II. Сопоставление классической, неклассической и постнеклассической наук в эпистемологическом горизонте…

…позволяет соотнести их соответственно с * созерцательной, * проективно-конструктивной и * диалоговой эпистемологиями.

* Научные конструкты в горизонте созерцательной эпистемологии обосновываются умозрительно, они основаны не на субъектно-объектном дуализме, а на мировоззренческом убеждении в гармонии мира. И если в концептуальном построении это убеждение рефлексивно обосновывается, то это и служит лучшим подтверждением целостности теории. В проективно-конструктивной теории познания предполагается наложение на мир объектов - результатов теоретической деятельности сознания. Практически ориентированное знание, знание как сила, преобразующая мир, имеет иные идеалы доказательства, это эксперимент и наблюдения. Критерием научности здесь выступает практика, экспериментальная подтверждаемость. Классическая наука имела особо тесную связь с истиной. Представление об истине связано с представлением о мире, "каким он является сам по себе". Истина трактуется, прежде всего, как объективность. Для сравнения заметим, что у Платона истина понимается как благо.

* Проективно-конструктивная или субъектно-объектная эпистемология возникает в картезианской картине мира. Изначально предполагается наличие совпадения, соответствия между разумом и мироустройством: мир так устроен, что может быть познан. Цель познания - объяснение объективных законов бытия.

* С диалоговой эпистемологией созвучно холистическое мировидение, отказ от трансцендентализма, теоретического фундаментализма. Знание ориентировано на понимание ("герменевтическая прививка"). Приоритет ценности знания связан не с абсолютными истинами и фундаментальными законами, а с социальной значимостью, творческой продуктивностью. (Очевиден сдвиг с субствнциализма на креативизм). Итак, постнеклассическая наука формируется в горизонте новой эпистемологии (диалоговой, эволюционной...).

III. Фундаментальный принцип постнеклассической науки

Следующий важный поворот в концепции научности касается фундаментальных оснований науки.

Противопоставления принципов:

Принципу Коперника, как основному принципу классической науки, противопоставляется антропный принцип. Согласно принципу Коперника, человечество не занимает привилегированного места во Вселенной. Исходя из этого, естествознание, стремясь дать объективное описание, создало картину мира, в которой присутствие человека выглядит случайным. Еще Галилей говорил, что научный метод состоит в том, чтобы изучать этот мир так, как если бы в нем не было сознания и живых существ. Современная наука вновь обретает "человеческие измерения". Гносеологическим ориентиром становится антропный принцип. В последние десятилетия человек увидел себя соучастником мирового процесса.

РАЗЛИЧНЫЕ ФОРМУЛИРОВКИ АНТРОПНОГО ПРИНЦИПА (АП)

[* Неразрывную связь человека с космосом выражали многие мыслители, начиная с античности. Качественно новый этап, который Барроу назвал "переоткрытием" антропного принципа (АП) наукой, связан с попыткой релятивистской космологии решить так называемую проблему "больших чисел". Свойства нашей Вселенной тесно обусловлены значениями ряда фундаментальных физических констант. Оказалось, что эти параметры удачно сочетаются. Эффект "тонкой подгонки" заключается в том, что небольшое изменение численного значения фундаментальных постоянных привело бы к "обеднению" Вселенной. В ней отсутствовали бы ядра, атомы и молекулы, либо эти вселенные оказались бы "одноцветными" - состоящими из нейтрино, либо водорода.

* Среди многочисленных формулировок антропного принципа наиболее часто употребляемыми являются формулировки Б. Картера: "...то, что мы ожидаем наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для нашего существования как наблюдателей" или "Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей". Таковы, соответственно, "слабый" и "сильный" антропный принципы. Вариации на тему сильного АП разнообразны, например, он может быть переформулирован в более общем контексте на языке единой научной картины мира: наша Вселенная такова, что условия для появления человека- наблюдателя оказались в ней "запрограммированы" с величайшей точностью.

* Особое звучание проблеме придал Дж. Уилер, поставив вопрос в парадоксальной, на первый взгляд, форме: "Вот человек. Какой должна быть Вселенная?". Эта формула представляется парадоксальной в контексте привычного причинно-следственного мышления, здесь причина и следствие поменялись местами. Но если вспомнить недуальную модель мышления, в которой связь устанавливается по типу корреляций, то, может быть, следует рассматривать антропный принцип как еще один предел, наряду с синергетикой, где знание оказывается в существенно неклассической ситуации. Возможно, как раз это имеет в виду Уилер, когда обращает внимание на необходимость иного подхода к объяснению "самосогласованности" и "жизненности" Вселенной. Искать физическое объяснение больших чисел, по-видимому, означает искать правильный ответ на неправильно поставленный вопрос, считает он. Физическое изучение Вселенной здесь соответствует изучению Вселенной в классической и неклассической научных традициях, то есть, без изучения ее жизненности (не в постнеклассической традиции). Такое познание, считает Уилер, бесперспективно, ибо жизнь и разум непременно участвуют в структурировании и эволюции Вселенной. Космос, возникающий таким "антропным" образом, Уилер называет "Вселенной участия". Интерпретация сильного АП в концептуальных рамках квантовой космологии носит название АП участия (соучастия). Истоки этого варианта АП обнаруживаются в интерпретации квантовой механики, согласно которой квантовые свойства объектов создаются в акте их наблюдения и не существуют сами по себе.

