32. Психоанализ

Дениэл Ранкур-Лаферьер в книге «Русская литература и психоанализ» (с. 128) пишет, что взаимосвязь русской литературы и психоанализа может быть типологизирована следующим образом:

1. Русская литра как объект психоанализа

2. Исследования в области литры как объект психоанализа

«Утверждать, что любая литературная единица (писатель, поэма, характер, сюжет и т.д.) м.б. предметом психоаналит. исследования – значит нарушать осн. правило психоанализа. (по которому, скрытое значение высказывания м.б. выявлено только путем анализа так называемых свободных ассоциаций). Подвергнуть автора «свободным ассоциациям» крайне затруднительно. Тем не менее, Фрейд их успешно использовал в работах про Леонардо да Винчи, про Достоевского и т.д.

Тем не менее, этот анализ помогает понять суть бессознательных мотиваций литературных персонажей. Чем талантливее литературное произведение, тем ценнее связанные с ним собственные свободные ассоциации читателя, тем ближе они к свободным ассоциациям писателя.

Даже когда писатель ставит последнюю точку в произведении, можно сказать, что он еще в работе, так как именно в тексте раскрываются и прячутся его фантазии. Но произведение не будет пользоваться успехом, если читатели не смогут найти в литературных героях себя. Литературное творчество – удел как писателя, так и читателя. Читатели, которые не могут ни разглядеть себя, ни спрятаться от себя в тексте, не станут долго читать книгу.

*В 20х годах критиковались за фрейдизм «Цемент» Гладкова и «Рождение героя» Лебединского.

Хотя психоанализ и психоаналитика по сравнению с западной упоминаются в русской литературе крайне редко.

* Лотман и Бахтин – критика психоанализа.

По словарю психоанализа, психоанализ – это метод исследования, опирающийся, главным образом, на выявление бессознательного значения слов, поступков и продуктов воображения (сны, фантазии, бреды) данного субъекта. В основе метода лежат прежде всего [так называемые] «свободные ассоциации» субъекта, обеспечивающие надежность истолкования. (Лапланш, Понталис, 1996: 394)

Лапланш, Понталис. Словарь по психоанализу. М., Высшая школа, 1996

С точки зрения психоанализа литературы, художественная форма выступает как символ-заместитель вытесненного желания.

«Назначение художественной формы - компромисс и попытка обмануть вытесняющую цензуру сознания» (с) Выготский. Психология искусства.

Психоанализ сосредотачивает наше внимание именно на говорящем «Я». И слово тогда воспринимается как дискурсивное пространство диалога как минимум двух «я». (Автор и его БС, автор и Другой). Психоанализ открывает принцип диалогичности слова (то же, что и у Бахтина).

А теперь – ВАЖНО!!!!

Есть неофрейдизм, который был после Фрейда. Который исследует личное бессознательное автора.

А есть аналитическая психология. Которая исследует схемы коллективного бессознательного и архетипические схемы литературного произведения.

Их путать не надо. Поэтому от заголовка «Карл Густав Юнг» после заголовка «Постфрейдизм» у меня дыбом встали волосы на голове.

Так вот, про Юнга. Сиречь про аналитическую психологию.

Принципиально разный статус БС предполагает принципиально разные подходы к человеческой психике. Личное БС ближе к сознанию, а коллективное БС – глубже. БС каждой личности содержит в себе априорные элементы структуры коллективного БС.

В статье «Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству» Юнг отделяет сферу коллективного бессознательного от личного бессознательного, которое он тут же определяет как некую совокупность психических процессов, способных самостоятельно достичь сознательного пласта человеческой личности и иногда уже достигших, но из-за своей несовместимости вытесненных и удерживаемых в сфере бессознательного.

Не существует врожденных идей, но существует врожденная возможность их проявления. Она заключает в себе архетипы коллективного БС, порождающие структуры идей и образов.

Архетипы – это мотивы и первообразы, уходящие в примитивный первобытный мир.

