Тайны порождают чувство стыда

Джейсон (12 лет) знал, что его «отдали» на усыновление, но не знал почему. На самом деле мать очень его любила, но поскольку она сама была еще подростком, она была просто не в состоянии заниматься его воспитанием. Усыновители знали об этом, но решили, что чем меньше они будут об этом распространяться, тем лучше будет для всех. Проблема, однако, заключается в том, что Джейсон чувствовал себя «ущербным», недостойным любви, поскольку от него еще в детстве отказались по непонятным для него причинам. Не покидавшее его чувство стыда наложило отпечаток на всю его последующую жизнь. И в этом он был не одинок.

«В нашем доме нельзя было говорить об усыновлении. Это было что-то вроде семейного секретного слова. Если я его произносил, окружающие вели себя так, будто я выругался», отмечает Джек. «Я вырос, думая, что раз об усыновлении нельзя говорить, то это какая-то ужасная тайна. А если с усыновлением что-то не так, то, значит, и со мной что-то не так».

Семьи хранят тайны по разным причинам. Между тем, тайны часто мешают нормальному развитию семьи, формированию чувства близости и нормальному общению. Поэтому крайне важно, чтобы члены замещающих, усыновительных и родственных семей понимали, какой огромной силой обладают семейные тайны, и знали о том, как возникла «тайна усыновления».

Происхождение тайны усыновления

Согласно Ken Watson, Заместителю директора Общества заботы о детях, усыновление с глубокой древности выполняло множество различных функций. В частности, к нему прибегали, чтобы «дать наследника королевскому двору, увеличить число работников в семье, получить государственную финансовую помощь или опустошить сиротские приюты и тем самым сэкономить бюджетные средства».

В последние десятилетия усыновление помогает решить еще две задачи – помочь парам, чьим мечтам о семейной жизни не суждено сбыться из-за бесплодия, и матерям, которые столкнулись с неожиданной или несвоевременной беременностью.

В результате этого в середине прошлого века возникло идеализированное представление об усыновлении, в рамках которого оно виделось как идеальный способ решения двух серьезнейших общественных проблем. Dr. Miriam Reitz, семейный терапевт, и Watson заявляют:

«Усыновители и сотрудники агентств по усыновлению совместными усилиями превратили усыновление в нечто, чем оно не может быть по определению – в способ дать биологическим родителям возможность спокойно жить своей жизнью, детям расти в стабильных семьях, а усыновителям реализовать себя и найти бессмертие в детях, которые единолично принадлежат им по праву усыновления».

«Много лет назад», утверждает Sharon Kaplan Roszia, «деятельность, связанная с усыновлением, породила ряд мифов. Согласно одному из этих мифов, самое лучшее, что могут сделать все участники этого процесса, это начать с чистого листа». ¹² Иными словами, не оглядываться назад, ничего не рассказывать, предать забвению все, что было до усыновления.

Ken Watson отмечает, что «влияние усыновления на последующее развитие ребенка или семьи считалось несущественным или вовсе отрицалось». Подобное восприятие («мы не хуже и не лучше, чем биологическая семья; усыновление не имеет никакой связи с будущим; лучше все держать в тайне») стало определяющим фактором в принятии решений о том, как и что говорить детям об их усыновлении, и говорить ли им об этом вообще.¹³

Мало кто думал о том, как отсутствие информации скажется на усыновленном ребенке и на его отношениях с усыновителями, а впоследствии (в случае воссоединения) и с биологическими родителями.

В те времена специалисты по усыновлению следовали раз и навсегда заданной формуле: «Создать для ребенка новый мир». Это был мир, в котором усыновленным детям говорили, что они должны забыть свое прошлое, как будто его никогда не было. Усыновителям говорили, что они должны создать новую реальность – в этом им должны были помочь право существовать в полной анонимности и отсутствие необходимости рассказывать ребенку о его происхождении. Что касается биологических родителей, то их бесцеремонно отталкивали в сторону и говорили им, что они должны стереть из памяти все, что с ними произошло.

Сохранение тайны усыновления было продиктовано благими намерениями. Считалось, что сохранение анонимности всех участников процесса усыновления обеспечит достижение следующих целей:

• Биологической матери будет легче справиться с чувствами, вызванными расставанием с ребенком;

• Биологическая мать будет избавлена от клейма «падшей женщины»;

• Ребенок будет избавлен от клейма «незаконнорожденного»;

• Ребенку будет проще стать частью новой семьи;

• Семья сможет предстать в глазах сторонних наблюдателей в виде «обычной» биологической семьи;

• И… никому не придется оглядываться назад (McRoy, Grotevant, & Zurcher, 1986).¹⁴

Но все попытки защитить «наилучшие интересы» усыновленных детей путем отрицания и сокрытия их прошлого не дали желаемых результатов.