Костромская губерния в 1920-е гг.1

После 1917 г. Костромская губерния, оставаясь какое-то время самостоятельной административно-территориальной единицей, делилась на 12 уездов. В 1918 г. добавился вновь образованный из части волостей Макарьевского уезда Ковернинский. На этом административно-территориальный передел не закончился. В результате его к концу 1922 г. в составе Костромской губернии осталось всего 7 уездов: Буйский, Галичский, Кологривский, Костромской, Нерехтский, Солигаличский, Чухломский². В старых границах площадь Костромской губернии составляла 73 810 кв. верст (1 верста – 1,066 км), новых – 29 300 или 33 346 кв. км, т. е. только 40 % прежней территории. Из более чем 1 млн 400 тыс. человек, проживавших в губернии до 1915 г., к середине 1922 г. осталось 47 %³

Заканчивалась Гражданская война. Костромской край, как и в целом страна, находился в состоянии тяжелейшей хозяйственной разрухи. Валовая продукция костромских фабрик и заводов в 1921 г. по сравнению с 1913 г. сократилась на 70 %, количество рабочих уменьшилось на 30 %. В льняной промышленности, которая была ведущей в губернии, насчитывалось только 4,7 тыс. рабочих (1913 г. – 15 тыс. человек). На 1-й Республиканской фабрике (бывшей Большой льняной мануфактуре) их число уменьшилось с 7 до 1 тыс. человек, на механическом заводе из 1300 рабочих осталось только 450. Из-за недостатка топлива и сырья фабрики работали лишь 6 месяцев в году, а с мая по октябрь – простаивали.

В 1920 г. посевная площадь составляла всего лишь 51 % довоенной. Резко снизилась и урожайность сельскохозяйственных культур. Чистый сбор зерна уменьшился на 54 %, а картофеля – на 80 %⁴.

К весне 1921 г. в губернии сложилась крайне трудная обстановка, отражавшая не только экономический, но и политический кризис в стране. События в Кронштадте, Сибири, Тамбовской губернии находили самые противоречивые отклики и на костромской земле. Среди крестьян губернии распространялись всевозможные слухи и домыслы, особенно в связи с предстоящей посевной кампанией. В Костромском, Буйском, Макарьевском, Солигаличском и Чухломском уездах оживили свою деятельность эсеры. В Уреньском крае Варнавинского уезда с новой силой вспыхнуло восстание крестьян, недовольных продразверсткой и незаконными действиями местных партийных и советских руководителей. На дорогах было опасно, людей грабили, убивали⁵. Только к осени 1921 г., благодаря активной разъяснительной работе и применению репрессивных мер, выступление крестьян было ликвидировано. В уезде обнаружили 24 оборудованных лагеря повстанцев, реквизировали более 100 единиц боевого оружия русского и иностранного производства. Через следственные органы прошло свыше 700 человек, из которых около 300 были освобождены из-за недоказанности преступления. Многие были приговорены к различным срокам тюремного заключения, некоторые расстреляны.

Неспокойно было и среди красноармейцев (в основном, крестьян) Костромского гарнизона.

Давала о себе знать и нараставшая эпидемия сыпного тифа. Она принимала угрожающие масштабы, и требовались меры по ее ликвидации.

Люди страдали от холода, голода и болезней. Необходимо было перестраиваться, делая шаги по выходу из кризиса.

Проходивший в марте 1921 г. X съезд РКП(б), приняв резолюцию о замене разверстки натуральным налогом, положил начало новой экономической политике (НЭП). Именно она была призвана восстановить народное хозяйство, заинтересовать производителя, в том числе крестьянина, укрепить его союз с рабочим классом и стабилизировать послевоенное положение.

Далеко не все коммунисты, партийные, советские и другие работники губернии сразу поняли всю глубину и значение решений X съезда. На почве непонимания НЭПа в Костроме и уездах наметились идейные уклоны, расхождения с новым курсом, и в знак протеста часть коммунистов заявила даже о своем выходе из партии. В связи с этим бюро губкома по предложению ответственного секретаря П. А. Бляхина приняло решение о созыве майского пленума. Выступая на нем, он подчеркивал, что естественно, после войны крестьяне, особенно середняки, хотели в полной мере воспользоваться плодами революции, землей, продукцией сельского хозяйства, но натолкнулись на продразверстку, и началась волна недовольства. Поэтому, продолжал Бляхин, для стабилизации положения, налаживания отношений с крестьянством и была сделана уступка – натуральный налог, свобода местного товарообмена, известная самостоятельность кооперации.

Успех проведения в жизнь решений X съезда РКП(б) зависел от организации повсеместной разъяснительной работы, в том числе и среди населения. С этой целью прошли губернские курсы продинспекторов по сбору продналога в июле 1921 г., в которых приняли участие известные ученые-экономисты, профессора Петровской сельскохозяйственной академии Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. По губернии были мобилизованы 367 партийных и профсоюзных работников. На страницах губернских и уездных газет, журналов, на различных собраниях, конференциях, митингах, сходах, в избах-читальнях, клубах, народных домах большое внимание уделялось разъяснению сути новой экономической политики, продналога и т. д.

