Возрастно-половой состав населения Оренбургской губернии (полукочевые башкиры) выборочным данным X ревизии (1859 г.)*

Таблица 13

' Составленапо: ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 704—706, 761, 762, 765, 767а, 772.

Возрастная структура полукочевого башкирского населения Оренбургской губернии (по выборочным данным VII, VIII и X ревизий)*

Таблица 14

* Составленапо: ЦИАРБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 145,146,192-195, 205-207, 309, 387-390, 394, 396,430,430а, 525, 566, 566а, 704-706, 761-762, 765, 767а, 772.

лась на 39,4 % от числа родившихся, а женского за тот же период - на 39,8 %, то есть убыль среди детей обоего пола была примерно одинаковой.

Сравнение данных VIII и X ревизий показывает некоторое сокращение детской смертности: с 44,6 до 39,6 %, то есть на 5 %. Тем не менее это еще достаточно высокий показатель: более одной трети детского населения не доживало до третьей возрастной группы (11—15 лет) и в это число не входили дети, родившиеся и умершие в период между ревизиями и не зафиксированные в ревизских сказках,

а наибольший процент детской смертности, как известно, приходился на возраст до 5 лет. По сравнению с другими народностями России детская смертность у башкир была ниже, хотя количественно и оставалась еще достаточно высокой. Такую разницу в смертности детей у башкир и русских Никольский обусловливал различием во времени и в способах прикармливания детей, в различии веками сложившихся привычек и традиционного ухода за детьми, условий труда башкирки и русской [Никольский, 1899. С. 193-194]. Наименьший

162

процент смертности среди детей до 1 года приходится на возраст 1—3 месяца (8,6 %), а наибольший — на возраст 6—12 месяцев (56,1 %) [Никольский, 1899. С. 193—194]. Аналогичные данные привел другой исследователь М.В.Птуха. По его данным, в башкирском населении до 5 лет доживало

% мальчиков и 64,1 % девочек [Птуха, 1928. С. 23, 30, 37].

Ко времени X ревизии доля детского населения была достаточно высокой и составляла 41,2 % от всего изучаемого населения, что является показателем как высокой рождаемости в регионе, так и жизнеспособности изучаемого общества. Несколько снизился этот показатель во второй половине XIX в. и составил, по данным Никольского, 40,2 % от общего числа населения, но оставался еще достаточно высоким [Никольский, 1899. С. 24].

В целом, исходя из анализа материалов X ревизии, можно констатировать численное преобладание мужского населения над женским, высокий процент женщин фертильного возраста, высокую долю детского населения и низкую пожилого, некоторое снижение общей детской смертности в старших возрастных группах по сравнению с данными VIII ревизии, но увеличение ранней детской смертности; более короткую среднюю продолжительность жизни женщин.

Исходя из данных сводной табл. 14 видно, что, по данным VII, VIII и X ревизий, возрастная структура башкирского народа на протяжении первой половины XIX в. по типологии демографа Г. Зунд- берга соответствует типу прогрессивная (доля молодых превышает 40 % от общего числа населения) (см. табл. 14).

Так, по VII ревизии, эта доля составляет 40,7 %, по VIII — 44,6 %, по X — 41,3 %. То есть структура населения была демографически молодая. Кроме того, сравнительный анализ данных всех рассматриваемых ревизий показывает, что в 1816г. была несколько выше доля стариков - 5,3 % (по другим ревизиям 4,2 % и 4,5 %). Видимо, это также связано с повышенной смертностью в зрелом возрасте среди мужчин в период 1812—1815 гг. и несколько пониженной рождаемостью (доля молодого населения ниже по сравнению со следующими ревизиями - 40,7 %, по ревизии 1816 г., и 44,6 % и 41,3 %, по ревизиям 1834 и 1859 г.

Анализ половозрастной структуры населения на протяжении первой половины XIX в. показывает сохраняющееся численное преобладание мужского населения над женским: в среднем на 5-10 % по всем изучаемым уездам. Это преобладание сохраняется на протяжении всего исследуемого периода. Тем не менее в возрастных группах 20—40 лет обычно наблюдается некоторое количественное преобладание женщин, что, на наш взгляд, способствует сохранению в этот период

такой пережиточной формы брака, как полигамия.

Для половозрастного состава характерно некоторое преобладание в детско-юношеском возрасте мужского населения, значительный удельный вес детей и невысокий - стариков. Такой возрастной состав, скорее всего, должен быть характерен для населения с высокой рождаемостью, короткой средней продолжительностью жизни и большой смертностью. Можно предположить, что высокая смертность в активном трудовом возрасте, вытекающая из убывания доли мужского и женского населения начиная уже с 30—40 лет, была обусловлена быстрой изнашиваемостью организма человека, связанной с постоянным недоеданием, антисанитарными условиями жизни, отсутствием медицинской помощи, непосильной работой с раннего детства.

В целом динамика половозрастной структуры башкир на протяжении первой половины XIX в. показывает ухудшение общего положения полукочевого башкирского населения: повышение детской смертности в возрасте до 5 лет, уменьшение общей доли лиц детского возраста; увеличение женской смертности в возрасте 30—40 лет, что, вероятно, также повлияло на несколько пониженную рождаемость и общее снижение доли молодого населения. Таким образом, введение кантонной системы управления и политика правительства по переводу полукочевых башкир к оседлости и земледелию привели к разрушению многовекового хозяйственного уклада и общему ухудшению социально-экономического положения южных и юго- восточных башкир, что непосредственно отразилось на демографическом состоянии изучаемого общества. Необходимо отметить, что по всем ревизиям молодое население (до 20 лет) составляет более 50 %. Этот показатель, а также высокий удельный вес женщин фертильного возраста на протяжении всего изучаемого периода говорят о жизнеспособности башкирского общества.

