Гальперин П.Я. Введение в психологию. / Гальперин П.Я. Психология как объективная наука. - – М.: Изд-во ИПП, 1998 –480 С.

Глава IV.

ОБЪЕКТИВНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ ПСИХИКИ

§ 1. Два типа ситуаций. Ситуации, где психика не нужна

Изложенное выше понимание предмета психологии по­строено на допущении, что ориентировочная деятельность обязательно включает психические отражения объективно­го мира. Психические отражения, явления сознания суть нечто такое, что логически нельзя подвергнуть сомнению, так как всякое сомнение в них уже предполагает некое зна­ние о них и тем самым их существование. Но ориентировоч­ная деятельность субъекта — это уже другой вопрос. Субъект не есть «явление сознания»; традиционные психо­логические направления его отрицают, а вместе с ним отри­цается и активная ориентировочная деятельность. Поэтому мы обязаны задать себе вопрос: нельзя ли объяснить поведе­ние без участия психики? Нельзя ли, например, представить себе мозг как в высшей степени совершенную машину, спо­собную не только регулировать свою деятельность, но и строить новые программы для управления поведением в но­вых ситуациях? Ведь до сих пор сохраняется такое пред­ставление, что объективно доказать чужую душевную жизнь совершенно невозможно, что объективно можно установить только различные физические изменения, а они должны по­лучить строго объективное, физиологическое объяснение. На этот вопрос раньше пытались ответить или решитель­ным «да» (имея в виду, что психические процессы могут быть [200] объективно зарегистрированы), или решительным «нет» (если этого сделать нельзя), и тогда вопрос об объективной необходимости психики может быть решен только отрица­тельно.

На самом деле особенность положения состоит в том, что на этот вопрос нельзя ответить в такой общей форме. Есть такие ситуации, где психика не нужна, и нет никаких объективных оснований для предположения об ее участии во внешних реакциях организма. Но существуют и другие ситуации, в которых успешность поведения нельзя объяс­нить иначе, как с учетом ориентировки на основе образа наличной ситуации. И теперь наiа задача заключается в том, чтобы выяснить особенности этих ситуаций.

Сначала рассмотрим ситуации, где успешность реак­ций организма во внешней среде может быть обеспечена и без психики, где она не нужна.

К ним относятся прежде всего такие ситуации, где весь процесс обеспечивается чисто физиологическим взаимодей­ствием с внешней средой, например, внешнее дыхание, теплорегуляция, с определенного момента — поглощение пищи и т. п. Рассмотрим, несколько упрощая и схематизируя, про­цесс внешнего дыхания у человека. В нормальных услови­ях он осуществляется таким образом, что определенная сте­пень насыщения крови углекислотой и обеднения ее кисло­родом являются раздражителями дыхательного центра, рас­положенного в продолговатом мозгу. Получив такие раз­дражения, этот дыхательный центр посылает сигналы к ды­хательным мышцам, которые, сокращаясь, расширяют груд­ную клетку. Тогда между внутренней поверхностью груд­ной полости и наружной поверхностью легких образуется полость с отрицательным давлением, и наружный воздух проникает в легкие. В нормальных условиях этот воздух содержит достаточный процент кислорода, который в аль­веолах легочной ткани вступает во взаимодействие с ге­моглобином красных кровяных шариков, и организм полу­чает очередную порцию необходимого ему кислорода. Если содержание кислорода в наружном воздухе уменьшается, [201] дыхание автоматически учащается. Все части этого процес­са так прилажены друг к другу, что в нормальных условиях полезный результат обеспечен: если грудная полость рас­ширилась, то внешнее давление воздуха протолкнет его порцию в альвеолы легких, и если в этом воздухе содержит­ся достаточное количество кислорода, что обычно имеет место, то неизбежным образом произойдет и обновление его запасов в крови. Здесь вмешательство психики было бы из­лишним и нарушало бы этот слаженный, автоматически действующий механизм.

Собственно, то же самое, только другими средствами, имеет место и в механизме теплорегуляции, благодаря кото­рому избыток теплоты выделяется из тела с помощью рас­ширения поверхностных сосудов кожи, учащенного дыха­ния и потоотделения. Если температура внешней среды по­нижается и организм заинтересован в сохранении выраба­тываемой им теплоты, то происходят обратные изменения: просвет кожных сосудов суживается (кожа бледнеет), вы­деление пота уменьшается или совсем прекращается, отда­ча тепла дыханием тоже снижается. Здесь, до известных пределов, взаимодействие организма с внешней средой на­лажено так, что не нуждается ни в каком дополнительном вмешательстве.

