22. Эстетическая концепция а. Г. Баумгартена.

О красоте обозначения Баумгартен пишет в "Эстетике" следующее: "Поскольку обозначаемое мы не воспринимаем без знаков, универсальная красота чувственного познания есть внутреннее согласие знаков как с порядком, так и с вещами". В "Философских размышлениях" Баумгартен определял объект науки эстетики как "чувственно воспринимаемые знаки чувственного". Для исследования указанных трех элементов эстетика как теоретическая наука делится у Баумгартена на эвристику, методологию и семиотику. Последнюю он определяет как учащую, дающую указания "о знаках прекрасно мыслимых и прекрасно располагаемых предметов". К сожалению, Баумгартен не успел написать тот раздел своей эстетики, которую он назвал "семиотикой". Судить о ней можно по тем высказываниям, которые имеются в написанной части его "Эстетики", а также опираясь на "Философские размышления". В кратком изложении В.Ф. Асмуса содержание соответствующих разделов в этой работе сводится к следующему. Предмет семиотики - знаки, применяемые художником в произведении и, в частности, слова поэмы, которые выступают как носители значения и как артикулированные звуки. Посредством этих своих двух аспектов слова содействуют красоте поэмы. Наиболее поэтичны несобственные значения, фигуральные и образные выражения (метафора, синекдоха, аллегория и т.д.). Звуки, производимые словами, вызывают приятные или неприятные ощущения, "чувственные идеи": судит о них "суждение чувств". Производимое ими впечатление должно быть приятным, соответственно этому условию качество поэмы называется "звучностью". Поэзия в целом определяется Баумгартеном как "эмоциональная" и "совершенная чувственная речь".

Итак, Баумгартен первый в истории эстетики выделил семиотический аспект исследования, теоретически обосновав его необходимую связь с красотой как специфическим предметом эстетической науки.

23. Эстетическое учение и. И. Винкельмана.

В эстетике одного из крупнейших представителей немецкого Просвещения И.И. Винкельмана среди коммуникативных проблем на первое место выдвигается проблема аллегории, которая рассматривается им как "естественный знак", противопоставляемый произвольных знакам. Необходимость такого средства репрезентации обусловлена, по Винкельману, потребностью изображать не только "отдельные предметы одного рода", но и "то, что обще многим отдельным предметам, а именно общие понятия". Каждое свойство отдельного предмета, будучи мысленно отделено от того, в чем оно заключено, образует такое общее понятие. Выразить это общее понятие в искусстве, то есть так, чтобы оно могло "сделаться доступным чувствам" можно лишь "в виде образа, который, будучи единичным, относится тем не менее не только к единичному, а ко многим". Весь этот ход рассуждений Винкельмана подтверждает замечание Б.Сфренсена о том, что путь от знака к значению в так понимаемой Винкельманом аллегории идет посредством дискурсивного мышления, а отношение между знаком и значением объясняется рационалистически. Беря за образец аллегории греческое искусство эпохи его расцвета, Винкельман считает, что чем больше понятий включает в себя изображенная фигура в аллегории, тем она возвышеннее, "и чем больше она заставляет о себе задуматься, тем глубже производимое ею впечатление и тем более она становится доступной чувствам". Всякая аллегория, как и всякое поэтическое творчество вообще, имеет в себе нечто загадочное и доступное не каждому. Достигается это в аллегории, в частности, тем, что обозначаемое тем или иным знаком должно находиться "в возможно более отдаленном к нему отношении". Однако, Винкельман за то, чтобы аллегорические картины в то же время были ясными. Древние, отмечает он, "придавали ясность своим картинам большей частью при помощи таких признаков, которые свойственны лишь этой вещи и никакой иной". Винкельман за то, чтобы избегать "всякой двусмысленности, против чего грешат аллегории художников, где олень должен обозначать крещение, но также и месть, муки совести и лесть". Ясность и ее противоположность создается, по мнению Винкельмана, большей частью временем и обстоятельствами. "Когда Фидий впервые придал своей Венере черепаху, то, вероятно, очень немногие знали, в чем была цель художника, а тот, кто первый наложил на эту богиню оковы, был очень смел. Со временем символы эти приобрели такую же известность, как и сама фигура, которой они были приданы". Придавая как просветитель большое значение аллегории, Винкельман в то же время выступал против чрезмерного увлечения ею в эстетике барокко. "Эта эстетика везде и во всем видела аллегорию, эмблемы, девизы". Ее сторонники в том, "что называется натурой", "не находили ничего, кроме ребяческой простоты" и считали для себя обязательно начинать ее девизами, эмблемами и пр., старались сделать все более "поучительным, сообщая в надписях, что картины обозначали и чего они не обозначали". В центре эстетики Винкельмана стоит понятие красоты. Красота в искусстве, по его мнению, достигается, как это было у древних греков, подражанием прекрасному в природе. В этой связи в его эстетике получает разработку и категория изображения. Во-первых, считает Винкельман, изображение в искусстве может подражать единичному предмету, вследствие чего получается похожая копия, портрет - путь, который, по его мнению, ведет к голландским формам и фигурам. Во-вторых, изображение может собирать воедино наблюдения над целым рядом единичных предметов, этот путь ведет к обобщающей красоте и к "идеальному изображению". Это - путь, который избрали греки.