39. Деконструктивизм ж.Деррида и современная литературная критика

Смысл деконструкции как специфической методологии иссле­дования литературного текста заключается в выявлении внутрен­ней противоречивости текста, в обнаружении в нем скрытых и не­замечаемых не только неискушенным, «наивным» читателем, но ускользающих и от самого автора («спящих», по выражению Жа­ка Дерриды) «остаточных смыслов», доставшихся в наследие от речевых, иначе — дискурсивных, практик прошлого, закреплен­ных в языке в форме неосознаваемых мыслительных стереотипов, которые в свою очередь столь же бессознательно и независимо от автора текста трансформируются под воздействием языковых клише его эпохи.

Все это и приводит к возникновению в тексте так называемых «неразрешимостей», т. е. внутренних логических тупиков, как бы изначально присущих природе языкового текста, когда его автор думает, что отстаивает одно, а на деле получается нечто совсем другое. Выявить эти «неразрешимости», сделать их предметом тщательного анализа и является задачей деконструктивистского критика.

Деконструкция означает «разложение слов, их членение; деление целого на части; разборку, демонтаж машины или механизма». «Следует понимать концепцию деконструкции не в терминах разрушения или разобщения, но как анализ устоявшихся структур, формирующих элемент дискурса, философского дискурса, посредством которого мы мыслим». Речь идет не столько о разрушении, сколько о реконструкции, рекомпозиции ради постижения того, как была сконструирована некая целостность.

В деконструкции главное не смысл и даже не его движение, но само смещение смещения, сдвиг сдвига, передача передачи. Деконструкция же скорее напоминает спонтанное, самопроизвольное событие, больше похожа на анонимную «самоинтерпретацию»: «это расстраивается». Писатель Э. Жабес сравнивает деконструкцию с «распространением бесчисленных очагов пожара», вспыхивающих от столкновения множества текстов философов, мыслителей и писателей, которых затрагивает Деррида.

Предпринимая деконструкцию философии, Деррида подвергает критике прежде всего сами ее основания. («О грамматологии») Вслед за Хайдеггером он определяет ныне существующую философию как метафизику сознания, субъективности и гуманизма. Главный ее порок — догматизм. Таковой она является в силу того, что из множества известных дихотомий (материя и сознание, дух и бытие, человек и мир, означаемое и означающее, сознание и бессознательное, содержание и форма, внутреннее и внешнее, мужчина и женщина и т. д.) метафизика, как правило, отдает предпочтение какой-нибудь одной стороне, каковой чаще всего оказывается сознание и все с ним связанное: субъект, субъективность, человек, мужчина.

Деррида подчеркивает: классическая философия грешила тем, что ставила во главу угла понятия тождества, единства, целостности, тотальности, подчиняя им понятия многого, различного. Между тем подлинное философствование, не упуская из виду тему единства, должно сконцентрироваться на теме различий, точнее, "различании". Нельзя допускать сведения одного явления или состояния к другому, уравнивания или сглаживания оттенков их несходства, различия, противостояния.

Борьба грамматологии против принципа "центрации" - один из моментов в предпринятой Деррида "деконструкции" прежней метафизики.

В процессе обоснования грамматологии Деррида пришел к резкому размежеванию с традиционной философией, с ее метафизикой. В этом отношении французский философ опирался на начатую М. Хайдеггером "деструкцию", т.е. разрушение метафизики. Вместе с тем Деррида осуществил оригинальную "деконструкцию", т.е. критическое преобразование, перетолкование метафизического мышления.

Разъяснения Деррида  относительно смысла "деконструкции" философии, метафизики выдвигают на первый план следующие мыслительные процедуры и результаты:

1. Деконструируется всё - и системы, и методы, и философская критика типа кантовской.

2. Деконструкция привлекает особое внимание к тем сторонам метафизики, которые ранее считались маловажными, маргинальными, периферийными.

3. Деконструкция создает своего рода строительные леса для будущего метафизики и гуманитарных наук, стимулирует чисто гуманитарные поиски и изобретения.

