет от тебя... Если ты замыслил нечто большое,

подумай о Нем, о Сталине, и работа пойдет споро... Если ты ищешь

верное решение, подумай о Нем, о Сталине, и найдешь это решение...».

– Похоже на молитву божеству. Кстати, это характерно именно для

атеистов. Человек, отвергнув Бога, как надмирную, высшую реальность

и сверхреальность, всегда стремится возместить утраченное хоть чем-то

– каким-то новым фетишом, рок-идолом или новомодной «гениальной

сверхидеей», которая всего лишь грубый эрзац утраченного большого, настоящего.

Кстати, для научного атеиста само такое поведение – абсурд.

А с точки зрения фрейдизма, бывшего весьма модным и в двадцатом и

двадцать первом веке – это только сублимация. Или, как говорит наш русский

друг из ФСБ, господин Сафронов – «cвято место пусто не бывает»...

Божество всегда потребно человеку. Умному и глупому, малому и даже

самому большому... Вот пример, – сказал старший лейтенант Ли Мань и

взял со стола какую-то не очень потрепанную сиреневую книжечку. На

обложке была надпись: «Новый Мир» № 11 – 1948». – Вот это место. Сейчас,

сейчас я прочту кое-что довольно интересное, – так сказал Ли Мань

Джону Картеру, а потом открыл ломкие пожелтевшие листочки на месте,

предусмотрительно заложенном длинной беленькой бумажкой. – Да, вот

же оно... Да, это самое. Итак, пишет некий давно забытый поэт. Константин

Симонов. Поэтический цикл «ДРУЗЬЯ И ВРАГИ», – продекламировал

старший лейтенант Ли Мань и принялся читать с выражением, напыщенно

и важно. При этом Ли старался напустить как можно больше

серьезности и придать своему лицу наиболее строгое, сосредоточенное

выражение. Но, как он ни старался, у него ничего не получалось. Вот что

Ли прочел тогда своему американскому товарищу:

КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

Полночь бьет над Спасским воротами,

Хорошо, уставши кочевать

И обветрясь всякими широтами,

Снова в центре мира постоять.

Чтобы не видениями прошлыми

Жизнь прошла в зажмуренных глазах,

А вот просто – камни под подошвами,

Просто видеть стрелки на часах.

Просто знать, что в этом самом здании,

Где над круглым куполом игла,

Сталин вот сейчас, на заседании,

По привычке ходит вдоль стола...

Словно цоканье далекой лошади,

Бьет по крышам теплый, летний дождь

И лениво хлопает по площади

Тысячами маленьких ладош.

Но сквозь этот легкий шум не слышится

Звук шагов незримых за спиной, –

Это все, кому здесь легче дышится,

Собрались, пройдя весь шар земной.

Нам-то просто – сесть в метро у Курского

Или прилететь из Кушки даже.

Им оттуда ехать, где и русского

Слова «Ленин», без тюрьмы, не скажешь...

Им оттуда ехать, где в Батавии

Их живыми в землю зарывают,

Им оттуда ехать, где в Италии

В них в дверях Парламента стреляют.

Им оттуда ехать всем немыслимо,

Даже если храбрым путь не страшен, –

Там дела у них, и только мыслями

Сходятся они у этих башен.

Там, вдали, их руки за работою,

И не видно издали лица их,

Но в двенадцать Спасскими воротами

На свиданье входят в Кремль сердца их.

– Да, вот он-то «кочевал», а другие тогда «сидели»... – усмехнулся

горьковато Джон.

– Похоже, этот парень совершенно глуп, или беспредельно наглый. Настоящий

коммунист – солдат партии... Подумай сам! Умри моя душа, но

лучше не скажешь!.. И кто – те товарищи, чьих никому «не видно лиц»?

Что за бойцы «невидимого фронта»? Не те ли – из Северной Кореи, из

Вьетнама, Лаоса и Камбоджи? Вот у кого ручонки без работы не скучали!

– криво усмехнулся лейтенант Ли Мань.

– Да, это они – изверги рода человеческого. Палачи «без страха и упрека

» и рыцари «красных революций», которые «стоят ровно столько, сколь

умеют себя защищать». Вспомните, вспомните!.. Это ведь, кажется, из Ленина!

Вам ли в Китае – Ильича не знать?!.. – отозвался Джон. – Пятого

марта сорок шестого, выступая в американском городе Фултоне, бывший

английский премьер Уинстон Черчилль обратился с речью к местной университетской

публике. Среди слушателей речи сэра Уинстона находился

тогдашний президент Америки – Гарри Трумен... «От Штеттина на Балтике

до Триеста на Адриатике, – произнес он тогда, – над Европейским

континентом опустился железный занавес. И все страны Восточной Европы,

оказавшиеся за ним, лишены уже отныне свободно выбирать свое

собственное будущее. И это не та Европа, ради которой мы боролись эти

годы». А потом продолжил: «Вдали от русских границ пятая колонна коммунистов

ведет свою подрывную работу. Именно ее разрушительная деятельность

представляет из себя растущую угрозу для цивилизации христиан.

