8. Грани неконтактности

8.5. Движения и жесты

Мы уже говорили о неловкости и неуклюжести контактных детей. Пока они спокойны, они не выглядят маленькими медвежатами. Но стоит им начать что-то делась, как видно, что впечатление это было обманчивым. Мелкая моторика рук, так необходимая для рисования и самообслуживания, очень несовершенна. Походка неловкая. "Ходит на цыпочках... Его будто ветром носит... Идет, как по канату над пропастью", — говорят родители. Даже в 10—12 лет ребенок затрудняется в определении "право — лево". Усилия не соотносятся с целью и смыслом действий, а. неловкость еще более усугубляет это. В какие-то моменты ребенок может вдруг проявить кошачью ловкость и стремительность, но через миг это снова тот же беспомощный увалень. Такие "проблески" совершенно неожиданны для взрослых, не успевающих уберечь сков очки, ручка и т.д.

Если уровень развития позволяет учиться в школе, то трудности освоения пространственных навыков вместе с неловкостью мешают успешному письму, расположению заданий на странице, соблюдению полей. Буквы корявы и "прыгают", письмо нередко зеркально. Учительница одного из детей сказала: "Я теперь стараюсь поменьше смотреть на то, как он пишет, а побольше на то, что он пишет, и предлагаю ему отвечать устно — тогда он чуть ли не гений. Но читать его тетради невозможно" (жаль, что такие учителя — только исключение из правила).

Жестикуляция неконтактного ребенка так же неуклюжа, как к движения в целом. Она не объединена в тот гармоничный ансамбль, выразительность которого в норме, по крайней мере, не уступает выразительности речи, а то и превосходит ее. С большим опозданием и трудом осваивает ребенок жесты приветствия и прощания, согласия и несогласия. Уже зная, что помахать рукой — значит попрощаться, он может долго размахивать обеими руками, стоя к человеку спинов.

Даже мимика не предает переживаний и состояния ребенка достаточно полно. Как бы ни различались между собой неконтактные дети, они все немного на одно лицо — их мимика обладает странным и не всегда легко уловимым сходством. В литературе по детской психиатрии утвердилось выражение Лео Каннера — "лицо принца". Обычно это миловидные дети с тонкими, как будто прорисованными острым карандашом чертами лица и задумчиво-сонным, отрешенным и чуть недоуменным выражением. Трудно сразу сказать — что же не так в этом лице. Но, приглядевшись, отметим, что губы не тронет улыбка или печаль, брови не взметнутся в удавлении, глаза не распахнутся и не заблестят навстречу чему-то интересному и радующему. Часами можно смотреть на ребенка, улавливая лишь выражение напряженности в присутствии людей и покойного удовлетворения при их уходе. И только особо сильные и значимые для ребенка внешние воздействия или переживания придают лицу более или менее определенное выражение. Но нередко даже сильные эмоции могут проявляться бурным возбуждением при все том же сонно-задумчивом выражении лица.

Страдает и выразительность речи. Собственная речь слабо интонирована и монотонна, тогда как эхолалическая в точности воспроизводит слова вместе с тонкими оттенками интонации. У многих детей голос мало модулирован, высок и скрипуч. Нередко слова как бы скандируются — отдельные звуки в слоги выговариваются очень четко, паузы между словами подчеркнуты, и речь в целом может быть похожа на продукцию синтезатора. Смысловые ударения отсутствуют иди случайны. Если отрешиться от словесного содержания речи, то часто невозможно донять по интонации — о чем ребенок говорит, в каком эмоциональном состоянии находится. Порой речь похожа на. звучание испорченного проигрывателя, бесконечно повторяющего одну и ту же фразу.

* * *

Мы обсуждали речевое и умственное развитие, двигательные и выразительные способности по отдельности, однако в действительности они не изолированы, а объединены в ансамбле неконтактного поведения. Ему недостает целостности и образности, гибкости и интуитивности, естественности и непринужденности. "Я" остается скрытым за завесой этой расплывчатой неопределенности, вызывающей желание расколдовать ребенка, освободить его от чар злого волшебника.