4. Деконструкция снимает запреты, порожденные жесткостью традиционной культуры и философии. Но и это она делает "мягко", не развязывая шумные битвы и конфликты.

Главное, против чего направлена критика логоцентризма, состоит в претензиях европейской метафизики на универсальность, всеобщность, всемирность. "Я бы не сказал, что логоцентризм - универсальная структура. Это европейская структура, которая волей обстоятельств превратилась во всемирную или стремилась ею стать путем весьма парадоксальным, что мы сейчас и испытываем на себе и к тому же очень остро". Критика логоцентризма – метод деконструкции.

Основные объекты деконструкции — знак, письмо, речь, текст, контекст, чтение, метафора, бессознательное и др.

В целом философия Деррида - критика традиционной концепции знака. Наше представление о знаке – единство означающего и означаемого. Но слово и смысл никогда не могут быть одним и тем же, то, что обозначается никогда не наличествует в знаке. Знак не замещает вещь, но предшествует ей. Означаемого как материального объекта в этом смысле не существует, знак не связывает материальный мир вещей и идеальный мир слов, практику и теорию. Означающее может отсылать лишь к др. означающему, играющему, т.о., роль означаемого. Знак превращается в след. Бесконечная система подразумеваний, отсылок. Вся система языка – система следов. Мир застрял в языке. Слово теряет связь со своим происхождением, причиной. Знак обозначает наличие отсутствия. След фиксирует только предшествующий след, мир в становлении. Мир не устойчивая система данностей, а игра следов. Отсюда – теория децентрации. Мир – децентрированная игра следов. Отсутствие центра есть невозможность отыскать первоначальный источник – всегда уже. («Письмо и различие»).

Д. противопоставляет речь и письмо. Речь – традиция фонологоцентризма. Письмо конституирует речь из глубины её самой. Оно предшествует речи, только через письмо возможно связное говорение, сама речь. Письмо разрушает все барьеры и препятствия. В основе письма должен лежать принцип самого письма, а не речи. Интерпретация следа, система различания и есть письмо. Письмо аналогично процессам психики (память).

Также вводит понятие различение – в отличие от различия носит процессуальный характер. Это систематическое порождение различий. Пространственно-временная закрепленность различения реализуется в понятии "след".

Философскую дисциплину, особым образом исследующую письмо, Деррида называл "грамматологией". Д. утверждает: письмо - след, указывающий на присутствие какого-либо содержания, которое требует дальнейшего раскрытия и способно к раскрытию - подобно тому, как следы колес, ведущих к деревенскому дому, говорят нам о технике, которую использует крестьянин.

Так, в "Исповеди" Руссо текст, согласно Деррида, должен стать опорным пунктом для раскрытия чего-то другого, а именно жизни Руссо, развития, личного мира этого человека. Прибегая к подобным истолкованиям, Деррида разработал "логику дополнительности", или замещения, главная идея которой: изначальное никогда не дано; надо искать нечто, что его замещает, дополняет.

Деррида стремится пробиться сквозь толщи традиционного понимания письма как письменности в глубины некоего первичного "архиписьма", представляющего собой нечто вроде «письма вообще». Оно предшествует устной речи и мышлению и в то же время присутствует в них в скрытой форме. Будучи первичным, «письмо» некогда уступило свое положение устной речи и логосу. Деррида не уточняет, когда произошло это «грехопадение», хотя считает, что оно характерно для всей истории западной культуры, начиная с греческой античности. История философии и культуры предстает как история репрессии, подавления, вытеснения, исключения и унижения «письма». Деррида ставит задачу восстановить нарушенную справедливость. Письмо есть двусмысленное присутствие-отсутствие следа, это различение как овременение и опространствливание.

Сам по себе стиль Д. соответствует его концепции - собственная мысль все время "ускользает" от четких дефиниций и однозначных определений (Борьба с традиционными семантическими концепциями).

Из тетради:

Суть деконструкции – уравнивание в правах членов бинарных оппозиций. Нет ни мужского, ни женского, ни высокого, ни низкого.