И я сегодня призываю мир, говорящий по-английски, сплотиться

для защиты великих принципов свободы и прав человека». В ответ советский

палач Иосиф Сталин, спрятавшись за высокой Кремлевской стеной,

высокомерно заявил, что «нации проливали кровь в течение пяти лет

жестокой войны не для того, чтобы заменить господство гитлеров господством

черчиллей»... Итак, «от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике

» опустили русские-советские уже в сорок шестом свой «железный

занавес» – завесу мирового коммунизма. Об этом и сказал тогда Уинстон

Черчилль... И не про одну Европу надо было ему сказать! А как же Азия?

Китай? А Мао, приказавший плавить сталь в деревенских печах и уничтожить

всех воробьев в Поднебесной? А хунвейбины, отрубавшие пальцы

пианистам и художникам и устраивавшие на площадях кровавые расправы

над всеми, неугодными режиму! Скольких фанатики убили, даже не

расстреляв, а кулаками, камнями и палками? Сто миллионов крестьян, погибших

от голода! А крики завиральные – про «десять лет упорного труда

и тысячу лет счастья»?! Все эти «большие скачки» и прочие нелепости!..

Глупость и палачество! Вот товарищ Мао, и вот его «мудрейшее» правление!

И чем тогда Мао лучше, чем другие «красные»?

– Мао, все-таки, герой освободительной войны с японцами... Надо

признавать его заслуги. У нас были такие инциденты во времена «культурной

революции»... Это были «перегибы»! На очередном всекитайском

пленуме Народного Собрания в Пекине эти негативные явления были

осуждены, и даже были названы «недопустимыми», и охарактеризованы в

руководящих документах нашей КПК, как «диктатура мрачного фашизма

с примесью феодализма и средневековыми элементами внутренней реакции

»... – пробовал оправдываться Ли. Неловко стало лейтенанту от такого

неуважительного упоминания всекитайского Великого Кормчего.

– Бросьте придуряться, Ли! Мы не в райкоме КПК и, слава Господу,

не в китайском КГБ… Или как там оно у вас называется? То есть, называ

лось… Тюрьмы, казни, трудовые лагеря – все для китайских диссидентов!

И это – коммунизм? Рай для трудящихся? Мао был «немного плох»? А

потом – все стало просто замечательно?! Побойтесь Бога, милый Ли! –

сказал Джон Картер ласково, но властно. – Ведь еще ваш любимый Маркс

считал, что «насилие есть приводной ремень истории». Вот она – знаменитая

философия – философия насилия! Философия террора! «Если враг

не сдается – его уничтожают!» – ликовал писатель-коммунист Максим

Горький, радуясь гонениям на несогласных в СССР! И это не просто слова!

Это – их идеология: «Бей буржуев, кулаков, бей «буржуазных» интеллигентов

и вообще «богачей», а потом и мифических «империалистов»!

Какой-то бред! Мания преследования! Невиданные в мировой истории

поиски врага, его мифологизация и, воистину, шизоидная фетишизация!

Клинический случай для психиатров!.. Вот и доигрались до Третьей мировой

войны! Любили упрекать нас, на Западе, любой невинной малостью.

Безработицей, нелепыми песнями на ти-ви, женским стриптизом

по барам... глупой видеострелялкой на домашнем компе какого-нибудь

малолетнего оболтуса, который, и в самом деле, сдуру пострелял из папиного

пистолета... А сами в это время более половины своего валового

национального продукта грохали на разработку все новых и новых видов

оружия. А по наукоемким отраслям – и до семидесяти! Далеко не все это

знают, но любое производство «мирной» продукции в Стране Советов, к

примеру, холодильников, телевизоров или личных авто, или, скажем, стиральных

машин являлось отнюдь не основным, а только побочным производством,

дополнением к выпуску военной продукции на тех же заводах.

То есть – танков, бэтээров, грузовиков для армии, орудий и ракет! Вот так

жили… Жили, как в чаду! Безумные!.. Да гнобили любого несогласного

– в тюрьме и лагере!.. Вспомнили бы лучше о Христе! Как там, у Иоанна,

говорится про бревно и про соринку в глазу ближнего?.. То-то, милый

мой!.. Вот то-то! – пристально взглянул на лейтенанта Ли и скорбно качнул

головой. И Ли Мань увидел, что на глазах майора блеснули слезы. –

Такой мир просрали! Такой мир!..

Соблюдая правила приличия и отдав честь даже отворотившемуся

офицеру, старшему по званию, лейтенант Ли Мань выскользнул за автоматическую

дверь рабочего кабинета командира.

* * *

Встревоженный гул мужских и женских голосов наполнил в этот час

уютный конференц-зал, расположенный в общественном секторе международной

станции «Альфа-Бета-Икс». Еще несколько часов назад никто

и предположить не мог, что Шестой отдел все же разрешит демонстрацию

хотя бы части обнаруженных циливизационных артефактов. Сначала

засекреченных, а теперь открыто выставленных для обозрения всеми на

станции! Спонтанное решение? Или кто-то...? Не разрешали! И вот – в

один момент! Как снег на голову! Разрешили!.. Какие могут быть последствия

от такой демонстрации? Стрессы? Самоубийства массовые? Бегство

на Землю с захватом станционных шлюпов и прочих транспортных

средств?.. Никто не подумал о людях! Безответственность! Полнейшая

безответственность!..

Вот, только что, полтора часа назад по всем информационным мониторам...