БАШКИРСКИЕ ЧИНОВНИКИ: ВЕРТИКАЛЬ СОЦИАЛЬНОЙ ЛЕСТНИЦЫ

В период кантонной системы управления башкирское и мишарское население было разделено на административные единицы - кантоны. Во главе кантонов стояли кантонные начальники, выбираемые из башкирского и мишарского населения. Функцией управляющих кантонами являлось исполнение распоряжений, предписаний и указов вышестоящих властей, для чего они были наделены большими правами в военной, политико-адми- нистративной, судебно-полицейской и хозяйственной областях. Все распоряжения по военной

163

службе: составление и предоставление губернатору ведомостей о числе чиновников, представителей духовенства, количестве башкирских и мишарских дворов, обеспечение очередного набора служащих на линейную службу, а также назначение соответствующего количества походных чиновников — входили в число их обязанностей. Они же наблюдали за выполнением государственных и земских повинностей, сбором налогов с жителей своего кантона, а также следили за процессом продажи и сдачи в аренду башкирских земель.

Замещение должности кантонного начальника формально проходило внутри кантонов с последующим утверждением оренбургским военным губернатором. Выборы управляющих производились баллотировкой (голосованием) шарами в присутствии представителей земского суда, в обязанности которых входило наблюдение за тем, чтобы к выборам допускались чиновники только «беспорочного поведения, расторопные, знающие русскую и татарскую грамоту». Кроме того, лицам, состоящим под судом, не разрешалось выставлять свою кандидатуру. Следует отметить, что в 1798 г. выборы не практиковались, и первые кантонные начальники были назначены военным губернатором.

Для производства текущих дел в кантонах были учреждены штаб-квартиры, заведены журналы входящих и исходящих бумаг и шнуровые книги для записи собираемых с народа денежных налогов. По указу 1798 г. кантонным начальникам разрешалось иметь одного-двух помощников, количество которых зависело от территории кантона, и двух чиновников в должности писарей. Сверх того, кан

тонным начальникам было положено «для посылок по службе» иметь двух вестовых из числа отставных, малоспособных к службе юношей.

Сами кантоны были разделены на юрты, включавшие в себя группы деревень. Во главе юрт стояли юртовые старшины, непосредственно подчиняющиеся кантонному начальнику. Они были назначаемы управляющим кантоном из числа нескольких кандидатур, выбранных чиновниками от каждой юрты. Главной обязанностью юртового старшины была организация и отправка два раза в год команд на линейную службу из числа казаков-оче- редников подчиненных ему деревень. Кроме того, они руководили сбором налогов, следили за выполнением государственных и денежных повинностей. В целом, на юртовых старшинах лежали те же функции, что и на кантонных начальниках, только в пределах вверенных им юрт.

Кроме чиновников внутреннего управления кантонов, имелись чиновники военной и рабочей службы. При 100 и менее служащих в юрте назначались походный есаул, сотник и хорунжий, при 200 служащих — походный старшина и сотник за квартирмейстера, при 500 служащих — дистаноч- ный начальник [Навеки... 2007. С. 182]. В их обязанности входили сопровождение и контроль за наряженными башкирами во время командирования на службу.

Чиновничество в Башкирском войске подразделялось на действительное и внештатное (зауряд- чиновники). К действительным относились армейские (подпрапорщик, прапорщик, поручик, капитан, майор, подполковник, полковник) и казачьи (урядник, хорунжий, сотник, есаул и т. д.) офицеры. Башкирам чаще всего присваивались зауряд- чины, т. е. они были временно исполняющими обязанности армейских или казачьих чинов (зауряд- хорунжий, зауряд-сотник, заурад-есаул и т. п.).

Введение кантонной системы управления привело к четкому структурированию правящей господствующей элиты у башкир. На смену сложному переплетению формальных (тарханы, бии, старшины) и неформальных (батыры) лидеров, чьи права и обязанности не были четко разграничены, пришла юридически оформленная система местных государственных чиновников. Прежняя родо- племенная башкирская «знать» была либо уничтожена (переведена в состав рядовых общинников), либо вошла в новую кантонную элиту. Но теперь ее благосостояние, права на сохранение должности, перспективы продвижения по служебной лестнице полностью зависели не от традиционной башкирской общины, а от вышестоящей русской администрации. В этом заключалось принципиальное отличие кантонной верхушки от башкирских старшин, назначавшихся властью после 1730-х гг. Последние, хотя и контролировались государст

164

вительству во время народных волнений. Так, начальник 7-го башкирского кантона Ишали Якупов во время Пугачевского восстания сражался на стороне правительственных войск и участвовал в обороне Уфы. После подавления восстания он был награжден серебряной медалью [Таймасов, 2000. С. 214].

Позже важное значение для успешной карьеры служащего Башкиро-мещерякского войска вплоть до претензии на должность кантонного начальника стало играть официальное (российское) светское или военное образование, как и для всего остального гражданского и военного чиновничества империи. При этом национальная элита оставалась в рамках традиционной мусульманской духовной традиции, выступая своеобразным связующим звеном между культурными «мирами» Запада и Востока.

Жалованье башкирское чиновничество начало получать, скорее всего, после образования Башки- ро-мещерякского войска (1834 г.), оно было сравнительно небольшим, например, по сведениям за

г., жалованье кантонных начальников соста- вяло 185 руб. 90 коп. в год [Законы... 1999. С. 335].

