Полное сокрытие правды

Сегодня мало кто из усыновителей пытается скрыть от ребенка факт его усыновления. Тем не менее, некоторые семьи все еще придерживаются политики «молчание – золото»: «То, что ребенок не знает, не может причинить ему боль». Это то же самое, как если бы доктор не говорил пациенту о смертельном заболевании, полагая, что если пациент не знает о том, что умирает, то он не умрет.

Многие из нас знакомы с людьми, которым не сказали о том, что они были усыновлены. В таких случаях кажется, что все вокруг знают об усыновлении, кроме того, для кого это важнее всех – самого ребенка. Сохранить эту тайну не удается почти никогда, и когда человек узнает правду – еще в детстве или уже став взрослым – он чувствует себя оторванным от своей усыновительной семьи (а часто и от всего человечества), испытывая неимоверную ярость из-за того, что самые близкие люди не были с ним честны, и непреодолимое чувство стыда из-за того, что окружающие сочли все, что с ним произошло до усыновления, настолько ужасным, что это надо было скрывать.

«Когда мне было двенадцать лет, отец отвел меня в подвал и показал мне фотографию незнакомой женщины. Он сказал: «Ты имеешь право знать, что это твоя родная мать. Только не признавайся матери, что я тебе рассказал об этом – это ее просто убьет!» После этого отец ни разу не говорил со мной о моем усыновлении».

Какой вывод должен был сделать ребенок после этого разговора? Что его усыновление – это что-то «постыдное», что-то такое, что нужно скрывать и от людей, и от него самого. После этого случая он всю жизнь оставался «неприкаянным», не имея возможности задавать вопросы о своем наследии, о своем происхождении, о своей личной и семейной истории.

Усыновители часто спрашивают, в каком возрасте лучше всего говорить ребенку о том, что он был усыновлен. Многие вполне сформировавшиеся взрослые люди часто говорят нам, что всегда знали о том, что были усыновлены, но не помнят, когда именно родители сказали им об этом. Каждый из этих людей воспринимал тот факт, что он был усыновлен, так же, как и тот факт, что он был мальчиком или девочкой, исповедовал католичество или иудаизм, был большого или маленького роста, и т.п. Усыновители, которые ищут «идеальный» момент для того, чтобы рассказать ребенку правду о его происхождении, как правило, его не находят. То ребенок только что оправился от болезни, то он идет в школу, то у него только что умерла любимая собака и т.д. Чем дольше усыновители ждут, тем труднее начать этот разговор; со временем они начинают испытывать неловкость из-за того, что все еще не нашли в себе силы быть честными со своим ребенком. И ожидание «идеального» момента продолжается, иногда до тех пор, пока усыновители не потеряют возможность сказать ребенку правду, потому что это сделал кто-то другой, кого меньше волнует, как ребенок воспримет это откровение. Более подробно этот вопрос обсуждается в Главе 5.

Полуправда вместо всей правды

Многие усыновители говорят ребенку не всю правду, так и не решаясь рассказать ему все подробности или откладывая этот разговор до момента, когда ребенок «подрастет и сможет все понять». При этом от ребенка скрываются важнейшие факты, что мешает ему в полном объеме понять и принять обстоятельства своего появления на свет.

В таких случаях усыновители могут рассказать ребенку о его этнической принадлежности, истории его болезни или пребывания в замещающих семьях, но умалчивают, например, о том, что его мать была наркоманкой, которая занималась проституцией, чтобы на вырученные деньги покупать себе наркотики.

Такая выборочность в представлении фактов нужна, когда ребенок еще не в состоянии понять действие социальных факторов, приведших к его усыновлению. Умолчание или упрощение информации необходимы, когда ребенок мал, но крайне вредны, когда он уже способен воспринять эту информацию. Выбор момента, когда ребенок готов узнать все, лучше всего оставлять на усмотрение усыновителей. При этом не следует забывать, что они часто недооценивают возможности детей. Betty Jean Lifton, выросшая в усыновительной семье и написавшая несколько книг об усыновлении, утверждает, что усыновленные дети должны располагать всей полнотой информации о своих биологических семьях к моменту вступления в подростковый возраст. Очень важно, чтобы родители рассказали им об их прошлом до того, как они приступят к решению ключевых задач развития подросткового возраста – формирования идентичности и индивидуации (отделения от семьи), а не во время этого процесса.

Специалист по поддержке усыновительных семей объяснил Кори, что тот был отдан на усыновление после того, как его мать стала жертвой изнасилования (виновника так и не нашли). К его удивлению, Кори выказал облегчение из-за того, что его мать «не была шлюхой». Ребенок понимал, что, подписывая отказ, мать отвергала не его самого, а обстоятельства, связанные с его зачатием.

В последующих главах мы расскажем о том, как говорить с детьми на сложные темы в честной, непредосудительной манере, соответствующей их возрасту и уровню развития.