да что там, даже по внутрисекторным, аварийным табло экстренной

информации потекла рекламная строка: СЕГОДНЯ В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ

НАШЕЙ СТАНЦИИ СОСТОИТСЯ ОТКРЫТИЕ ВЫСТАВКИ АРТЕФАКТОВ,

НАЙДЕННЫХ В РЕЗУЛЬТАТЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИЗЫСКАНИЙ...

ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ... ДЕМОНСТРАЦИЯ

УНИКАЛЬНЫХ ЭКСПОНАТОВ НАВСЕГДА УШЕДШЕЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ

ЭПОХИ... В 19 ЧАСОВ В БОЛЬШОЙ АУДИТОРИИ (КОМН.

№307) СОСТОИТСЯ ЗАКРЫТАЯ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

ДЛЯ СПЕЦИАЛИСТОВ – «ГЛОБАЛЬНАЯ КАТАСТРОФА

ЗЕМНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ И ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ

БУДУЩЕГО РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО». ПО МАТЕРИАЛАМ КОНФЕРЕНЦИИ

БУДЕТ ОБНАРОДОВАН ОТКРЫТЫЙ МЕМОРАНДУМ. ГОСПОДА

ИСТОРИКИ, ЛИНГВИСТЫ, ПОЛИТОЛОГИ, АНТРОПОЛОГИ,

А ТАКЖЕ СПЕЦИАЛИСТЫ ИЗ МЕДИЦИНСКОГО ПСИХИАТРИЧЕСКОГО

СЕКТОРА, ПРОСЬБА ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬ ВАШИ ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ

ПРОПУСКА В СКАНИРУЮЩИХ УСТРОЙСТВАХ,

РАСПОЛОЖЕННЫХ У ДВЕРЕЙ АУДИТОРИИ... ПРИЯТНОГО ПРОСМОТРА

ЭКСПОЗИЦИИ, ГОСПОДА И ДАМЫ... СЕГОДНЯ В... А в зале

уже не протолкнуться! Взволнованный гул голосов и шарканье подошв у

наскоро сформированных демонстрационных стендов. Белый свет от маленьких

софитов, бьющий в стекла витрин.

Перешептывающаяся стайка станционных барышень из Информационного

отдела у стенда с заголовком «СОВЕТСКАЯ МОДА». На стойке

– ряды выцветших журналов с невзрачно-схематичными рисунками людей

в однобортных и двубортных мышино-сереньких костюмах. Дамы

осторожно перелистывают зажелтевшие и почерневшие по краю толстые

журнальные страницы... Иногда однообразную картину нарисованных

мужчин и женщин неожиданно сменяют радостные дивы в белых блузках

и узких платьях до колена, кроенных по «последней» моде середины девятнадцатого

века. И снова модели в глухих пальто и шляпах. Серые футляры

с каракулем и шапки-пирожки. Вот ангельского вида девушки в широкополых

шляпках и платьицах с бантами на груди, руками в перчатках

держат маленькие сумочки, форсят рукавами-фонариками. А вот зрелые

дамы в «консерваторско-концертных», хотя и расклешенных, но длинных

юбках, прямо в пол. Нарисованные лукаво щурят намалеванные глазки

и бесстыдно скалят зубки... А в ответ на все эти «ужимки и прыжки» заливаются

смехом сотрудницы, тыча пальчиками в жалкий, плохо раскрашенный

картон. Это они посмотрели раздел «МОЛОДЕЖНАЯ МОДА».

А далее, уже под заголовком «РАБОЧАЯ ОДЕЖДА», нарисованы парни и

девицы в болотных сапогах и матерчатых стеганых куртках. Все они шагают

в один ряд и улыбаются чему-то... И на целый разворот – молоденький,

с улыбкой, расползшейся по простому конопатому личику – удалый

паренек. В огромном кепаре на вихрастой голове, с приколотым к «аэродрому

» цветком подсолнечника. На парне чистенький, многокарманный

голубой комбинезон, который обтягивает его широченные плечи. Стоит

паренек на подножке трактора и задорно машет рукой в огромной рукавице

в фотообъектив журнала мод.

Над грудой журналов под софитами расположился рекламный плакат,

на котором дотошно нарисован уродливый на вид ботинок, а рядом

нелепые женские башмачки с грубыми пряжками. По верху плаката

надпись: «СССР. МИНИСТЕРСТВО ЛЕГКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

ГЛАВОБУВЬСБЫТ. ПОКУПАЙТЕ МОДЕЛЬНУЮ ОБУВЬ НА ОБЛЕГЧЕННОЙ,

ПОРИСТОЙ ПОДОШВЕ». Позади пузатой обуви изображены

темные машины и люди в шляпах и плащах, с раскрытыми зонтами. А

над людьми и машинами зубчато нависают силуэты белых зданий с гербами

и звездами на длинных шпилях. Рядом с этим – плакат с огромными

сапогами, трактором в поле и рабочим на строительных лесах. Поперек

картинки – большая надпись: «ПРОЧНЫ И УДОБНЫ В РАБОТЕ КИРЗОВЫЕ

САПОГИ».

Сгрудившиеся зрители винтили пальцем у виска... И в это время из

всех встроенных сигнальных динамиков негромко, сладостно-противно

запел, словно с того света залетевший на космический корабль натужный

тенорок...