Хозяйство кантонных начальников держалось на собственном подворье (и предпринимательской деятельности, крайне редко - на труде крепостных), а также за счет небольшого казенного жало

165

щью можно было добиться должности и удержаться у власти. Не случайно, что многие кантонные начальники часто брали себе в жены дочерей чиновников. Практически вся войсковая верхушка башкирского и мишарского общества была в родственных связях друг с другом. Такие неформальные связи помогали делать карьеру, накапливать и увеличивать капитал. Эта горстка наиболее привилегированных людей башкирского и мишарского общества понимала свою исключительность и составляла более или менее компактное социологическое и психологическое целое, воспринимая себя членами определенного класса в башкирском обществе.

В 1798-1865 гг. из башкирских и мишарских кантонных начальников в чине войскового старшины было 9 % управляющих, звание есаула имели 30%, сотника — 16,4%, хорунжего — 15%, зауряд-есаула — 4,5 %, зауряд-сотника — 11 %, зауряд-хорунжего - 13,5 %. Единственный кан- тонный начальник — Давлетшин Абдулла Давлетович — имел звание подполковника [ЦИАРБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 10871. Л. 1]. То есть к высшему в Башкиро-мещерякском войске VII классу (войсковой старшина) относилось менее У₁₀ части кантонных начальников. Около У₃ управляющих кантонами дослужились до есаула или сотника с хорунжим. Обратим внимание, что 29 % кантонных начальников (менее 7₃) носили зауряд-чины (что означало временное исполнение должности). Этническая элита в Башкиро-мещерякском войске на 60 % состояла из младших и зауряд-офицеров, не выше армейского поручика. Лишь меньшая часть кантонных начальников сумела подняться по служебной лестнице достаточно высоко. Внутри башкирского общества эти чины имели определенное значение как показатель значимого социального статуса, но в сравнении с российским чиновничеством (офицерским корпусом, гражданскими служащими), а также знатными помещиками-дво- рянами они находились в нижней части привилегированных сословий.

Верная, ревностная служба открывала башкирским чиновникам возможности для быстрого карьерного роста и получения чинов. Например, начальник 3-го башкирского кантона Давлетша Бекметьев вступил в службу в 1807 г. Через семь лет, в 1814 г. (10 июня), за «хорошее поведение» его назначают помощником юртового старшины, а спустя всего пять дней (15 июня) он становится юртовым старшиной. В январе 1815 г. «за усердие по службе и хорошее поведение» Бекметьев получает должность помощника кантонного начальника, а в 1818 г. он достигает «вершины» карьеры, становится кантонным начальником. За десять лет Бекметьев проходит путь от рядового до управляющего кантоном и «за усердие по службе» в 1819 г.

166

чина хорунжего, ему было выдано 35 руб. серебром) [Там же. Д. 14852. Л. 2].

Нередко башкирская элита принимала активное участие в подавлении внутренних социальных выступлений. Управляющий кантоном Мухаметша Рустанов в 1837 г. усмирял в г. Уральске казаков, за что получил от корпусного командира благодарность [Там же. Д. 14651. Л. 2 об.]. Кутлуахмет Бик- чурин и сотенный командир Адулхаир Шаимов [Там же. Д. 6266. Л. 153] в 1843 г. решительно действовали при расправе с бунтующими государственными крестьянами в Челябинском уезде, за что первый был награжден 50 руб. серебром [Там же. Д. 15165. Л. 2].

В 1835 г. на севере и северо-востоке Башкортостана вспыхнули массовые волнения русских крестьян и тептярей, в которых активное участие приняли 2, 4, 8 и 10-й башкирские, 3-й и 4-й мишар- ские кантоны. Для усмирения восставших губернатором Перовским были собраны 1 тыс. человек из башкир самых многолюдных и воинственных 6-го и 9-го кантонов (южная часть Башкортостана). Эти башкиры, по признанию современников, «оказали против возмутившихся земляков своих презрение и ожесточение, которое не скоро изгладится из памяти народной и надолго останется преградою для взаимного соединения всех башкир в каком либо общем деле» [РГВИА. Ф. 405. Оп. 6. Д. 694. Л. 32 с об.]. А кантонный начальник Хасан Биишев за участие в усмирении этого волнения был награжден 300 руб. серебром [ЦИА РБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 4672. Л. 1 об.]. Участие военных отрядов башкир в подавлении социального протеста в соседних башкирских кантонах являлось своеобразным свидетельством окончательного уничтожения остатков племенной солидарности, несмотря на общие религиозные и национальные признаки.

Вершиной социальных «притязаний» башкирских и мишарских чиновников было получение дворянства и переход в привилегированное, «благородное» сословие Российской империи, что открывало большие возможности для успешной карьеры детей и прочного материального положения.

