§ 4. Легенды в “деле Йукоса”

В “деле Йукоса”, как во всякой абстракции, возникшей из конгломерата множества событий, всё больше и больше будет легенд, или мифов.

От сказки миф отличается тем, что излагаемые в мифе события точно привязаны ко времени и месту. Но истинность описанных в мифе событий никогда не может быть установлена. Например, в одном уголовном деле, когда судебный процесс подходил к концу, вдруг чудесным образом исчез подсудимый. Этот подсудимый не находился под стражей, но ему была обеспечена государственная защита. Никто не знает, как и куда он исчез. Его в судебном процессе не стало. Казалось бы, правду об исчезновении может поведать сам исчезнувший. Но почему то, что он расскажет о своём исчезновении, будет правдой, которой все поверят? Почему он будет говорить правду? Ведь история своего исчезновения может быть им выдумана и красочно расписана. Рассказ самого исчезнувшего о мотивах, причинах, условиях и обстоятельствах исчезновения будет не более чем легендой. Таким образом, исчезновение подсудимого навсегда останется легендой, кто бы и как бы её ни рассказывал.

Но наиболее распространенной легендой в “деле Йукоса” являются рассуждения о проницательности, вдумчивости, разумности, понимании всего и вся адвокатами, прокурорами и судьями. Мол, эти три разряда правоведов так разумны, что всё делали умышленно, заранее всё предвидели и осознавали, а если чего не касались, так это специально, понимая опасность сего предмета.

Нет, “дело Йукоса” в своей интеллектуальной составляющей не уникально. Оно обычно. И поэтому оно показательно. Огромное количество томов в материалах уголовных дел – признак скорее невысокой квалификации составителей этих дел. И если в “деле Йукоса” были лучшие судьи, прокуроры, следователи и адвокаты, то что можно сказать о других, остальных, “худших”? Спасти корпорацию судей, следователей, прокуроров и адвокатов можно, только признав участвующих в “деле Йукоса” обычными, массовыми судьями, следователями, прокурорами и адвокатами, средостением юридической профессии. Лучшие остались на периферии, как обычно, не востребованными. Лучшие востребуются лучшими, средние – средними, худшие – худшими.

Журналисты и аналитики составляли замкнутые, внешне непротиворечивые схемы из “дела Йукоса”, и делали вывод о разумности стороны обвинения и/или защиты. И из своей же собственной схемы убеждали публику поверить или не поверить в преступность деяний. Но только этих “схем” ни юрист-обвинитель, ни юрист-защитник не знали, не составляли и не понимали. В самом “деле Йукоса” никакие “схемы” не расписаны. И только используя эстетические, художественные приемы, без которых нельзя сотворить миф, можно сконструировать гармоничную легенду-схему. Но это всё равно будет легендой.

Потом эту же “схему” представляли в средствах всенародного оповещения как “доказательство” стороны обвинения. Мол, смотрите, какое у нас глубокомысленное обвинение. А, недостаточно одной схемы-доказательства? Вот вам ещё несколько схем-доказательств. Наконец получилась “совокупность” доказательств, то есть новое “доказательство”, дополнительное к схемам-доказательствам. Эта “совокупность” убедила всех, желающих быть убежденными. Составители этих схем-легенд заявляют, что вот именно эту “совокупность” и имели в виду стороны в состязательном судебном процессе. В пропагандистских и агитационных целях легенды, основанные на схемах-доказательствах, вполне приемлемы. Но они не допустимы для судебного доказывания. Особенно, если их никогда не было в “деле Йукоса”. Сами же участники судебных процессов оказались неспособными изобразить какие-либо “схемы”, отличающиеся правдоподобностью.

Миф, что сторона защиты в “деле Йукоса” не опровергла обвинение с позиции законности, сторона обвинения “переиграла” сторону защиты на “юридическом поле”. Сторона защиты ничего не обязана была опровергать и ничего не опровергала.

Заявления адвокатов в средствах всенародного оповещения, что они что-то опровергли или доказали, не более чем способ напомнить о своём существовании и участии в “деле Йукоса”. Нельзя доказать или опровергнуть неизвестное. Нельзя доказать ни ложность, ни истинность “опровержения”, если самого “опровержения” не было. Но как миф “опровержение” существовать будет.

Однако есть противоположный миф о том, что адвокаты недостаточно инициативно и активно работали с вопросами, которые ставила сторона обвинения. Адвокаты сами бы создали легенду о виновности, если бы они “более инициативно” и “активно” работали с вопросами обвинения, и к тому же указали прокурору и суду на других “возможных виновных”. Во-первых, адвокату недопустимо указывать на других “возможных виновных” в силу правил коллизионной защиты, каковые в “деле Йукоса” не всегда или не в полной мере соблюдались, а во-вторых, никто никаких вопросов не ставил, чтобы на них отвечать. Адвокаты в “деле Йукоса” и так много чего додумали за противоположную сторону и сами же с этим додуманным и поработали. А то, что слабый интерес к каким-то вопросам в “деле Йукоса” есть продукт проницательного ума, тоже легенда. Хотя такая легенда может потешить самолюбие любого, кого в средствах всенародного оповещения таким умом наделили.