На просторах Родины чудесной,

Закаляясь в битвах и труде,

Мы сложили радостную песню

О великом друге и вожде...

И следом за сахарным певцом грозным десятком голосов грохнул хор:

Сталин – наша слава боевая!

Сталин – нашей юности полет!

С песнями, борясь, борясь и побеждая,

Весь народ за Сталиным идет!

Снова баритон выводил свое, сиропное и патоковое:

За столом у нас никто не лишний...

– Конечно, не лишний! Кто бы в том сомневался?.. В год, когда писалась

эта замечательная песня, люди пухли с голода, ели крыс и кошек, полевые

травы, мох и лебеду. Драли с деревьев кору на варево. Матери ели

детей… Украинский голодомор. Более шести миллионов умерших… Да и

после не сыто и не изобильно – десятки и десятки лет… «Стол» они поставили

– лжецы! А вот пожрать с того стола у коммунистов, как обычно,

было нечего и в самые, что ни на есть, благополучные годы... – услышал за

спиной Ли Мань командирский ворчливый и, будто, нетрезвый бас Джона

Картера.

Старший лейтенант сделал вид, что не расслышал голос командира,

не обернулcя. «Нельзя терять самообладания... – так думал Ли. – Нельзя!

Ведь и мы – коммунисты. Я и так виноват уже – и перед партией, и перед

Республикой Китай. Наговорил на днях этому Джону всего... Что на самом

деле думаю! Какой после этого китайский коммунист?! Поругать хотел

«Советы», а показал капиталистам свою слабость! – казнил себя Ли Мань.

– И что бы на это сказал товарищ Мао?.. Расстрелял бы меня наш товарищ

Мао! Как собаку бы худую, расстрелял!.. – И другая мыслишка засвербила

неожиданно: «А все-таки хорошо, что там, на планете, никого больше

нет! Нет ни КПК, ни секретной китайской полиции!.. Ну, если даже что-то

есть, хорошо, что этот янки, этот самый Джон меня за длинный мой язык

не заложит!..».

А пошлый тенорок истошно выводил:

Золотыми буквами мы пишем

Справедливый сталинский закон...

– Мое почтение, господин Ли! – опустилась на плечо лейтенанту майорская

ладонь. Ли Мань, как от удара электрическим током, передернулся

всем телом. Резко обернулся... Джон Картер широко и дружески улыбался.

– Вы меня осудите, – сказал Джон Картер. – Но я немного выпил... Я

знаю, есть инструкция, и все такое прочее... Но надо же нам быть людьми!

Надо помянуть погибший мир?! Или все-таки не надо? – вдруг разволновался

он, заглядывая лейтенанту прямо в азиатские раскосые глаза.

– Надо, надо... – стал поддакивать Ли Мань, не желая спорить с выпившим

товарищем.

– Да и как смотреть такое на трезвую голову? Ведь это же немыслимо...

Пойдемте! Пойдемте! – заторопил он, буквально схватив Ли за рукав. И

потащил вдоль демонстрационных стендов, у которых толпились сотрудники

станции.

* * *

И в самом деле, диковинное. Так что, обитателям корабля «Альфа-

Бета-Икс» было чем заинтересоваться. В одном торце станционного конференц-

зала установлены две фигуры идолов, уже знакомых командиру из

доклада Ли. Фигуры стариков – местных идолов. Злого и насупленного,

усатого Ваала – с табачной трубкой в руке. И доброго на вид Дагона –

человекорыбы, с улыбкой на лице, смешной бороденкой и с протянутой

рукой, в которой божество сжимало кепку. Фигуры Ваала и Дагона были

установлены так, что казалось – старички слегка косились друг на друга.

Позади Ваала и Дагона висело бурое бархатное полотнище с огромными

кистями на шнурах и золотой бахромой. На глади бархата были вышиты

золотыми же нитями два стариковских профиля. Профиль Дагона был наложен

на Ваалов...

В другом торце того же зала – под заголовком: «ИЗОБРАЖЕНИЯ ГЕРОЕВ

И ВОЖДЕЙ. ИНЫЕ ОБРАЗЦЫ ДРЕВНИХ КУЛЬТОВЫХ ИЗОБРАЖЕНИЙ

» – располагалась витрина с рядами картинок, напечатанных на

толстой и добротной, но уже растрепавшейся и даже кое-где обгоревшей

бумаге. На такой картиночке нарисован был тот же Ваал – стоял в величественной

позе, держа в руках какой-то лист. На листе красовался бог Дагон

в красивой рамочке, и была надпись кириллицей: «ПРАВДА». Позади

Ваала на красном стяге золотом горели буковки: «ВКП(б)», а под самой

фигурой: «ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ СТАЛИН».

На другом плакате был нарисован дедушка Дагон, стоящий в профиль,

заложивши левую ладонь за лацкан. Правую руку Дагон задрал вперед

и ввысь. Было похоже, что божество творит тайный ритуал, посылая на

людей благословения или проклятья. Лесенкой бежали строки: «ПАРТИЯ

И ЛЕНИН – БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ. КТО БОЛЕЕ МАТЕРИ-ИСТОРИИ ЦЕНЕН?

