Вариант 1 овеществление общественных отношений в условиях буржуазного общества

Мы видели, что хотя меновая стоимость равна относительному рабочему времени, материализованному в продуктах, а деньги, со своей стороны, равны меновой стоимости товаров, отделенной от их субстанции, — в этой меновой стоимости или в этом денежном отношении содержатся противоречия между товарами и их меновой стоимостью, между товарами как меновыми стоимостями и деньгами. Мы видели, что банк, непосредственно создающий двойник товара в виде рабочих денег, есть утопия. Стало быть, хотя деньги — только отделившаяся от субстанции товаров меновая стоимость и они обязаны своим возникновением лишь тенденции этой меновой стоимости утверждать себя в чистом виде, товар не может быть непосредственно превращен в деньги, т. е. точная справка о количестве овеществленного в нем рабочего времени не может служить его ценой в мире меновых стоимостей. Как это получается?

{Относительно одной из форм денег — поскольку они средство обмена (а не мера меновой стоимости) — экономистам ясно, что предпосылкой существования денег служит овеществление [Versachlichung] общественной связи; речь идет о деньгах, поскольку они выступают как залог, который один человек должен оставить в руках другого, чтобы получить от него товар. Здесь сами экономисты говорят, что люди оказывают вещи (деньгам) такое доверие, какого они не оказывают друг другу как личностям. Но почему они оказывают вещи подобное доверие? Очевидно, это доверие оказывается вещи лишь как овеществленному отношению лиц между собой, как овеществленной меновой стоимости, а меновая стоимость есть не что иное, как соотношение производительной деятельности лиц между собой. Всякий другой залог может быть непосредственно полезен своему владельцу как таковой, деньги же полезны ему лишь как «общественный залог»ⁱ, но являются они таким залогом лишь в силу своего общественного (символического) свойства; общественным же свойством они могут обладать лишь потому, что индивиды подвергли отчуждению от себя свое собственное общественное отношение в виде вещи.}

В прейскурантах, где все стоимости измерены в деньгах, одновременно отражаются, с одной стороны независимость общественного характера вещей от лиц, а с другой стороны — стремление торговли снова подчинить отдельным лицам эти вещи на основе той отчужденности, с какой совокупные отношения производства и общения выступают по отношению к отдельному лицу и ко всем отдельным лицам. Так как обособление, если можно так выразиться, мирового рынка (включающего деятельность каждого отдельного лица) возрастает с развитием денежных отношений (меновой стоимости) и, vice versa, всеобщая связь и всесторонняя зависимость производства и потребления возрастают вместе с независимостью и безразличием потребителей и производителей друг к другу; так как это противоречие ведет к кризисам и т. д., то одновременно с развитием этого отчуждения [Entfremdung], на его собственной основе, делаются попытки его преодолеть: прейскуранты, вексельные курсы, почтовая и телеграфная связь между лицами, ведущими торговлю и т. д. (средства сообщения, конечно, совершенствуются одновременно с этим), при помощи которых каждое отдельное лицо получает сведения о деятельности всех остальных и старается приспособить к ней свою собственную деятельность. {Другими словами, хотя спрос и предложение каждого человека выступают независимо от всех остальных, все же каждый старается осведомляться относительно состояния всеобщего спроса и предложения, а эта осведомленность затем в свою очередь оказывает на них практическое влияние. Хотя все это на данной основе и не устраняет отчужденности, однако это приводит к таким отношениям и связям, которые заключают в себе возможность устранения старой основы. (Возможность всеобщей статистики и т. д.)}

(Впрочем, это следует развить при рассмотрении категорий: «цены, спрос и предложение». Здесь же надо отметить только то, что обзор совокупной торговли и совокупного производства, в той мере, в какой он фактически содержится в прейскурантах, на деле служит лучшим доказательством того, что индивидам их собственный обмен и их собственное производство противостоят как вещное, независимое от них отношение. На мировом рынке связь отдельного лица со всеми, но в то же время и независимость [I—23] этой связи от самих отдельных лиц развились до такой степени, что его образование содержит поэтому вместе с тем уже и условие для выхода за его пределы.)