Легенд о тайном движителе “дела Йукоса” или в “деле Йукоса” может быть множество. Но они для судебного процесса не важны, и адвокатам должны быть не интересны. И адвокатам нечего интересоваться о “тайных движителях” в судебном процессе. Это не их предмет профессиональной деятельности. К тому же, чтобы выявить “тайного движителя”, нужны способности. “Тайный движитель” как альтернативная гипотеза стороны защиты в судах никогда не рассматривается. Расследуется в судебном процессе только “гипотеза” стороны обвинения.

Из легенды о “тайном движителе” рождена другая легенда, что сторона обвинения и сторона защиты заключили безмолв ное соглашение не касаться темы “тайного движителя” для всеобщего блага. Если “тайный движитель” есть необходимый элемент судебного доказывания в “деле Йукоса”, то этот элемент обязательно должен был обнаружить себя в системе доказывания (аргумент в суждениях, вывод в умозаключениях и так далее). Но он в судебном следствии никак не проявился. Следовательно, нужно затратить огромные умственные способности, которыми прежде надо обладать, чтобы так построить силлогистические операции, чтобы произошла утайка этого элемента (аргумента, тезиса “тайного движителя”). То есть нужно было совместно, стороне обвинения и стороне защиты, совершить заведомую подмену тезиса. Ни для кого не заметный логический приём. А коли такая подмена была проделана, то и судебное следствие не было достаточно полным. Поскольку судья должен обладать не меньшими логическими способностями, чем прокурор и адвокат, то судья не мог не заметить такую логическую подмену. Следовательно, судья также вступил в негласное соглашение и не стал затрагивать вопрос о “тайном движителе”.

Однако для того, чтобы совершить подмену тезиса, нужно проводить хоть какое-то исследование, соответствующее логическим правилам. Но если такого исследования (расследования, следствия, доказывания) не было, то не о чем было соглашаться и ничего подменять не надо. Хотя легенда как гимн разуму останется.

Примечание. Обнародованы свидетельства о каком-то событии. Например, проявление из небытия или растворение в небытии какого-то человека, либо рассказы об экзотической болезни, от которой ещё никто не умирал. Само явление известно всем. Но загадка в самом явлении. Многие пытаются загадку разгадать. Если нет фактов, то для разгадки обращаются к логике. Поскольку способности суждения у людей разные, то и выводы суждений разные. Казалось бы, знает истинную цепь и движущие силы событий, приведших к явлению, во всей их полноте единственно только её участник и исполнитель, так называемый феномен. Тогда, должно быть, заслуживают исключительной веры только слова этого феномена. Но это не так. Любой рассказ феномена, даже самый что ни на есть правдивый и искренний, не будет достоверен, поскольку в нём всегда найдутся логические изъяны. Любой рассказ феномена может быть проверен только на степень достоверности и пригоден в качестве одного из сюжетов для сценария кинофильма. Не более. Всё, что будет рассказывать феномен, – легенды. Легенда от сказки отличается тем, что повествование в легенде привязано к месту, времени и людям. Так же как и любые рассказы о прилёте …Руста на Красную площадь, включая признание самого Руста – хоть на смертном одре, – будут всего лишь легенды. Многое теперь легенда. Для адвоката не то что достоверность легенды не важна, ему самоё легенда не нужна. Легенды нужны в политической борьбе. В политике любой вариант легенды можно использовать как аргумент убеждения. В судебном процессе адвокат должен иметь дело с доказыванием.

Добавление. Скучно читать литературоведческие статьи о “Процессе” Франца Кафки. Для литературоведов “Процесс” – фантазия, гипербола, выдумка, какой-то намёк. Всё что угодно, только не обыденная жизнь. Для литературоведов “в жизни” так, как написано в “Процессе”, не бывает. Чтобы понять “Процесс”, не надо знать жизнь вообще, её литературоведы знают, но они не знают жизнь правосудия. Литературовед, не прошедший через жернова правосудной системы, не понимает истинный реализм романа “Процесс”. Но стоит прочитать “Процесс” обвиняемому, подсудимому, как вдруг каждый говорит, что “Процесс” написан именно про него. Получается, если верить личным наблюдениям, “Процесс” – это не роман, не художественное произведение, не миф, а грубо реалистичный очерк из судебного бытия. А вот само “дело Йукоса” – легенда. Ведь сами обвинительные и защитительные речи могут восприниматься как легенды, в которых рисуются события, не имеющие никакого отношения к процессуальным обвиняемым и процессуальным потерпевшим. Некоторые фигуранты “дела Йукоса” (процессуальные обвиняемые и потерпевшие, истцы и ответчики) поначалу полагали, что в обвинении и исках рассказывается не о них, а о каких-то других лицах. Для них события были привязаны к месту и времени, но они не имели, по их разумению, никакого отношения к реальности, они были мифом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. “ДЕЛО ЙУКОСА” КАК ЛАКМУС АДВОКАТСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ Раздел III. “Дело Йукоса” как политический процесс