МЫ ГОВОРИМ: «ЛЕНИН», – ПОДРАЗУМЕВАЕМ – «ПАРТИЯ»!

МЫ ГОВОРИМ: «ПАРТИЯ», – ПОДРАЗУМЕВАЕМ – «ЛЕНИН»! В. МАЯКОВСКИЙ

».

Над всем невиданным великолепием висел еще длинный лист, по центру

которого в очень гордой позе встал усатый бог Ваал, вытянув свою могучую

правую руку. А по обе стороны фигуры Ваала сгрудились мужчины,

женщины и дети. Вот девушка с радостным лицом в украинской блузе.

Рядом стоит рыбак, одетый в робу, и бесстыдно скалит зубы. Кавказец в

накидке и мохнатой папахе тоже весел. Недалече примостился радостный

парнишка в темном пиджаке, с линейкой. И восточная женщина с множеством

косичек. И еще – в полосатом цветистом халатике. Все, улыбаясь,

смотрят на Ваала. А он добрыми глазами глядит вдаль... За спиной

у него – море голов, за морем – огромный дом со шпилями, плотина гидростанции,

заводы с трубами и трактора, идущие по полям. А выше всех

– людей, плотин и даже Ваала – распростерлась географическая карта:

«СССР». «Черное море», «Каспийское море», «Аральское море», «река

Волга» – бегут по карте надписи. И простираются расчерченные параллели

и меридианы. А по ним – то тут, то там – разбросаны остроконечные

красные звездочки. Наверху сверкает – «КУЙБЫШЕВСКАЯ ГЭС», а пониже

– «СТАЛИНГРАДСКАЯ»... Направо от них убегает юркою ящеркой

среди желтых песков голубая ниточка – «ГЛАВНЫЙ ТУРКМЕНСКИЙ

КАНАЛ»... Искоркой светится на карте «ГЭС КАХОВСКАЯ», а на Крымский

полуостров пробежала веточка «СЕВЕРО-КРЫМСКОГО КАНАЛА

»... Ваал довольно улыбается. И люди вокруг очень рады... А по низу

– шрифт: «ПОД ВОДИТЕЛЬСТВОМ ВЕЛИКОГО СТАЛИНА – ВПЕРЕД

К КОММУНИЗМУ!».

Сбоку от сего великолепия на отдельном плакате чубатый мужик в добротном

пальто, с воротником из серого каракуля, скосивши глаз, держит

в руке бумагу, которую сует в большущий красный ящик. В другой руке у

него меховая шапка. Позади торжественные красные знамена. А на ящике,

куда мужик совал бумагу, звезда, серп и молот, и поверху написано: «ЗА

РОДИНУ! ЗА СТАЛИНА! ЗА МИР! ЗА КОММУНИЗМ!».

– У кого после войны был на пальтишке воротник из каракуля – тот,

конечно, «за коммунизм» и «за Сталина», – с ухмылочкой процедил Джон

Картер.

– Наверное, мужик тот в ГБ работал. Пальто богатое – значит, оклад

хороший. Да, вон как подозрительно глядит, – заметил лейтенант Ли

Мань.

Подле – еще плакатик. На нем старичок, молодая девушка и парень

– под красным знаменем, на трибуне, а вокруг – лес заводских дымящих

труб. В руках у старого листок: «СТАЛИНУ И.В.», надпись под картинкой:

«ДОСРОЧНО ЗАКОНЧИМ НОВОСТРОЙКИ ПОСЛЕВОЕННОЙ

ПЯТИЛЕТКИ!».

На соседнем листе нарисован парнишка с ясным лицом, в кепке и ватнике,

надетом на пиджак. На черном пиджаке золотом сияет орден... В руках

у паренька карандаш, чертеж, линейка. Он оторвался от бумаги и сосредоточенно

смотрит вдаль. А за его спиной – бородатый древний витязь

в кольчуге, с копьем. «СЛАВА РУССКОМУ НАРОДУ – НАРОДУ – БОГАТЫРЮ,

НАРОДУ – СОЗИДАТЕЛЮ!» – выведено под этой картиной.

И еще парочка плакатов... Парень в галстуке и белой рубашке держит

большую книжку «ЛЕНИН В.И. СТАЛИН И.В.», прижимая ее к сердцу.

У девушки тоже книжечка. Над головами развевается знамя с профилями

Дагона и Ваала. В одну сторону с богами глядят парень с девушкой: «МОЛОДЫЕ

СТРОИТЕЛИ КОММУНИЗМА! ВПЕРЕД К НОВЫМ УСПЕХАМ

В ТРУДЕ И УЧЕБЕ!». И – радостные женщины в косынках и халатах.

На груди у одной – орден. За их плечами тучные стада пестрых коров.

«ТЫ ТОЖЕ БУДЕШЬ ГЕРОЕМ!» – гласила подпись.

С последнего объекта наглядной агитации взирал мордастый молодец

в голубой, похожей на жандармскую, форме и в фуражечке с малиновым

околышем на круглой голове. Сверху на фуражечку и на форму был наброшен

стального цвета плащ-дождевик, по которому стекали водяные

струи. Нарисованный дождь заливал вечернюю улицу. Но субъект в синей

форме, несмотря на буйства непогоды, зорко вглядывался в черную даль...