В результате рождается текст особого рода. Реальность не существует как простое себе единое наличие. Поэтому не существует никакого тождественного себе субъекта, следовательно нет никакого индивидуального высказывания. А значит текст – цитация уже сказанного, ризома. Есть лишь децентрированная игра. Иллюзия авторства преодолима лишь путём сознательного отказа от реальности-наличия в пользу реальности-текста. «…вне текста нет ничего».

Нети не может быть никакого наличия, объективной истины, объективного мира. Писатель имеет дело не с реальностью, а с языковой данностью.

Теория деконструкции оказалась весьма привлекательной для ученых, стремящихся расширить рамки классического структурализма, синтезируя его с иными научными подходами.

В США теория деконструкции легла в основу литературно-критической методологии йельской школы (П. де Ман, Дж.Х. Миллер, Дж. Харман, X. Блум и др.). Де Ман определяет деконструкции как негативное, демистифицирующее знание о механизме знания, или архизнание о саморазрушении бытия, превращающегося в аллегорию иллюзии.

К разновидностям теории деконструкции в США принадлежат также «левый деконструктивизм», «герменевтический деконструктивизм» и «феминистская критика».

«Левый деконструктивизм» (Ф. Джеймисон, Ф. Лентриккия, Дж. Бренкман, М. Рьян и др.) близок по своим социологически-неомарксистским тенденциям англ. постструктурализму; в нем ощутимо влияние идей франкфуртской школы. Литературная критика включается в широкий культурологический контекст, вбирающий религиозный, политический и экономический дискурсы, образующие в совокупности «социальный» текст. Деконструкция мыслится как составная часть программы «культурных исследований».

«Герменевтический деконструктивизм» (У. Спей-нос, Дж. Риддел, П. Бове, Д. О'Хара, Д.К. Хой и др.), в отличие от антифеноменологизма йельской школы, задается целью Д. «метафизических формаций истины» (контролирующих сознание ментальных структур, сформированных научным знанием) на основе позитивного переосмысления хайдеггеровской герменевтики.

«Феминистская критика» (Г. Спивак, Б. Джонсон, Ш. Фельман, Ю. Кристева, Э. Сикси, Л. Иригарай, С. Кофман и др.) трактует деконструкцию как вариант отказа от логоцентризма, отождествляемого с традиционным для «мужской» зап. цивилизации «фаллоцентризмом». Она сосредоточена на разоблачении «мужской» («ложной») традиционной культуры и противопоставлении ей «интуитивной», «женской» природы письма; противовесом стереотипам «мужского» менталитета выступает привилегированная роль женщин в формировании структуры сознания.

Теория деконструкции имеет на Западе как своих сторонников, так и принципиальных критиков. Последовательным оппонентом «континентального нигилизма» является классический оксфордский рационализм. В США с самокритикой деконструктивизма выступил йелец Блум, один из наиболее последовательных оппонентов постмодерна с позиций классического художественного канона. Он призвал вернуть художественный центр тяжести на прежнее место: вернуться от метаискусства к самому искусству, от метода — к художественному объекту, от контекста — к тексту, возвратить автору права, узурпированные у него художественной критикой. Пафос его неприятия деконструктивизма состоит в доказательстве состоятельности принципов универсальности, центрированности, иерархичности, каноничности зап. культуры.

Ещё в тетради (думаю, можно отнести к современной литературной критике):

Термин постмодернизм среди литераторов впервые применил американский исследователь Ихаб Хасан в 1971 году. Он же и придал ему современный смысл.

«Постмодернизм. Паракритическая библиография» - черты постсовременного искусства:

- неопределенность - постмодернистские произве­дения в целом обнаруживают тен­денцию к «молчанию», т.е. «с метафизической точки зрения» ни­чего не способны сказать о «конечных истинах».

- фрагментарность, как последствие неопределённости. Презрение к тотальному, целому.

- отказ от канонов, авторитетов. Заменой стала тотальная ирония.

- утрата «я» и глубины.

- гибридизация, репродуцирование языков искусства. Травестирование, карнавализация.

- имманентность – внутренне присущее.