Сравнивание вместо действительной общности и всеобщности.

{Говорили и, возможно, еще говорят, что красота и величие покоятся именно на этой стихийной, независимой от знания и воли индивидов связи, предполагающей как раз их взаимную независимость и безразличие по отношению друг к другу, на материальном и духовном обмене веществ. И, несомненно, эту вещную связь следует предпочесть отсутствию всякой связи между ними или же наличию всего лишь локальной связи, основанной на самом тесном кровном родстве или на отношениях господства и подчинения. Столь же несомненно и то, что индивиды не могут подчинить себе свои собственные общественные связи, пока они эти связи не создали. Но нелепо понимать эту всего лишь вещную связь как естественную, неотделимую от природы индивидуальности (в противоположность рефлек-тированному знанию и воле) и имманентную ей. Эта связь — продукт индивидов. Она — исторический продукт. Она принадлежит определенной фазе развития индивидов. Отчужденность и самостоятельность, в которой эта связь еще существует по отношению к индивидам, доказывают лишь то, что люди еще находятся в процессе созидания условий своей социальной жизни, а не живут уже социальной жизнью, отправляясь от этих условий. Это — связь, стихийная связь индивидов внутри определенных, ограниченных производственных отношений.

Универсально развитые индивиды, общественные отношения которых, будучи их собственными коллективными отношениями, также и подчинены их собственному коллективному контролю, являются продуктом не природы, а истории. Та степень и та универсальность развития потенций [der Vermogen], при которых становится возможной эта индивидуальность, имеют своей предпосылкой как раз производство на основе меновых стоимостей, которые вместе со всеобщим отчуждением [Entfremdung] индивида от себя и от других впервые создают также всеобщность и всесторонность его отношений и способностей. На более ранних ступенях развития отдельный индивид выступает более полным именно потому, что он еще не выработал всю полноту своих отношений и не противопоставил их себе в качестве независимых от него общественных сил и отношений. Так же как смешно тосковать по этой первоначальной полноте индивида, так же смешно верить в необходимость остановиться на нынешней полной опустошенности. Выше противоположности по отношению к этому романтическому взгляду буржуазный взгляд никогда не поднимался, и потому этот романтический взгляд, как правомерная противоположность, будет сопровождать буржуазный взгляд вплоть до его блаженной кончины.}

(В качестве примера здесь можно взять отношение отдельного лица к науке.)

(Сравнение денег с кровью — повод для этого сравнения дало слово «обращение» — примерно столь же правильно, как сделанное Менением Агриппой сравнение патрициев с желудком.)

(Сравнение денег с языком не менее ложно. Идеи не превращаются в язык таким образом, чтобы при этом исчезало их своеобразие, а их общественный характер продолжал существовать наряду с ними в языке, как цены существуют наряду с товарами. Идеи не существуют в отрыве от языка. Идеи, которые, для того чтобы обращаться, чтобы стать способными к обмену, должны быть предварительно переведены с их родного языка на чужой язык, представляют уже больше аналогии; но аналогия здесь заключается не в языке, а в его чуждости.)

{Способность всех продуктов, деятельностей, отношений к обмену на нечто третье, вещное, на нечто такое, что в свою очередь может быть обменено на всё без разбора, — т. е. развитие меновых стоимостей (и денежных отношений) — тождественна всеобщей продажности, коррупции. Всеобщая проституция выступает как необходимая фаза развития общественного характера личных задатков, потенций, способностей, деятельностей. Выражаясь более вежливо: всеобщее отношение полезности и годности для употребления. Приравнивание неоднородного, по меткому определению денег у Шекспира. Страсть к обогащению как таковая невозможна без денег; всякое иное накопление и всякая иная страсть к накоплению представляются чем-то примитивным, ограниченным, обусловленным, с одной стороны, потребностями, с другой стороны — ограниченной природой продуктов (sacra auri fames).}

(Деньги в своем развитии, очевидно, уже предполагают развитие других всеобщих отношений.)