Общероссийской тенденцией XVIII в. явилось включение в состав российского дворянства так называемых инородцев. Инкорпорация (вхождение) последних в состав привилегированного сословия стала следствием территориального расширения и поступательного развития России. В российское благородное сословие исторически были включены представители или целые группы инородных элит: остзейское рыцарство, польские магнаты и шляхта, украинская казачья старшина, бессарабские бояре, грузинские тавады и азнауры ит. д. [Корелин, 1979. С. 44]. Дворянское сословие Российской империи вследствие этого было неод

167

с приложением копий документов, в которых, «доказывая происхождение родов своих из князей и тархан», «просили о возведении некоторых из них в дворянское, а других в княжеское достоинство» [ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 574. Л. 1-2; Асфандияров, 2006а. С. 96; Янгузин, 1997. С. 69]. Но Сенат отказал: «по Указу 22 февраля 1784 г. повелено только признавать в дворянском достоинстве князей и мурз татарского происхождения, сумевших доказать свое происхождение», что «соровняться российскому дворянству до него, хотя бы он и при- родовой тархан был, никак не подлежит» и что «права тархан заключаются, что они должны оставаться на правах прежних всебашкирского сословия и службу отправлять наравне с прочими башкирцами» [ЦИАРБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 574. Л. 8-8 об.]. Еще ранее в 1813 г. Сенат предписал Оренбургскому собранию, что в дворянской грамоте и в других узаконениях нет постановления, чтоб тарханов по доказательствам их вносить в дворянскую родословную книгу, «а только велено указом Сената 1734 г., чтобы тарханы за службы и их детям, кои служить могут, записываться в Уфимской канцелярии в тарханскую книгу» [ЦИАРБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 5550. Л. 7; Ф. И-1. Oп. 1. Д. 574. Л. 8; Асфандияров, 2006а. С. 96]. В 40—50-е гг.

в. в силу объективных причин институт тарханства был ликвидирован [Асфандияров, 2006а. С. 97-99; 2005. С. 250]. С 1845 г. потомки наследственных тарханов («тарханские дети») были наряду с рядовыми башкирами обложены налогами, а с 1865 г., с отменой кантонной системы управления, перешли в податное сословие [Бикбулатов, Юсупов, Шитова, Фатыхова, 2002. С. 181].

Таким образом, коренным жителям Башкортостана — представителям местной национальной элиты (биям, тарханам, князьям и др.) не было предоставлено Екатериной II права быть уравненными с русскими дворянами, и для них оставался лишь один способ получения дворянства — выслуга.

По действовавшему в Российской империи законодательству все дворянство еще со времен Петра I подразделялось в зависимости от происхождения и степени заслуг на потомственное (передававшееся по наследству) и личное (пожизненное) [Свод... 1842. Т. 9. Ст. 15; Дворянские... 1993. С. 21; Корелин, 1979. С. 24].

Потомственное и личное дворянство в России до начала XX в. приобреталось тремя путями:

пожалованием его по особому усмотрению самодержавной власти;

достижением определенного чина на действительной службе;

в результате пожалования за «служебные отличия» российскими орденами.

168

отцом ордена, грамоты на оные возвращать в Капитул» [Полное... II. Т. 6. № 4547; ЦИАРБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 393а. Л. 133; ГАОО. Ф. 6. Оп. 11. Д. 800. Л. 10; Асфандияров, 2005. С. 147]. Еще в мае 1808 г. указом Сената было приказано присылать в Военную коллегию грамоты умерших или пропавших без вести личных дворян [Полное... II. Т. 30. № 23049; Асфандияров, 2005. С. 147].

Личное дворянство присваивалось башкирам, получившим действительные офицерские казачьи (хорунжий, сотник, есаул, урядник) и классные чины (XIV класса), а до 1832 г. и получившим зауряд-чин [Полное... II. Т. 14. № 12385. § 79; ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 462. Л. 3—3 об., 8]. В Указе Сената от 5 июля 1828 г. за № 4805 констатировалось: «...о отзыву бывшего Военного Министра, находящиеся в казачьих войсках офицеры магометанского исповедания пользуются дворянством только сами, а дети их по общему, издревле существующему порядку записываются наравне с казачьими детьми и начинают службу казаками, и следовательно никаких преимуществ до того времени не

ник Мухаметрахим Абзелилович с женой и детьми [РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 27; ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 1200. Л. 60], 9 января 1834 г. - отставной подпоручик и кавалер Ибрагим Бекчу- рин с женами, детьми и внуками [ЦИА РБ. Ф. И-1. Оп. 1.Д. 1331. Л. 9], а также другие лица, упомянутые в таблице 15.

В 1845—1863 гг. ни один башкирский род не был признан в дворянстве. Связано это было с подготовкой Положения о башкирах. Лишь с изданием Положения о башкирах от 14 мая 1863 г. на его нормативной базе возобновилось признание башкир, выслуживших потомственное и личное дворянство по чинам до издания данного Положения.

Законодательство предоставило «российскому природному обывателю» самому решать вопрос

вхождении в «благородное» сословие и выступать с инициативой по возбуждению связанных с ним юридических процедур. И было немало башкир, достигших «приносящих» потомственное дворянство чинов, но по тем или иным причинам не записанных в родословные книги. В их числе У. И. Абдре- зяков, И.А.Карачев, Х.К.Кучербаев, А.У.Узенбаев, КИ.Ишимгулов и М.Е.Бузыкаев (см. табл. 16).

Дворяне-башкиры главным образом были представлены личным дворянством. Мы приводим далеко не полный список личных дворян Уфимской и Оренбургской губерний 1785—1917 гг. в таблице 17.

В вопросе численности дворян из башкир источниковая база недостаточно репрезентативна. В 1850 г., согласно «Табели о народонаселении Башкиро-мещерякского войска», в Башкортостане числилось 580 дочерей потомственных дворян из башкир [Там же. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 6959. Л. 19-29]. На основании этого уместно предположить, что число потомственных дворян-башкир со всеми членами их семей в середине XIX в. было порядка

тыс.

Основной сословной привилегией дворянина было право владеть поместьями и крепостными крестьянами [Жалованная... Ст. 26; Свод... 1857. Т. 9. Ст. 208]. Однако вотчинное право башкир на свои земли определило специфику башкирского землевладения и землепользования.