Согласно описанию Дж. Хиллмана, архетипы – это «глубинные структуры психической деятельности, истоки души, определяющие наш взгляд на себя и на окружающий мир. Это аксиоматичные, самоочевидные образы, к которым всегда возвращается жизнь нашей психики и все наши теории о ней.

Едва ли не лучшая краткая формулировка концепции архетипа принадлежит Томасу Манну: «в типичном всегда есть очень много мифического, мифического в том смысле, что типичное, как и всякий миф, – это изначальный образец, изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь, смутно стремящаяся вновь обрести некогда предначертанные ей приметы».

По словам С. Аверинцева, тайна воздействия искусства состоит в особой способности художника почувствовать архетипические формы и точно реализовать их в своих произведениях.

Свойство архетипа к актуализации в художественном творчестве даёт основания признать его основным элементом коллективного бессознательного, которое адекватно интертекстуальности, причём интертекстуальности в том значении, которое придавали термину представители школы постструктурализма, то есть своего рода коллективного бессознательного, существующего до конкретного нового текста, в свою очередь, существующего вне личностной воли автора, который является скорее проводником архетипических образов из бессознательного уровня объективно-психологического бытия в сферу художественной реальности. Здесь архетипы направляют переживания и мысли художника, выполняя своего рода кармическую функцию.

Юнг критиковал Фрейда по 3 пунктам:

1. Редукционизм (стремление свести весь смысл творчества к сублимации вытесненных влечений)

2. Избыточная сексуальность

3. Выявление проблемы при невозможности сказать, что же с этой проблемой делать.

У Фрейда произведение литературы превращается в медицинский факт.

По Юнгу, есть принудительная сила, которая формирует произведение так, а не иначе. Это БС и художественная форма. Внутренние интенции коренятся именно в худ. форме. Творческое безумие художника – не всегда следствие патологии. Активизируется БС часть психики, и в итоге рождается худ. произведение.

Юнг оказал влияние как на герменевтику, так и на структурализм.

А после него архетипическими символами занимались Мелетинский, Топоров, Руднев, и кто только не. Галина Бедненко и Вадим Руднев из современников.

За рубежом – длинная плеяда имен. М-Л. фон Франц, Дж.Ш. Болен, И. Якоби, К. Палья, Х. Блум, Н. Шварц-Салант из тех, кого вспомнила.

Сами принципы рассмотрения худ. текста как структуры – из Юнга, из него, родимого = )

И, самое важное. У Фрейда культура включена в Сверх-Я. А у Юнга сознание и БС дополняют друг друга, и оба являются источниками культурных интенций. Юнг трактовал БС не как «свалку» вытесненных и неприемлемых для общества влечений, но как главный резервуар культуры, хранилище ее «праобразов» и «праформ».

А теперь про Лакана.

Он не юнгианец)))))

Вообще, он себя считал фрейдистом. «Вы можете сколько угодно называть себя лаканианцами, но я остаюсь фрейдистом».

Ж. Лакан в работе «Ниспровержение субъекта и диалектика желания в бессознательном у Фрейда» подчеркивал сходство механизмов защиты с поэтическими тропами, понимаемыми им в широком смысле как макрориторические элементы: «механизмы, описанные Фрейдом как механизмы «первичного процесса», то есть, механизмы, определяющие режим деятельности бессознательного, в точности соответствуют функциям, которые эта научная школа считает определяющими для двух наиболее ярких аспектов деятельности языка – метафоры и метонимии, то есть эффектам замещения и комбинации означающих»¹⁰.

То есть, по-русски, остроумие и метафорика – это защиты БС от вторжения извне.

Вообще, Лакана гнобили и философы, и литературоведы, и психологи, потому что он не примыкал ни к тем, ни к другим, ни к третьим.

Он не разделял философию и литературоведение. (Ну и правильно делал =)

По Лакану, БС структурировано как язык. С точки зрения Лакана, Фрейд открыл, что человек целиком принадлежит к символическому строю языка.

Вообще, все семинары Лакана – это гон про Фрейда.