Когда рассматриваются такие общественные отношения, которые порождают неразвитую систему обмена, меновых стоимостей и денег или которым соответствует неразвитая степень таковых, то с самого начала ясно, что индивиды, хотя их взаимоотношения и кажутся более личными, вступают друг с другом в общение только как индивиды в той или иной [социальной] определенности, как феодал и вассал, помещик и крепостной и т. д., или как члены касты и т. д., или как члены какого-либо сословия и т. д. В рамках денежного отношения, при развитой системе обмена (и эта видимость обольщает демократию), узы личной зависимости, различия происхождения, образования и т. д. действительно подорваны и разорваны (по крайней мере все личные узы выступают как личные отношения); кажется, будто индивиды независимо (эта независимость вообще есть только иллюзия, и ее правильнее было бы называть безразличием в смысле индифферентности), свободно сталкиваются друг с другом и обмениваются друг с другом в рамках этой свободы; но такими они кажутся лишь тому, кто абстрагируется от тех условий, тех условий существования (а эти условия, в свою очередь, независимы от индивидов и, хотя они порождены обществом, представляются как бы природными условиями, т. е. недоступными контролю индивидов), при которых эти индивиды вступают в соприкосновение друг с другом.

[I—24] Та определенность, которая в первом случае выступает как личное ограничение одного индивида другим, в последнем случае выступает в развитом виде как вещное ограничение индивида независимыми от него и самодовлеющими отношениями. (Так как отдельный индивид не может сбросить с себя своей личной определенности, но может преодолеть внешние отношения и подчинить их себе, то кажется, будто во втором случае он пользуется большей свободой. Однако ближайшее исследование этих внешних отношений, этих условий показывает, что индивиды известного класса и т. д. не могут преодолеть эти условия en masse, не уничтожив их. Отдельное лицо может случайно с ними справиться, но не масса закабаленных ими людей, ибо само существование такой массы выражает подчинение, и притом неизбежное подчинение индивидов этим отношениям.)

Эти внешние отношения столь мало являются устранением «отношений зависимости», что, напротив, они представляют собой лишь превращение последних во всеобщую форму — выработку всеобщей основы отношений личной зависимости. Также и здесь индивиды вступают в отношения друг с другом лишь как определенные индивиды. Эти вещные отношения зависимости в противоположность личным и выступают так (вещное отношение зависимости — это не что иное, как общественные отношения, самостоятельно противостоящие по видимости независимым индивидам, т. е. их производственные отношения друг с другом, ставшие самостоятельными по отношению к ним самим), что над индивидами теперь господствуют абстракции, тогда как раньше они зависели друг от друга. Но абстракция или идея есть здесь не что иное, как теоретическое выражение этих материальных отношений, господствующих над ними.

Отношения, разумеется, могут быть выражены только в идеях, и поэтому философы усмотрели своеобразие нового времени в господстве над ним идей и со свержением этого господства идей отождествили порождение свободной индивидуальности. Совершить эту ошибку было с идеологической точки зрения тем легче, что вышеуказанное господство отношений (вышеуказанная вещная зависимость, которая, впрочем, в свою очередь переходит в определенные отношения личной зависимости, только лишенные всяких иллюзий) выступает в сознании самих индивидов как господство идей, а вера в вечность этих идей, т. е. вышеуказанных отношений вещной зависимости, конечно, всячески укрепляется, поддерживается и внушается господствующими классами.

(Разумеется, относительно иллюзии «чисто личных отношений» феодальной эпохи и т. д. нельзя ни на мгновение забывать: 1) что сами эти отношения в пределах своей сферы принимали на определенной фазе развития вещный характер, как показывает, например, развитие отношений земельной собственности из отношений чисто военной субординации; однако 2) то вещное отношение, в которое они переходят, само имеет ограниченный, определенный природой характер и поэтому представляется личным, между тем как в современном мире личные отношения выступают как чистый результат отношений производства и обмена.)