Башкирские дворяне, в отличие от русских и татарских, не жаловались поместьями и могли покупать только незаселенные земли, им запрещалось «иметь в крепостном своем обладании христиан» [Свод... 1857. Т. 9. Ст. 215]. Лишь некоторые потомственные дворяне из башкир владели дворовыми людьми, крестьянами-мусульманами. По имеющимся данным, крепостных крестьян имели только Султановы и Шарыповы. Так, Мухаметрахим Абзелилович Султанов, имел в начале XIX в. дворовых людей 12 душ [РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 34]. Его сын, начальник 11-го кантона Шайхиль-

170

Потомственные дворяне-башкиры, записанные в родословные книги Оренбургской губернии в 1785-1840-е гг.*

* Составлена по: ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 67. Вед, № 19; Д. 68. Вед. № 19; Д. 393а. Л. 62-63, 75, 110, 118; Д. 531. Л. 6 об. - 8; Д. 632. Л. 4М2; Д. 923. Л. 14 об. - 16; Д. 1097. Л. 1, 11 об. - 13: Д. 1114. Л. 2-3: Д. 1200. Л. 57-60: Д. 1331. Л. 1-10; Ф. И-2. Oп. 1. Д. 4023. Л. 1, 4, 8, 93 об. - 94; Д. 7375. Л. 3-5, 10-12; Ф. И-10. Oп. 1. Д. 2472. Л. 65, 80 об., 161, 163; Ф. 334. Oп. 1. Д. 1994; РГИА. Ф. 1343. Оп. 26. Д. 77. Л. 1-3 об.; Оп. 29. Д. 7835. Л. 3, 27; ГАОО. Ф. 38. Оп. 1.Д. З.Л. 149-150, 218, 221; Д. 4. Л. 10-11; Д. 18. Л. 5; Д. 31. Л. 35; Д. 215. Л. 2-32 об.; Д. 271. Л. 10-12, 16. 25: Д. 314. Л. 1-53: Д. 348. Л. 11-12. 34-35; Д. 356. Л. 9-13; РГВИА. Ф. 409. Oп. 1. Д. 98097. Л. 1-4; Габдуллин, 2006. С. 109, 115, 173, 201, 203, 228, 230, 238-240; Новиков, 1903. С, 37-42.

Первоначально был внесен в 3-ю часть дворянской родословной книги, затем указом Департамента герольдии Правительствующего Сената за № 1272 перенесен во 2-ю ее часть: ЦИА РБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 7375. Л. 10-11; РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 3.

В связи с тем, что «подлинное» дело о дворянстве рода Куватовых вместе с документами, вошедшими в состав определения Дворянского депутатского собрания от 13 июня 1818 г. в г. Уфе при пожаре в 1821 г. сгорело; ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 348. Л. 12; Указом Департамента герольдии Правительствующего Сената от 14 декабря 1860 г. за № 10384 род Куватовых был исключен из дворянской родословной книги; Там же. Д. 4. Л. 10.

В 1832 г. он подавал прошение, «желая представить действительное дворянство старшему сыну Ахметгарею (1821 г. р.)». О возведении сына в дворянское достоинство и внесении его в родословную книгу решения нет; РГИА. Ф. 1343. Оп. 26. Д. 77. Л. 1-3 об.

_ 171

Таблица 16

Потомственные дворяне-башкиры, незаписанные в родословные книги Оренбургской губернии*

* Составлена по: ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 393а; Ф. И-2. Oп. 1. Д. 4023, 4043, 4670, 4671, 4673, 4674, 4824, 14604, 14607, 14611, 14616, 14622, 14629, 14633, 14637, 14649, 14650, 14793.

Таблица 17

Личные дворяне Уфимской и Оренбургской губерний*

172

* Составлена по: ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 393а; Ф. И-2. Oп. 1. Д. 4023, 4043, 4670, 4671, 4673, 4674, 4824, 14604, 14607, 14611, 14616, 14622, 14629, 14633, 14637, 14649, 14650, 14754, 14793; ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3371; Ф. 38. Oп. 1. Д. 462.

173

ислам Мухаметрахимович Султанов, по данным VIII ревизии (1834), имел дворовых людей 12 душ (родовое) и крестьян 60 душ (благоприобретенное) [РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 49]. По данным за

г., он в «неразделе» с братом Шайхильмарда- ном имел 69 дворовых людей [ЦИАРБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 14637. Л. 340-343, 360-363].

По ревизской сказке 1795 г., за старшиной и подпоручиком Валишой Шарыповым по д. ТТТа- рыпово Уфимской округи числились 5 крестьян (3 души м. п. и 2 души ж. п.), доставшихся ему по наследству «после смерти брата его старшины Ахмера Шарыпова» [Там же. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 61. Л. 23]. Это были потомки пленных «башкирят» 1735—1740 гг., оказавшихся в свое время в «холопстве» у Шарыпа Мрякова. По ревизским сказкам 1811 г. за начальником 8-го кантона и чиновником XII класса Ахтамом Валишовичем Шарыповым числилась 1 душа м. п. дворовых людей, доставшаяся в наследство от покойного отца, подпоручика Валиши Шарыпова [Там же. Д. 124. Л. 107].