«РАБОТНИК МИЛИЦИИ! ТЫ НИ НА МИНУТУ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА

ОСЛАБЛЯТЬ СВОЮ НАСТОРОЖЕННОСТЬ! БУДЬ БДИТЕЛЕН!» – призывала

надпись на плакатике.

– Ну, как выставка? – спросил у ошалевшего Ли Маня командир. –

Правда – круто? Теперь такой красотищи на планете уже не найдешь!

Вряд ли что-нибудь подобное печаталось при нашей, той, нормальной

жизни в веке двадцать первом и в Народном Китае! Молодец – этот русский

Сафронов – такое для будущей истории спасал!..

Ли смотрел на чехарду рисунков и молчал. Ему стало почему-то нехорошо

от всего, что только что увидел. Неожиданно для себя старший

лейтенант впал в оцепенение. То есть, Ли понимал, где он находится, что

делает, но словно отстранился от реальности. Элементарная реакция живого

организма, вызванная стрессом... «Собраться, немедленно собраться...

Нет, нельзя терять присутствие духа, нельзя распускаться и...» – ворочались

жерновами мысли в тот момент, когда Джон уже отвинчивал

крышечку от фляжки.

– Глотните, старший лейтенант... – сказал Джон Картер. – Ну, ну... –

толкнул в бок. – Не будьте бабой! Надо все досмотреть до конца! – и потащил

дальше, от стенда – к другому...

В негромкий говорок собравшихся пронзительно ворвался и разлился

радостно грудной женский голос:

Ой ты, Коля, Коля-Николай,

Сиди дома, не гуляй!

Не ходи на тот конец,

Не носи девкам колец!

Валенки, валенки, ой-да,

Не подшиты! Стареньки!..

Цветисто и медово выводил голос вокальные кренделя...

– Какая задорная русская песня! – взволнованно вздохнул Джон Картер.

– Да, господину Сафронову Михаилу Юсуфовичу из ФСБ РФ, наверняка,

понравилось бы. Впрочем, – замялся лейтенант Ли Мань, – я слышал,

эти господа любили у себя там, на Лубянке, послушать и Маккартни,

и Джона Элтона...

– Ну, это не удивительно, – хихикнул Картер. – Особенно при их

способностях рвать задницу... – заметил он. – И все-таки молодцы – эти

наши дикари – там, внизу! – ткнул пальцем в пол Джон Картер. – Нашли

в развалинах старинные пластинки и отдали их Сафронову-Пророку. А

тот догадался сунуть их в контейнер с экспонатами. Посылку от Пророка

доставили на борт... А потом уж наши отыскали чудом сохранившийся

проигрыватель для таких, вот, старинных, виниловых дисков. В конце-то

двадцатого века их никто уже не выпускал... Электронщики прогнали старые,

еще аналоговые записи через программу обработки звука на своих

компах, и вот тебе – поет! Поет та самая русская женщина!.. – в хмельной

улыбке расплылся Джон и снова похлопал по плечу китайца.

– А кто поет? – озадаченно спросил Ли.

– Лидия Русланова. Советская певица. Популярная исполнительница

русских песен... В тысяча девятьсот сорок шестом году Русланова была

арестована, провела девять лет в лагерях под Воркутой.

Суди, люди, суди, Бог,

Как же я любила!..

По морозу босиком

К милому ходила!..

Разливалась по залу задорная, плясовая песня.

– Так Русланова пошла по политической, по пятьдесят шестой статье? –

Ли неожиданно пожалел русскую певицу, угодившую в лагерь при Сталине.

– Нет... – замялся Джон. – По-моему, какие-то финансовые нарушения...

или что-то в этом роде. Связано с работой оккупационной администрации

Георгия Жукова в Германии. И какая-то история с генералом

МГБ Серовым. Кстати, тот самый Серов позднее стал известным палачом

бандеровских повстанцев Украины. При его прямом участии на Украине

было репрессировано свыше полумиллиона человек. А еще он расстрелял

народное восстание в Новочеркасске... Серов был личный друг Хрущева.

И заединщик. Но позже… А тогда, – продолжал Джон рассказ, – Лидия

Русланова пошла под суд, как обыкновенная уголовница...

Чем подарочки носить,

Лучше б валенки подшить…

Лукавила певица в микрофон.

Валенки, валенки, ой-да,

Не подшиты! Стареньки!..

* * *

Так, беседуя на исторические темы, старший лейтенант Ли Мань и

майор Джон Картер подошли к большому стенду «ПИСЬМЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ

ЦИВИЛИЗАЦИИ НАЧАЛА – СЕРЕДИНЫ 1950-х ГОДОВ»,

где были выставлены древние газеты и журналы, и подле них сгрудились,

все в бурых пятнах, обтрепанные книжки.

Ли Мань и Джон Картер остановились у стола и любопытно принялись

разглядывать диковины.

– Смотрите, Ли, это может быть интересно, – указал Джон Картер на

одну из обшарпанных книжонок.

– Георгий Адамов. «Изгнание Владыки», детективная повесть. – СОВГИЗ,

1946 Год. – Прочел Ли Мань на побуревшей обложке. По потрепанной

этой обложке можно было догадаться, что книжечку Адамова читали,

и не раз.