К такого рода ситуациям, где психика явно не нужна, относятся не только эти и многие другие физиологические процессы, но и множество реакций, которые нередко рас­сматриваются как акты поведения. Эти реакции наблюда­ются у некоторых, так называемых насекомоядных расте­ний, у животных, у которых они часто получают название инстинктов. Из такого рода актов у растений можно напом­нить о «поведении» листа мухоловки. Лист мухоловки име­ет по периферии ряд тонких отростков с легкими утолщени­ями на конце. На этих утолщениях выделяются блестящие капельки клейкой жидкости. Как только насекомое, при­влеченное этой капелькой, коснется ее и, увязнув, начнет делать попытки освободиться, этот «палец» (отросток) быс­тро загибается к середине листа, на него загибаются и [202] остальные «пальцы», так что насекомое оказывается в ловуш­ке, из которой оно уже не может вырваться. Тогда лист на­чинает выделять пищеварительный сок, под влиянием кото­рого насекомое переваривается, а его пищевые вещества усваиваются растением; когда из листа больше не поступа­ет питательный сок, лист снова расправляется, пустая ро­говая (хитиновая) оболочка насекомого быстро высыхает, сдувается ветром и лист снова готов к очередной «охоте». В этом случае все звенья процесса подогнаны так, что не нуждаются ни в какой дополнительной регуляции. Правда, бывает, что насекомое оторвется от клейкой капельки, но это случается не так уж часто, и в большинстве случаев механизм вполне себя оправдывает.

Широко известен пример инстинктивного действия, которое производит личинка одного насекомого, называе­мого «муравьиный лев». Вылупившись из яичка, эта личин­ка ползет на муравьиную дорожку, привлекаемая сильным запахом муравьиной кислоты. На этой дорожке она выби­рает сухой песчаный участок, в котором выкапывает во­ронку с довольно крутыми склонами. Сама личинка зары­вается в глубину этой воронки, так что снаружи на дне во­ронки остается только ее голова с мощными челюстями. Как только муравей, бегущий по этой тропке, подойдет к краям воронки и, обследуя ее, чуть-чуть наклонится над ее края­ми, с них начинают сыпаться песчинки, которые падают на голову муравьиного льва. Тогда муравьиный лев сильным движением головы выбрасывает струю песка в ту сторону, откуда на него посыпались песчинки, и сбивает неосторож­ного муравья. А он, падая в воронку, естественно, попада­ет на челюсти, они захлопываются и муравьиный лев выса­сывает свою жертву. И в этом случае все части процесса так подогнаны друг к другу, что каждое звено вызывает последующее, и никакое вмешательство, которое регули­ровало бы этот процесс, уже не требуется. Правда, и здесь возможны случаи, когда муравей не будет сбит песочным «выстрелом» и успеет отойти от края воронки; но других муравьев постигнет печальная участь. В большинстве случаев [203] — а этого для жизни и развития муравьиного льва дос­таточно — весь процесс заканчивается полезным для него результатом.

Каждый шаг сложного поведения муравьиного льва — его движение к муравьиной дорожке, выбор на ней сухого песчаного места, рытье воронки, зарывание в глубине во­ронки и затем «охота» на муравьев — имеет строго опреде­ленный раздражитель, который вызывает строго определен­ную реакцию; все это происходит в таких условиях, что в большинстве случаев реакция не может оказаться неуспеш­ной. Все действия и результаты этих действий подогнаны друг к другу, поэтому никакого дополнительного вмеша­тельства для обеспечения их успешности не требуется. Здесь предположение о дополнительном психическом процессе было бы совершенно излишним.

Рассмотрим вкратце еще два примера поведения, в ко­торых тоже нет необходимости предполагать участие пси­хики. Первый из них — поведение птенцов грачей, которое было хорошо проанализировано со стороны его рефлектор­ного механизма.

Характерная реакция птенцов грачей на подлет роди­телей с новой порцией пищи вызывается тремя разными раз­дражителями: один из них — низкий звук «кра-кра», кото­рый издают подлетающие к гнезду старшие птицы; вто­рой — одностороннее обдувание птенцов, вызываемое дви­жением крыльев подлетающих родителей, и третий — боко­вое покачивание гнезда, вызываемое посадкой птиц-роди­телей на край гнезда. Каждый из этих раздражителей мож­но воспроизвести искусственно и каждый из них в отдель­ности вызывает характерную реакцию птенцов: они выбра­сывают прямо вверх шею и голову, широко раскрывают клювы, в которые родители кладут принесенную пищу. Со­вместное действие этих трех раздражителей, естественно, вызывает усиленную реакцию птенцов. Понятно, что для выполнения такой реакции не требуется ничего, кроме го­тового врожденного механизма и указанных внешних раздражителей; [204] здесь участие психологического фактора было бы тоже совершенно излишним.