Некоторые башкирские дворяне являлись крупными землевладельцами. В их числе Нагайба- ковы, Султановы, Акчулпановы, Кутлубаевы. Так, Нагайбаковы (Курмекей и Шигингарей — отец и сын - ред.) в Юрминской волости Белебеевского уезда в 1815 г. за 3 010 руб. приобрели огромную площадь земли [Асфандияров, 2005. С. 149]. Капитан Кучербай Умитбаевич Акчулпанов приобрел в Юрматынской волости Стерлитамакского уезда в 1801 г. дачу площадью 4 525 дес. 1 544 саж. земли, составившую позже родовое имение [ЦИАРБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 5962. Л. 75-75 об.; Ф. И-138. Oп. 1. Д. 1344. Л. 3]. В 1856 г. сотник Шайхильис- лам Мухаметрахимович Султанов купил у Белебеевского купца 3-й гильдии А.Я.Сазыкина 1 тыс. дес. земли с лесом [ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 3069. Л. 1—2; Асфандияров, 2006. С. 242]. Позже он приобрел еще 605 дес. земли при с. Агардах Уфимского уезда [РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 45 об- 46]. Действительный статский советник Мирсалих Ми(у)рсалимович Бекчурин в Калининской (Кали- кинской) волости Оренбургского уезда одноименной губернии имел 1 089 дес. 1 680 саж. - участок под названием «Ивановский» [ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 7. Л. 7-8; Д. 138. Л. 1-2; Д. 151. Л. 8-9, 20-21, 30-31; Д. 215. Л. 5]. Часть башкирских дворян имений не имела (например, Мутины). К середине

в. земельная собственность башкирских дворян составляла 237 512 дес. [ЦИАРБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 4415. Л. 5-6; Д. 9721. Л. 1; ГАОО. Ф. 6. Оп. 13. Д. 3091, 3154; Асфандияров, 2005. С. 150].

В то время как многие дворяне-русские владели в крае и за его пределами кирпичными, кожевенными, салотопными, свечосальными, винными заводами и другими крупными предприятиями и жили главным образом в городах в каменных

домах, лишь незначительное число дворян-баш- кир владели мукомольными мельницами, поташными и конными заводиками, родовых имений, как правило, не имели, землю покупали, жили в деревянных домах на селе, занимались лесным и рыбным промыслом, а также пчеловодством (бортничеством).

Выгодным делом было производство поташа. Общий объем промышленной продукции временами был значителен. Так, в 1830 г. 5 заводов выработали 30 450 пудов (494,2 т) поташа [ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 1053. Л. 84-84 об.; Асфандияров, 2006. С. 243]. Из указанных заведений 3 принадлежали начальнику 12-го башкирского кантона Шагинга- рею Нагайбакову: при д. Азымеево с производительностью 8 тыс. пудов шадрика в год, Костеево —

тыс. пудов, Кугарчин-Буляково — 4 тыс. пудов [ЦИАРБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 1097. Л. 11-13; РГИА. Ф. 1343. Оп. 26. Д. 77. Л. 101, 300], 2 - начальнику

го башкирского кантона Мухаметрахиму Султанову: при д. Ташлы — 4 300 пудов, Кадырово —

150 пудов [РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 7835. Л. 11-12, 21, 27 об]. Они находились в Белебеев- ском уезде и считались самыми мощными [Асфандияров, 2006. С. 244]. В 1850-е гг. действовали 10 поташных заводов, 4 из них принадлежали Султанову (Белебеевский уезд), 3 — Кутлубаевой (Бирский уезд), 2 — Мутину (Бирский уезд), 1 — Ибрагимову (Стерлитамакский уезд). В 1851 г. на 8 заводах (сведения по 2 заводам Мутина отсутствуют) было произведено 30 810 пудов (492,8 т) поташа, на общую сумму в 50 985 руб. [ЦИА РБ. Ф. И-6. Oп. 1. Д. 174. Л. 65, 73, 73 об., 87, 172-173; Оп. 2. Д. 63. Л. 104-105]. Четыре завода Султанова производили в год 304 т, заводы Кутлубаевой — 160 т, заводы Ибрагимова — 28,8 т [Асфандияров, 2006.

С. 244].

Некоторые дворяне-башкиры заводили конные и кожевенные заводы. В 1855 г. лучшими конными заводами наряду с заводами помещиков Ляхова (Уфимский уезд), Крашенникова (Оренбургский), Обухова, Сергеева (Мензелинский), Бенадарки, Тевкелевых (Белебеевский), Стрелько- ва (Стерлитамакский) считались также заводы башкирских кантонных начальников Шайхильис- лама Султанова (Мензелинский уезд) и Шагимар- дана Сыртланова (Белебеевский). А кожевенный завод кантонного начальника есаула Мухамеджана Бузыкаева в д. Маломуйнаково Троицкого уезда являлся самым большим из таких заводов с годовым производством на 850 руб. в год [ЦИАРБ. Ф. И-1. Оп. 2. Д. 64. Вед. № 18; Д. 67. Вед. № 18. Л. 110; Асфандияров, 2006. С. 245]. У других владельцев кожевенных заводов города и деревни объем вырабатываемой продукции не превышал 35—200 руб. в год [Там же]. Данные поташные и другие предприятия основывались на ручном

174

с самого рождения, так и доныне платят всякие повинности, как то: государственные и губернские, равно и воинские, за линейную почтовую гоньбу и подможный сбор, собираемый взамен службы.

Об избавлении детей от податей покойный родитель мой Лукман Ибрагимов 20 октября 1854 г. входил с докладом к главнокомандующему башкирским войском, который предписанием от 28 октября того же года за № 1893 объявил, что по существующим правилам по денежному сбору с башкир, избавляются от оного лишь те только дворяне, которые признаны в этом достоинстве департаментом Герольдии Правительствующего Сената, и что на этом основании дети войскового старшины не должны быть исключаемы из этого оклада» [ЦИА РБ. Ф. И-2. Oп. 1. Д. 7375. Л. 31-32].