– Детектив! – уважительно поднял вверх палец Джон. – Сейчас, сейчас

посмотрим... – и раскрыл наугад старинные страницы. Через мгновение

они прочли...

... Молодой комбайнер с недоумением посмотрел на своего самоуверенного

и требовательного гостя. После минутного колебания Комаров

сказал: «Сознаю, мой друг, и очень прошу извинить меня за бесцеремонности.

Но этого требуют интересы государственной безопасности».

Комаров отогнул обшлаг. Под ним золотисто сверкнул значек.

В первый момент комбайнер казался ошеломленным, затем покраснел

от радости: впервые в жизни ему выпала такая удача – принять непосредственное

участие в деле государственной безопасности...

– Просто удивительно, какую откровеннейшую дрянь они читали... –

удивленно проворчал Джон Картер.

– Да, вы правы. Но читать им больше было... нечего... У нас в Китае

во времена «культурной революции» и вовсе была только ОДНА красная

книжка – цитатник из речей Мао Цзэдуна, – заметил Ли.

– Да ведь это не лучше! Просто агитка! – брезгливо захлопнул книгу

майор.

– Не может быть, чтобы совсем ничего, ничего стоящего... – засомневался

Ли. – Давайте еще поищем!

– Ну, что ж! Крякнул Джон и взял со стенда выгоревший журнал

огромного формата.

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – бежало поверху витиеватой

ленточкой. А дальше – «Огонек», общественно-политический иллюстрированный

журнал... № 36, 1950.

– Ну, вот, раздел ПОЭЗИЯ! – обрадовался Ли. – Ну, вот, стихи. И называются

так хорошо и просто: «МОСКВЕ»... – заулыбался лейтенант и

стал читать:

И Вождь орлиными очами

Увидел с высоты Кремля,

Как пышно залита лучами

Преображенная земля.

И с самой середины века,

Которому Он имя дал,

Он видит сердце человека,

Что стало чистым, как кристалл...

Свой дух вдохнул он в этот город,

Он отвратил от нас беду, –

Вот оттого так тверд и молод

Москвы необоримый дух...

– Довольно! Довольно!.. – замахал руками Джон. – Воистину, немыслимая

гадость! Прекратите, Ли!

– Ну, почему же? – лукаво улыбнулся тот. – Тут и американцам есть

отпор! Вот, послушайте, Джон, дорогой! Это и действительно забавно!

Слушайте: «ПОДЖИГАТЕЛЯМ!» – сказал со смехом Ли и прочитал:

Когда б вы знали, как спокойно

Здесь трудовая жизнь течет,

Как вдохновенно и достойно

Страна великая живет...

За целость драгоценных всходов

Великих мыслей и трудов,

За то, чтоб воля всех народов

Сковала происки врагов...

Одним порывом благородным

Фронт мира создан против вас...

– Набор бессмысленных, дурацких штампов... – пробурчал Джон. – И

все-таки... – воспрянул резко он, – эти русские были неплохие ребята! Все

же мы вместе воевали против Гитлера!.. Найдите что-нибудь такое... Такое...

Ну, про ту войну! Там должно быть искреннее! Ценное! И от души!

– попросил командир лейтенанта.

– Ну, что же! Поищу! – согласился Ли и стал перебирать растрепанные

«Огоньки». И с возгласом: «Нашел!» – вытащил из стопки сорок второй

номер за пятидесятый год, с плотненькой обложки которого бодро улыбался

радостный солдат-освободитель.

– Вот раздел «ПОЭЗИЯ ПОБЕДЫ»! – прочитал Ли Мань. – Послушайте!

Вот, под заголовком «ПОДВИГ»:

Не сраженная бледным страхом,

И отмщения зная срок,

Опустивши глаза сухие

И сжимая уста, Россия

От того, что сделалось прахом,

В это время шла на Восток.

И себе же самой навстречу,

Непреклонно, в грозную сечу,

Как из зеркала наяву,

Ураганом с Урала, c Алтая

На призыв Вождя

Молодая

Шла Россия спасать Москву.

– А тут стихи под заголовком: «МЫ ЗА МИР!» – послушайте! Послушайте,

Джон Картер!

Там в коммунизм пути, там юные леса,

Хранители родной, необозримой шири,

И, множась, дружеские крепнут голоса,

Сливаясь в песнь о вечном мире...

А тот, кто нас ведет дорогою труда,

Дорогою побед и славы неизменной, –

Тот будет наречен народом навсегда

Преобразителем Вселенной.

– «Преобразителем Вселенной»! Это вам как? Это так про Бога говорят!..

Впрочем – нет! Господь, Он все-таки Создатель!.. Но и про этого тут

не слабо сказано!.. А, оцените это:

Легенда о Великом Человеке,

Который всех от лютой смерти спас...

– Кривил губы в довольной улыбке Ли Мань, так, что Джону почему-

то влезло в голову, что старший лейтенант хоть теперь, и довольно странно,

захотел унизить «русских ревизионистов», ругавшихся давным-давно

с китайцем Мао. – Ну, майор, не будьте таким мрачным! – продолжал глумиться

Ли. – Улыбнитесь! Это действительно смешно! Сейчас я прочту

только пару-тройку мест, и вы сразу улыбнетесь! Послушайте...

