12. Культура Владимирского края в X - первой четверти XIII вв. Живопись. Литература. Декоративно-прикладное искусство:

Вместе с христианством в наш край пришла письменность. В княжеских дворцах Андрея Боголюбского, Всеволода и его сыновей (особенно Константина) появились библиотеки, состоявшие из переводных и оригинальных сочинений церковного и светского характера. Как свидетельствует летописец, во время пожара во Владимире 1227 г. “погорели книги множе”. Центрами письменной культуры были монастыри. Очевидно, первыми грамотными людьми, кроме князей и некоторых лиц из княжеской администрации, являлись монахи. Известно, что при дворе князя Константина Всеволодовича одно время была далее школа, где трудились монахи русские и греки, уча “младенцев”. Сама личность старшего сына Всеволода III в этом отношении весьма примечательна. Летопись называет его Константином Мудрым. О нём современники говори-ли, что Константин “великий был охотник к читанию книг и научен был многим наукам ... многие дела древних князей собрал и сам писал, також и другие с ним трудилися ”. Есть основания предполагать, что этот князь принял живое участие в летописании. Краткие записи о местных событиях во Владимире (или Суздале) велись, вероятно, с начала XII в. Затем на смену им пришли летописные своды. Таким был владимирский летописный свод, доведённый до 1206 г. Возможно, он составлялся в 1212–1215 гг. под руководством Константина Всеволодовича. Как и большая часть летописей, Владимирский свод был собран из фрагментов различных хроник. В нём выделяются: отрывки ранних киевских сводов XI в., “Повесть временных лет” начала XII в., хроника событий времён Владимира Мономаха и Мстислава Владимировича, летописи Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое гнездо. От всех других летописей Владимирский свод отличился тем, что содержал более 600 миниатюр, т. е. являлся лицевым (иллюстрированным). К сожалению, сам свод сохранился лишь в копии XV в., выполненной в Смоленского. Копия принадлежала литовскому князю Радзивиллу, позже — Кенигсбергской библиотеке, где и была найдена Петром I. Поэтому и вся летопись названа Радзивилловской или Кенигсбергской. Миниатюры Радзивилловской летописи выполнены в разное время и содержат как оригинальные рисунки X–XIII вв. из Владимирского свода 1206 г., так и иллюстрации смоленских художников XV в. Иногда рисунки рассказывают о фактах точнее текста. Например, в “Повести об убиении Андрея Боголюбского” ничего не говорится об участии в заговоре жены князя. На миниатюре же женщина в княжеском одеянии держит в руках отсечённую “шуйцу”, т. е. левую руку. Текст “Повести” сообщает, что убийцы отсекли “десницу” — правую руку. Антропологическое исследование останков Андрея, проведённое при вскрытии его гробницы во владимирском Успенском соборе, подтвердило правильность миниатюры.

Интересен и другой рисунок: изображение Андрея Боголюбского в нетрадиционном для Руси высоком коническом шлеме с широкими полями. Известно, что подобный шлем был на голове Андрея, когда он сражался под Киевом. Другой владимирский летописный свод конца XII в. дошёл до нас в составе Лаврентевской летописи. Летописцы этого свода постоянно вставляли в свое повествование нравоучительные и благочестивые рассуждения, подчёркивая, что их княжество находится под покровительством иконы — Владимирской Богоматери и патрональной церкви — Успения Богоматери, где эта икона находилась; именно владимирцы прославлены Богом по всей земле «за их правду». Владимирские князья, по словам летописцев, исполнены благочестия и мудрости. Владимирское летописание стремилось утвердить авторитет своего княжества и обосновать его претензии на гегемонию на Руси. Поэтому владимирские летописание своды не ограничивались описанием местных событий, а давали широкую картину истории всей Русской земли. Владимирские книжники использовали все известные в литературе той эпохи жанры: Слово, Моление, Сказание, Повесть. До нас дошли сочинения неизвестных авторов: “Моление Даниила Заточника”, “Сказание о победе над болгарами 1164 г. и праздник Спаса”, “Сказание об обретении мощей Леонтия Ростовского”, “Повесть об убиении Андрея Боголюбского” и ряд других, менее известных. Выдающимся памятником общественной мысли является “Моление Даниила Заточника” (“Послание Даниила Заточника к великому князю Ярославу Всеволодовичу”. Первая треть XIII в.). Автор — острослов и балагур, происходит из холопов, но блестяще образован, начитан и, по его собственным словам, не столько храбр на ратном поле, сколько умён, “крепок в замыслах”, ненавидит богатых бояр. “Моление” — это письмо — прошение переяславскому князю, сыну Всеволода, Ярославу. Умный, молодой, образованный, но безродный, Даниил хочет найти своё место в жизни поблизости от князя. Он не собирается разбогатеть женитьбой на богатой невесте, не хочет в монастырь идти, не надеется на помощь друзей; все надежды свои возлагает на князя, который не копит сокровищ, а раздаёт свою “милость” не только домочадцам, но и посторонним лицам, “от инех стран... притекающая”. “Моление” наполнено афоризмами, пословицами и образными рассуждениями. Вот некоторые из них: “Аще (если) сто печали человека призрит, как студёною водою напоит знойный день”; “Злато съкрушается (плавится) огнём, человек напастьми”; “Молево (моль), княже, ризы (одежду) одять, а печаль человека”. В афоризмах заключена житейская мудрость. Образованность автора ярко проявилась в использовании книжного материала. Он по памяти цитирует Священное писание и летописи, наряду с книжной пользуется и бытовой лексикой.

Подлинное имя автора «Моления» неизвестно. Даниил — не собственное имя, а псевдоним. Исследователи склонны видеть в авторе представителя зарождающегося на Руси служилого сословия — дворянства, а в его сочинении — памятник дворянской общественной мысли. Из кругов, близких ко двору владимирского князя, вышел автор “Повести об убиении Андрея Боголюбского”. Он хорошо знал княжеское окружение, жизнь и быт двора князя Андрея. Некоторые исследователи склонны считать автором упоминаемого в «Повести» Кузьму Киевлянина. В “Повести” подробно изложены дела Андрея по “украшению” города Владимира, строительству церквей, укреплению обороноспособности столицы, а главное — подробности заговора и кровавой расправы заговорщиков с князем. Пафос “Повести” выражен в последних её словах, обращённых к убитому князю: “Дерзай всемогущего, из богатейших богатого, на высоких престолах сидящего Бога просить, чтоб простил он братии твоих, победу им дал над врагами и мирное царство, правленье почётное и многолетнее, во веки веков. Аминь”.