Большинство потомственных дворян имели среднее военное образование. Оренбургский Не- плюевский кадетский корпус окончили М.М.Бик- чурин (1838), С.Т.Куватов (1853), М.И.Уметбаев (1860), М.Ш.Султанов (1865), Ш.Ш.Сыртланов (1865), Г.А.Кучуков (1866) и др. [ЦИА РБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 393-а; Ф. И-2. Oп. 1. Д. 14637, 14793; ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 151. Л. 8-9, 20-21, 30-31; Д. 138. Л. 1-2; Д. 348. Л. 154; РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 21397. Л. 18 об.]. Окончил 1-ю Казанскую гимназию (1844) и отделение словесности философского факультета Казанского университета, получив степень кандидата словесности (1848), А.А.Куватов [ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 348. Л. 180].

Многие дворяне знали 3—4 языка (русский и восточные — татарский, персидский, арабский). Французский знали лишь единицы, в то время как «плохое знание французского языка в среде русского дворянства, особенно высших чинов, в рассматриваемый период было практически недопустимым» [Шанская, 2001. С. 196].

В среде дворян-христиан господствовала малая моногамная семья, в то время как у дворян-му- сульман — нераздельная полигамная. Все родоначальники башкирских дворянских родов, записанные в родословные книги в изучаемый период, были женатыми. Потомственные дворяне-башкиры имели в среднем две-три жены, личные — одну- две. Так, Д.Мурзаев, И.Бекчурин, Б.Куватов имели по 4 жены, М.Султанов, А.Каипов, Н.Кииков — по 3, Л.Ибрагимов — 2, И.Кутлубаев, Ш.Сыртланов, Ш.Ногайбаков - 1 жену. Анализ характера браков потомственных и личных дворян указывает на преобладание внутрисословных браков. Так, Шагингирей Ногайбаков был женат на дочери майора Б. Султанова — Шамсиннисе Баязитовне, а Хасан Кучуков — на Дине Биктемировой, дочери зауряд-есаула Байжагитова, и Бибигачизе Фарху- матовой, дочери зауряд-хорунжего Тюймесева [ЦИАРБ. Ф. И-1. Oп. 1. Д. 1097. Л. 13; Ф. И-2. Oп. 1. Д. 6266. Л. 48, 57; ГАОО. Ф. 38. Oп. 1. Д. 3.

175

БАШКИРСКАЯ СЕМЬЯ

Специфика материалов ревизских сказок дает возможность более детально рассмотреть вопрос о формах семьи, бытовавших в первой половине

в. у башкир, выявить закономерность складывания различных ее типов в ходе исторического процесса, а также исследовать динамику их количества на протяжении изучаемого периода.

Среди исследователей, занимающихся изучением проблемы семейно-брачных отношений эпохи феодализма, общепринято различать две формы семьи — малую и неразделенную. Под малой понимается брачная пара с неженатыми детьми или без них; под сложной (неразделенной) — семья, состоящая из двух и более брачных пар, с детьми или без, находящихся в прямом (отцовская) или боковом (братская, «дядя-племянник») родстве между собой. Часть исследователей выделяет еше более конкретные типы семей в составе малой и неразделенной: например, одиночки, одиночки с детьми или брачная пара с детьми и с одним из родителей ит. д.

Учитывая специфику исследуемого материала, мы считаем целесообразным воспользоваться обобщенной классификацией форм и типов семьи. Изучение вопроса типологии семьи ставит перед исследователями задачу разработки терминологии. В отечественной литературе нет единства в применении термина к сложной семье эпохи феодализма (большая семья, неразделенная, сложная).

Говоря о формах семьи, прежде всего необходимо отметить, что большая патриархальная семья периода разложения родового строя была основана на коллективной собственности рода на средства производства и объединяла большую группу родственников от 100 до 200 человек. Социально-экономическое развитие общества, рост производитель

ных сил привели к зарождению частной собственности и вызреванию в составе большой патриархальной семьи новой общественной формы - малой семьи, состоящей из одной брачной пары и их несовершеннолетних детей.

Вопрос о генетических корнях, происхождении и сущности большой семьи эпохи феодализма рассматривается в работах ряда исследователей, однако мнения различаются. М.О.Косвен в работе «Семейная община и патронимия» затрагивает данную проблему. По его мнению, сложная семья эпохи феодализма последовательно связана с большой патриархальной семьей родового строя. Он полагает, что большая семья сохранялась и в классовом обществе, постепенно приобретая другие формы: отцовская, братская и т. п. Малые семьи возникали из большой. Таким образом, Косвен доказывал идею о длительном сохранении большой семьи в период феодализма, а также преемственность большесемейных форм с эпохи разложения первобытнообщинного строя до XIX в. [Косвен, 1969. С. 6-7].

Термин «неразделенная семья» использовался М.С.Бикжановой и О. А. Сухаревой. Под ним понимался переходный тип от большой патриархальной семьи к малой. По их мнению, от большой патриархальной семьи неразделенная семья отличается тем, что состоит не из трех и более поколений, а только из двух, при этом тип семьи чаще всего был отцовским: с отцом и матерью жили женатые сыновья со своими детьми. Женитьба внука вела к выделению новой семьи: отец жениха выделялся со всеми своими детьми из большой семьи, хотя выделившаяся семья также носила уже характер неразделенной.