И благодарного народа

Он слышит голос –

Мы пришли сказать:

Где Сталин, там свобода,

Мир и величие Земли.

– Это не смешно, товарищ Ли! – отвечал с упреком Джон. – Возможно,

у того, кто это написал, близкий человек был посажен в лагерь. Даже

и талантливый поэт вынужден задабривать тирана, сочиняя вирши. И

вообще, – сказал Джон уже глубокомысленно, – вся эта поэзия требует

не столь осмеяния, сколько осмысления произошедшей катастрофы.

Вот, – взял он со стола уже распахнутый номер журнала. – Я прочитаю

отрывочки. Этот номер тридцать шестой я тут специально в сторонку

отложил...

Он создан уж, великий чертеж,

У грядущего нашей страны...

Потому что у нас стал теперь человек

Настоящим хозяином жизни.

Повелителем гор, повелителем рек,

Честь и славу поющим Отчизне...

– Ведь у них, у русских и советских, были хорошие задатки. Они любили

труд и любили Родину... – глубокомысленно начал майор. – Но было

то, что всех сгубило! Хотя бы этот, всеми ныне забытый поэт, Константин

Симонов... Посмотрите, что он пишет тут в цикле «Друзья и враги»!.. А

пишет он: «Россия, Сталин, Сталинград»... Россия, Сталин, Сталинград...

– повторил еще раз Джон. – Россия и Сталинград! Это же, в общем-то,

правильно! Только это – «Сталин» – режет ухо. Он тут, как полководец, ни

к чему. Сидел себе в Кремле, а на Волге с немцем воевали в это время простые

иваны... Полюбуйтесь на конец стихотворения! Вот, вот: «Ухмылка,

на ногу нога, так вот оно – лицо врага!».

Симонов приехал в Америку во время «холодной войны», рассказывал

про жизнь в России и при этом вспоминал подвиг русских в Сталинграде...

– а ему там не верят! И слушать Константина не хотят! – сказал Джон

горько. – И увидав это, поэт Симонов орет: «Враги! Враги!»... Такие поиски

врагов – всех тогда и погубили!

– М-да!.. – выдавил из себя старший лейтенант Ли Мань, которому

от горьких слов Джона стало неловко. – Я об этом не подумал! Я считал,

что мы как бы заглянули в своеобразный Диснейленд. Или в балаган, где

в стародавние года монстров и уродов демонстрировали публике. – Признался

он смущенно. – И мы пришли на эту выставку, как посетители чудовищной

кунсткамеры... Простите, капитан! Мне стыдно... я не думал,

что все эти вещи и теперь пахнут человеческой кровью!

– Не извиняйтесь! Бог простит! – махнул рукою Картер. – Вот, посмотрите

лучше... – и протянул Ли пожелтевший газетный листок. Тут

действительно интересно. Я нашел номер газеты, вошедший в «большую

историю». – Немного помолчав, он принялся читать вслух: «Пролетарии

всех стран, соединяйтесь!.. ПРАВДА... ОРГАН ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИ

ТЕТА И МК ВКП(б)... №» 198 (82280)... среда, 21 августа 1946 года... цена

20 коп.

Сегодня в номере... ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС – ОДНА ИЗ ОСНОВНЫХ

ЗАДАЧ ПЯТИЛЕТКИ... УБОРКА УРОЖАЯ В ПОДСОБНЫХ

ХОЗЯЙСТВАХ, НА ОГОРОДАХ РАБОЧИХ И СЛУЖАЩИХ (Постановление

ВЦСПС)»...

А вот и искомое наше. По левому краю газеты – огромный заголовок:

О ЖУРНАЛАХ «ЗВЕЗДА» И «ЛЕНИНГРАД». Из постановления ЦК ВКП

(б) от 14 августа 1946 года... И там – про Ахматову: «Не то монахиня, не то

блудница, у которой блуд смешан с молитвой...» – «подарочек» от Жданова.

И далее: «...взбесившаяся барынька, разрывающаяся между молельной

и...». Там же и «хулиган» Зощенко... Вот, почитайте тут! – ткнул Джон Картер

палец в строку: «Автор вложил в уста обезьяне гаденькую, отравленную

антисоветскую сентенцию насчет того, что в зоопарке жить лучше,

чем на воле, и что в клетке легче дышится, чем среди советских людей».

А может, на самом деле в зоопарке легче? Особенно, когда весь СССР

– одна большая клетка и ГУЛАГ? – продолжал со вздохом Джон. – Особенно,

если надо жить среди подлецов, как Андрей Александрович Жданов?

Травить выдающегося русского поэта Анну Ахматову и гениального

советского сатирика Михаила Зощенко этот партийный чиновник не считал

зазорным... Глупость и пошлость, нетерпимость к критике, вообще к

другому мнению, кроме своего – характерная черта той эпохи. Вот, посмотрите

сами, – протянул Джон Картер старую газету Ли. – Тут и глупость,

и площадное хамство. И нежелание вести с противником достойную дискуссию.

Вернее, твердое знание, что САМ ТЫ, хотя кругом НЕ ПРАВ, никогда,

ни за что не признаешься в этом!

На газете было знакомое название – «ПРАВДА». И стояла дата: «1 августа