Он написал «Функция и поле речи в языке и психоанализе». По его мнению, человеческое существование от начала и до конца носит языковой характер. Оно развертывается в языке. Язык это единственная реальность нашего существования.

Символ – это нейтрализованное означающее, отделенное от означаемого. То есть человек сперва присваивает себе означающее (члены племени говорят, что они дети волка), а потом уже активизируют означаемое (начинают себя вести как дети этого самого волка). Иными словами, то, что раньше было названием, затем становится самостоятельной сущностью.

Имя порождает реальность, в которой живет человек.

EX: Урсула ле Гуин. Замечательная книга «Волшебник Земноморья». У всего должно быть имя =)

Для Лакана не актуально противопоставление жизни и культуры. Для него язык – это прежде всего культура.

Лакан говорит о внеязыковом БС, но в исключительно негативной форме, потому что мы не можем его изучить.

Человек – это существо символическое, по Лакану)) Бессознательное вписано в язык, оно существует в языке. Если БС первично по отношению ко всему остальному, а желание – это БС, то желание первично.

А еще у него есть триада символическое – воображаемое – реальное

Символическое – структурирующая сила, сила языка, господствующая и над реальным, и над воображаемым.

Воображаемое – это индивидуальная вариация символического порядка бытия, построенная на стремлении к единству (к переживанию человеком самого себя как единства).

Реальное – доязыковое бессознательное, хаос, недоступный именованию.

Наша субъективность – продукт воображаемого, иллюзия. Мы сами воображаем себя единым целым. А действительно завершенного «я» не существует.

Субъективность децентрированна!!

То есть внутри нас нет устойчивого центра, вокруг которого могли бы концентрироваться другие элементы. Это подвижное изменчивое образование конструируется желанием. Субъективность – не данность, а заданность.

Временной характер того, что мы есть, всегда определяется будущим, вектором, куда устремлено желание.

Объект желания – не физический объект или функция, этим желание человека отличается от желания животного. Мы желаем желания Другого!

EX: когда мы любим, мы хотим, чтобы другой желал нас.

Невозможна такая ситуация, чтобы желание иссякло.

Изначально Другой – это Отец. Потом образ отца трансформируется, совмещается с реальными людьми.

Если я желаю желания Другого, значит, я – дискурс Другого.

Другой конституирует меня и определяет мое существование.

Центр нашего «Я» вынесен в сферу Другого. Субъективность интерсубъективна – она воплощает в себе Других. Субъективность – это диалог, постоянное движение между полюсами моего и Другого.

Лакан оч. четко различает язык и речь. В его работах много ссылок на лингвистов, де Соссюра в т.ч.

Язык – символический порядок существования.

Речь – самопроявление субъекта, исходящее из его индивидуальных вариаций этого символического порядка.

Невроз – болезненно переживаемое противоречие между языком и речью, существенное несовпадение их.

Язык – некий всеобщий дискурс желаний.

Если мое желание идет по пути, который отклоняется от пути, заданного языком, то возникает невроз.

Психоаналитик – человек, который приводит речь в соответствие к языку. Он хорошо знает общие правила языка. Пациент должен осознать причины своего невроза, только тогда он сможет излечиться.

Терапевтическую функцию языка Лакан упорно называет поэтической) Психоаналитик действует как поэт.

Задача литературы – высветить состояние души человека, проговорить его и привести в соответствие с языковым полем культуры.

Лакан многое предвосхитил и в постмодернизме, и в постструктурализме.

1. Понимание реальности как текста, не имеющего укорененности в каком то едином основании. (Бог, Мировой разум)

Реальность – децентрированная система языковых кодов. Реальность – совокупность означающих как означаемых, взаимная игра означающих.

2. Децентрированность субъекта. Идея смерти автора (как потом у Барта). Если моя субъективность децентрированна, то я не могу о себе сказать «я». А если я – Автор, то я не могу сказать, что это произведение – мое.

3. Нет литературы как репрезентации реальности, т.к. нет никакой доязыковой реальности. Реальность – это и есть язык.

не мы пользуемся языком, а язык нами. Литература - форма саморепрезентации языка.