* Казалось бы, полярное толкование антропному принципу дает И. Л. Розенталь, указывая, что ссылка на "жизненность", на наблюдателя не является необходимой, и даже само название принципа в этом смысле неудачно. По мнению И. Л. Розенталя, содержанию принципа более отвечает название "принцип целесообразности", поскольку, фиксируя тонкую подстройку глобальных свойств Вселенной и условий прогрессивной эволюции материи, он вскрывает глубокую целесообразность и гармонию физических законов. Между тем, и в этом случае, как и в предыдущем (Уилер), антропный принцип увязывается, как нам представляется, с проблемой объяснения.

Итак, антропный принцип фиксирует проблемность в ситуации объяснения связи космоса и человека. Он не дает объяснения "тонкой подстройки" и "Вселенной участия", но указывает, что объяснение этим фактам и не может быть дано с позиций классической и неклассической науки. А это уже сам по себе достаточно нетривиальный вывод.

* Существует еще финалистический АП, выдвинутый Ф. Типлером. Смысл этой формулировки таков: во Вселенной должно начаться производство информации, и оно никогда не прекратится.

!!! АП во всех его формулировках так или иначе фиксирует корреляцию между наблюдаемой Вселенной и наблюдателем (в конечном итоге, человеком). Возникает вопрос, насколько закономерно "переоткрытие" АП в науке, возникновение которой и становление - это история борьбы с антропоцентризмом? АП - это попытка современной науки ответить на вопрос о "корреляции" с позиций эволюционизма, попытка осознать место человека в эволюционирующей Вселенной.

Существует тесная взаимосвязь АП с глобальным эволюционизмом. Антропному принципу приходится предпослать гипотезу о существовании законов эволюционного процесса, которые охватывают все основные его этапы от космического до социального. Подобное представление служит основой эволюционного объяснения существования человечества, которого не дает АП, но к которому вплотную подводит.

Происходит не возврат к антропоцентризму, человек - не центр Вселенной (ни онтологически, ни гносеологически), а происходит гуманизация науки, может быть, как осознание антропоморфизма мира и человека. Мировоззренческим аспектом гуманизации научного познания является осознание активности бытия, самоценности природы.

Примечательно, что существует изоморфизм научной и культурной динамики, позволяющий ставить в соответствие традиционалистской, модернистской и постмодернистской культуре соответственно классическую, неклассическую и постнеклассическую науки. Такой изоморфизм вполне объясним при понимании науки как социокультурного феномена.

Сравним еще раз, что следовало за чем, и что с чем боролось:

Классическая наука возникла в условиях борьбы со схоластическим, авторитарным, средневековым мышлением. Наука XVII-XIX в.в. - это, прежде всего, поиск метода. Основой универсального научного метода исследования стало измерение. Наука основана на убеждении, что природа может быть отражена в научной картине мира, то есть моделью "квантифицированной" реальности. Научное знание трактуется как "чистое" знание - знание об объекте, субъект дистанцирован от объекта.

В XIX столетии концепция классического знания ставится под сомнение. Научное знание уже не рассматривается как точная копия реальности. Выяснилось, что одна и та же реальность может быть описана в разных теориях, не существует одного метода научной деятельности. Неклассическая физика характеризуется не только новой методологией, учитывающей условия познания. Изменилось и представление о физической реальности, это уже не пространство (однородное и изотропное), заполненное веществом, а сеть взаимосвязанных событий.

Реальность постнеклассической науки (вторая половина XX в.) - это сеть взаимосвязей, в которую включен человек, причем, не только через условия познания. "Замешанность" человека в структуре и эволюции Вселенной, согласно антропному принципу, более глубока. Объектами постнеклассической науки становятся сложные природные комплексы, включающие человека, такие как биосфера, ноосфера, отсюда - "человекоразмерность" как характеристика объектов постнеклассической науки. В самосознании ученых это выражается, если не как отказ от объективизма, являвшегося доминантой научного исследования, то как пересмотр концепции объективизма. Как иначе понять высказывание Г. Сколимовски, заметившего, что не существует реальности самой по себе, к которой разум наносит визит, реальность складывается с человеком.

Тогда мы можем задаться вопросом:

Не является ли постнеклассическая научность возвращением к тому, с чего начинали когда-то Декарт и Коперник? Формирование классической науки было связано с отказом от антропоморфизма (принцип Коперника как основной принцип классической науки). Будучи смещенным из центра Вселенной онтологически, человек стал центром гносеологически, рационализировал реальность (потери возмещаются приобретениями, возвеличивание разума происходит параллельно с принижением природы). Сегодня в контексте экологических исследований, в русле коэволюционной стратегии и синергетической парадигмы человек вновь оказывается включенным во внутринаучный контекст и в НКМ (научную картину мира).

Ответом будет являться следующее:

Постнеклассической науке не чужда идея бытия, наделенного смыслом. Мир выступает перед постнекласической наукой как "семантический континуум", "текст", "время как грамматика текстов мира" (В. В. Налимов). У Канта речь идет об априори заданной грамматике языка, на котором мы строим тексты, отражающие наши взаимодействия с миром. Теперь мы понимаем, что таких языков может быть много. Познание мира становится интерпретацией, приобретает герменевтический характер. Здесь возникает проблема: способна ли наука, даже в ее постнеклассическом варианте, высказать суждение об объекте - спонтанном, темпоральном, сложном, самоопределяющемся, наделенном смыслом, об объекте, понимаемом не как сущность, а как существо? Ответ М. Хайдеггера, обозначившего переход к новой культуре как проблему поворота, известен: за поворотом наука невозможна. Когда стало очевидным, что мир плюралистичен, и универсальным его описание быть не может, началась эпоха постмодернизма. По отношению к науке постмодернизм обернулся провозглашением ее конца через отказ от универсализма и объективизма в когнитивном аспекте и как антисциентизм - в социальном. Науку стали обвинять за цивилизационный кризис, а отказ от науки стал восприниматься как движение из тупика технологизма.