Экономической основой неразделенной семьи была собственность на землю и другие средства производства, находящиеся полностью в руках главы семьи. Выделение не носило характера полного раздела: выделившегося сына старались снабдить помещением, давали ему домашнюю утварь и часть запасов, но при жизни отца земля не выделялась. Таким образом, уменьшение численности больших семей и сокращение их состава до двух поколений дало основание Бикжановой и Сухаревой выделить особую промежуточную форму — неразделенную. Малая семья, по их мнению, выделяется из большой. При этом указывается два пути образования малой семьи: первый - путем раздела больших неразделенных семей, второй — путем непосредственного сложения малой семьи, то есть молодые после женитьбы сразу начинают жить отдельно [Бикжанова, Сухарева, 1955. С. 173—177].

Другой исследователь семьи А.А.Моногарова, исходя именно из того, что экономическая основа большой патриархальной семьи и неразделенной одинаково — коллективная земельная собствен

176

онам Башкортостана. Автор, говоря о соотношении малой и большой семей, проводит мысль о более частом распространении малой семьи у полукочевников и реже — у оседлого населения [Кузеев, 1957. С. 114-117]. По его мнению, в западном Башкортостане, особенно в его северо-западной части, где земледелие в рассматриваемый период сделало заметные успехи и родовое подразделение как единица хозяйства распалось, большая семья была сравнительно устойчивой организацией. В Восточном Башкортостане, где еще господствовало скотоводческое хозяйство и большую роль в общественной жизни продолжало играть родовое подразделение, большая семья была организацией непрочной и непостоянной. Такое различие автор объясняет тем, что сам факт существования у башкир родовых подразделений, члены которых были связаны узами родства и общностью экономических интересов, ослабил роль большой семьи, которая должна была нести почти те же функции. Таким образом, делается вывод о сравнительно большем распространении сложной семьи в XVII—

вв. у западных оседлых башкир, чем у восточных полукочевых.

По мнению Н.В.Бикбулатова, большая семья у башкир Зауралья встречается редко, неразделенная чаще. Он также признает неисследованный характер неразделенной семьи и факт частого присутствия ее у полукочевых башкир. Так, ученый отмечает, что в конце XIX - начале XX в. у башкир современной Челябинской и Курганской областей довольно частым явлением были неразделенные семьи, которые состояли из нескольких брачных пар, связанных помимо родства единым хозяйством. Однако неразделенная семья у башкир, по мнению Бикбулатова, характеризовалась неустойчивостью: после смерти главы семьи она всегда распадалась [Кузеев, Бикбулатов, Шитова, 1962.

С. 49, 250]. Исходя из того, что неразделенные семьи в прошлом - очень часто зажиточные семьи, автор высказал предположение, что неразделенные семьи получили среди башкир широкое распространение в связи с проникновением буржуазных отношений в башкирскую деревню, то есть в конце

в. Однако следует отметить, что число неразделенных семей, по данным других исследователей, было немалым и в первой половине XIX в.

В целом, оба исследователя сходятся на мнении о преемственности большесемейных форм у башкир XVIII—XIX вв. с большой патриархальной семьей периода разложения первобытнообщинного строя и их значительной роли в социальной жизни башкир.

В 1981 г. В.И.Александровым и М.Б.Свердловым была выдвинута новая концепция о месте и сущности сложной семьи [Александров, 1981; Свердлов, 1981. С. 105]. По их мнению, большая

1ZZ

К аналогичной точке зрения на основе анализа архивного материала пришел исследователь семьи и брака у башкир А.З.Асфандияров. В результате изучения ревизских сказок он приходит к выводу, что еще на рубеже XVIII—ХЕХ вв. в Башкортостане господствующей формой семьи была малая. В башкирском обществе не бьшо постоянно функционирующей патриархальной семьи, сосуществующей с малой. После перевода башкир из гражданского сословия в военно-казачье, в котором они находились в 1798—1865 гг., в связи с усилением военно- административного гнета соотношение малых и неразделенных семей резко меняется в пользу последней. Социально-политические и военные условия обусловили увеличение численного состава двора. Двор, состоящий из нескольких малых семей, сравнительно легче справлялся с несением повинностей, чем двор из одной малой семьи. В силу этого в данный период увеличивается количество сложных семей. Сложная семья, по мнению Асфандиярова, значительно чаще была распространена у полукочевых башкир, чем у оседлых. Исследователь объясняет это тем, что раздел скота в случае выделения малой семьи отрицательно сказался бы на дальнейшей судьбе скотоводческого хозяйства. Также необходимо учитывать, что вотчинными правами обладали только главы семейств, то есть главы малых семей, состоящих в одной неразделенной, не считались вотчинниками, так как их семьи не считались объектами феодального фиска. Только после раздела и обзаведения своим домом бывшие неполноправные малые семьи в неразделенной семье приобретали права и обязанности самостоятельных малых семей, что также влияло на господствующее положение малой семьи у земледельцев [Асфандияров, 1984. С. 358].

В другой работе этого автора на базе более широкого привлечения архивных материалов подтверждается та же точка зрения: «Неразделенная семья существовала в период господства малой и регенерировалась на основе последней в разных типах — отцовской, братской, дядя-племянник. В XVIII — первой половине XIX в. у башкир не было большой патриархальной семьи, параллельно существовавшей с малой. Место большой семьи еще в далеком прошлом заняла малая индивидуальная» [Асфандияров, 1989. С. 13].

Это положение автор подтверждает большим фактическим материалом, сведенным в таблицы, которые дают общее представление об изменении типов семей на протяжении первой половины

в. по трем башкирским деревням, полукочевые жители которых в тот период постепенно переходили к земледельческому хозяйству. Таблицы построены на материалах VII—X ревизий. По ней наглядно можно проследить динамику удельного веса малых семей среди общего их количества, а также

178