Последний пример: прыжок лягушки за мухой. Этот прыжок вызывается зрительным раздражением от «танцую­щей» мошки (проделывающей беспорядочные движения на очень ограниченном участке пространства). Когда раздра­жение от таким образом движущегося предмета падает на глаз лягушки, она подбирается к этому предмету на рассто­яние прыжка, поворачивая голову, устанавливает направ­ление на этот предмет и совершает прыжок на него с рас­крытым ртом. Как правило, т. е. в подавляющем большин­стве случаев, лягушка таким способом захватывает добы­чу. Но оказывается, что аналогичным образом лягушка прыгает и на мелкие колеблющиеся на паутинке кусочки мусора, и тот же самый механизм делает ее добычей змеи. Охота змеи за лягушкой происходит так, что, заметив ля­гушку, змея поднимает голову, раскрывает пасть, высовы­вает свой раздвоенный язычок и начинает им шевелить. Это движение язычка действует на лягушку, как описанный выше раздражитель, лягушка прыгает на язычок как на мошку и, таким образом, сама бросается в пасть змеи; рас­сказы о гипнотизирующем взгляде змеи — это не более чем устрашающие сказки, которые рассказывают люди. На са­мом деле змея действует на лягушку не своим взглядом, а движением язычка, которое для лягушки не отличается от движения мошки¹. И в этом случае имеется определенный раздражитель, вызывающий действие готового механизма, и все происходит настолько слаженно, что в подавляющем большинстве случаев приносит полезный (для змеи) резуль­тат. Никакого дополнительного вмешательства для успеш­ного выполнения этой реакции здесь не требуется.

Если сопоставить все случаи, где психика явно не нуж­на, то можно выделить такие общие характеристики этих ситуаций: во-первых, условия существования животного имеются на месте; во-вторых, эти условия действуют на [205] животное как раздражители готового, наличного в орга­низме механизма, а этот механизм производит нужную в данном случае реакцию. Конечно, предполагается, что этот механизм приводится в состояние активности, готовности к реакции на характерный раздражитель внутренним состоя­нием, потребностью организма. Если такой потребности нет, например, если лягушка сыта, то внешний раздражитель, действуя на животное, характерную реакцию не вызывает. Но когда такая потребность возникает, то создается такое положение: налицо внешний объект, удовлетворяющий по­требность и в то же время являющийся раздражителем меха­низма полезной в этом случае реакции, а этот механизм при­веден (потребностью) в состояние готовности и способен произвести нужную реакцию.

И, в-третьих, самое важное условие заключается в том, что в этих случаях соотношение между действующим орга­ном и объектом бездействия обеспечено настолько, что по меньшей мере в большинстве случаев, т. е. практически до­статочно часто, реакция оказывается успешной и приносит полезный результат. В нормальных условиях, если живот­ное производит вдох, оно не может не получить очередную порцию кислорода; если муравей заглядывает за края во­ронки, то с ее края начинают сыпаться песчинки, которые скатываются на голову муравьиного льва, вызывают на­правленное раздражение, на которое муравьиный лев отве­чает выбросом порции песка в том же направлении, а сби­тый с края воронки муравей скатывается по крутой стенке воронки прямо на голову муравьиного льва в его раскры­тые челюсти. Птенцам грача достаточно вытянуть шею и раскрыть клюв, чтобы получить очередную порцию пищи от своих родителей; лягушке достаточно прыгнуть на мош­ку, чтобы заполучить эту порцию корма, и т. д.

Во всех этих случаях готовый механизм производит та­кую реакцию, которая обеспечивает успешный захват объекта. При такой слаженности отношений между орга­низмом и условиями его существования нет никакой необ­ходимости предполагать участие психики в этом процессе [206] — она ничего не прибавила бы, ничему не помогла, она была бы излишним, практически не оправданным участни­ком этого процесса. Во всех подобных ситуациях психика не нужна. Реакции животных могут быть очень сложными и целесообразными, могут даже казаться целенаправленны­ми, целестремительными, но на самом деле такими не явля­ются².