Глава четвертая

Тезис логики:

всякое сущее без ущерба для соответствующего

способа быть позволяет называть себя и говорить о себе

посредством копулы «есть». Бытие копулы

Обсуждая четвертый тезис, мы столкнулись с центральной про­блемой, постоянно дискутируемой в философии, хотя и в некото­ром суженном горизонте,— с вопросом о бытии в смысле «есть», т. е. копулы в высказывании, в логосе. «Есть» получило это имя — «копула» (или «связка») — в связи с его связующим поло­жением в предложении между субъектом и предикатом: S есть Р. В согласии с тем фундаментальным местом, в котором находится «есть»,— в логосе, в высказывании, и в соответствии с ходом раз­вития проблем античной онтологии, вопрос о «есть» как копуле разрабатывается в науке о логосе, логике. Поэтому случилось так, что совсем не случайная, а центральная проблема бытия была вытеснена в логику. Мы говорим «вытеснена», поскольку сама логика развилась в стоящую особняком дисциплину внутри философии, поскольку она превратилась в такую дисциплину, которая в наибольшей степени поддалась косности и отторже­нию от центральных проблем философии. Кант впервые вновь придал логике центральную философскую функцию, правда, от­части в ущерб онтологии, а главное — без всякой попытки вы­рвать школьную логику из состояния поверхностности и пусто­ты. Даже замахивающаяся на большее попытка Гегеля снова по­стичь логику как философию была, скорее, завершением работы над традиционными проблемами и переданным по наследству состоянием знания, чем радикально новым пониманием про­блемы логики как таковой. XIX век не сумел даже удержаться на уровне гегелевской постановки вопроса и вновь соскользнул в школьную логику, так что вопросы эпистемологической и психологической природы смешались при этом со специфически логическими проблемами. Среди самых значительных разработок в области логики в XIX столетии следует назвать труды Дж. Ст. Милля, Лотце, Зигварта и Шуппе. На логику теории познания Шуппе сейчас обращают слишком мало внимания. Для состоя­ния логики второй половины XIX столетия характерно, что че­ловек такого ранга, как Дильтей, всю свою жизнь довольствовал­ся тем, что читал лекции по скучнейшей школьной логике, разве что чуть согретой психологией. Только Гуссерль в своих «Логиче­ских исследованиях» (1900/01) снова проливает свет на логику и ее проблемы. Но и ему не удалось понять логику философски, он даже усилил тенденцию выстраивать логику как науку, стоящую особняком, отделенную от философии, как формальную дисци­плину. Хотя первые феноменологические исследования вырос­ли из круга логических проблем, сама логика не смогла идти в ногу с развитием феноменологии. Заслуживают всяческого вни­мания две работы Эмиля Ласка, относящиеся к новейшим вре­менам,— своевольные и обнаруживающие большую философ­скую энергию: «Логика философии» (1911) и «Учение о сужде­нии» (1912). И хотя Ласк по большей части подходит к предмету формально и в рамках понятийных схем неокантианства, тем не менее, он сознательно прорывается к философскому понима­нию логики и при этом под давлением самого содержания неиз­бежно возвращается к онтологическим проблемам. Все-таки Ласк не смог освободиться от свойственного его современникам убеждения, что именно неокантианство призвано обновить фи­лософию.

Этот беглый обзор судьбы логики должен дать понять, что проблема копулы, связки «есть», поскольку она разрабатывалась в логике, неизбежно должна была утратить свою связь с филосо­фией как наукой о бытии. Проблема до тех пор не сдвинется с места, покуда сама логика снова не станет частью онтологии, т. е. покуда Гегель, который, правда, наоборот растворил онтологию в логике, не будет понят, а это всегда означает — преодолен по­средством более радикальной постановки вопроса и тем самым усвоен. Преодоление Гегеля предстает как внутренне необходи­мый шаг в развитии западной философии, который она непре­менно должна сделать, если еще хочет оставаться в живых. Уда­стся ли снова превратить логику в философию, мы не знаем; фи­лософия не должна пророчествовать, но она не должна и спать.

Наша проблема заключается в том, чтобы ответить на вопрос о связи «есть» как копулы с основными онтологическими проблема­ми. Здесь следовало бы достаточно конкретно обозначить про­блему копулы в традиции, для чего потребовалось бы пройти ос­новные стадии истории логики. Необходимость экономить вре­мя в рамках лекционного курса не позволяет нам этого сделать. Мы выберем иной путь и разберемся в некоторых важнейших обсуждениях проблемы копулы, как они выходят на сцену в ис­тории логики. Сначала мы проследим возникновение этой про­блемы у Аристотеля, которого обычно называют отцом логики. Затем мы опишем некую крайнюю точку зрения в интерпрета­ции копулы у Томаса Гоббса. В дополнение к этому толкованию мы охарактеризуем дефиницию копулы у Дж. Ст. Милля, чья ло­гика имела решающее значение для XIX века. В заключение мы зафиксируем те проблемы, которые группируются вокруг копу­лы в том виде, в каком они представлены в логике Лотце. Мы научимся видеть, таким образом, как запутали с разных сторон эту, казалось бы, простую проблему связки «есть», так что для нас теперь встает вопрос о том, как различные попытки ее решения, т. е. попытки интерпретации связки «есть», следует понимать из­начально из единства онтологической постановки вопроса.