Интересно привести отрывок из письма крестьянина Блазновской волости Нерехтского уезда. «Мы видим в настоящее время, – писал он, – поддержку со стороны власти как инвентарем, так и облегчением, которое сделала она нам, введя продналог взамен разверстки… Теперь каждый будет стремиться запахать побольше, чтобы осталось побольше излишков для необходимого товарообмена. Всей волостью мы приветствуем введение продналога…»⁶

В первую продналоговую кампанию костромские крестьяне сдали государству хлебофуража свыше 396 тыс. пудов (32 %), молочной продукции свыше 8 тыс. пудов (28 %), яиц свыше 544 тыс. пудов (28 %), шерсти свыше 2 тыс. пудов (42 %), картофеля 563 тыс. пудов (47 %), мяса 1,5 тыс. пудов (23 %), семфонд свыше 413 тыс. пудов (68 %)⁷.

Но от крестьян ждали большего количества сельхозпродукции, так как сильнейшая засуха, отхватившая летом 1921 г. 30 губерний и областей, в том числе хлебопроизводящие районы Поволжья и Украины, принесла страшный голод. 18 июля 1921 г. по декрету советской власти при ВЦИК была образована Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол). На местах при Советах создавались свои комиссии. Костромскую губернскую комиссию возглавил ответственный секретарь губкома РКП(б) П. А. Бляхин. С целью организации многогранной работы продорганов, общественности и населения в Кострому был направлен Ф. И. Голощекин – чрезвычайный уполномоченный ВЦИК и Наркомпрода по Костромской губернии. Губернская газета «Красный мир» пестрела различными материалами, напоминающими сводки с фронта.

Голощекин призывал всех проникнуться серьезностью положения, требовал строжайшей дисциплины и ответственности от комиссара до курьера, от всех чиновников любого ранга. Была предпринята попытка навести порядок в работе губпродкома. К концу августа 1921 г. на продовольственную работу мобилизовали 303 человека. Энергично действовали в те месяцы вместе с Ф. И. Голощекиным П. А. Бляхин и губпродкомиссар И. И. Усачев. Совместно они организовывали боевые двухнедельники, субботники помощи голодающим, проводили всероссийскую неделю помощи, совещания, денежно-вещевые лотереи, платные спектакли. И положительные результаты не замедлили сказаться. По губернии было собрано более 200 тыс. пудов. Отправлено в голодающие районы Поволжья семян ржи 133 тыс. пудов⁸ .

В декабре 1921 г. Ф. И. Голощекин, будучи членом губисполкома, стал его председателем и продолжил борьбу с голодом. Костромичи тогда пожертвовали, собрали и сдали 280 млн руб., 10 тыс. пудов хлеба, 30 тыс. пудов овощей, на 400 млн руб. вещей. В Марийскую республику отправили муки ржаной более пяти с лишним тысяч пудов, овса и ячменя более трех тысяч пудов, картофеля более шестнадцати тысяч пудов. Помогли и Татарской республике.

В Кострому привезли более 1200 голодающих детей, для которых открыли десять детских домов⁹. Приняли на себя костромичи и заботу о взрослых, прибывавших в губернию из бедствующих районов. Их размещали в Мясницких бараках.

Оказывали помощь голодающим Поволжья и общественные организации. Летом 1921 г. советская власть разрешила деятельность Всероссийского комитета помощи голодающим, созданного по инициативе буржуазных и мелкобуржуазных деятелей, представителей старой интеллигенции. По его линии был создан Костромской губернский комитет. В него рекомендовались известные люди Костромы: педагоги, врачи, юристы, инженеры, агрономы, деятели театра, преподаватели и профессора университета. Среди них – профессора В. И. Лавров, Ф. А. Меньков – ректор университета, В. Ф. Шишмарев – декан гуманитарного факультета, В. И. Смирнов – председатель Костромского научного общества (КНО), Е. Ф. Дюбюк – активный деятель КНО, Ф. К. Сологуб – писатель и др. Комитет был призван приобретать продовольствие, медикаменты, оказывать медицинскую помощь пострадавшим от голода, устраивать общественное питание, собирать разного рода пожертвования.

В помощь голодающим развернулась кампания по изъятию церковных ценностей, неоднозначно встреченная духовенством и верующими. Так, в 1922 г. по Костромской губернии было конфисковано около 33 кг золота, 10 647 кг серебра, более 14 тыс. драгоценных камней¹⁰.

После X съезда РКП(б) в губернии началась реорганизация управления промышленностью. Были созданы губернские и уездные экономические совещания. Они занимались планированием экономики, снабжением топливом, вели учет выпускаемой продукции, намечали пути улучшения работы промышленности. В дальнейшем их функции перешли в ведение губплана и других отделов исполкома Советов. Наиболее крупные, технически оснащенные предприятия какой-либо отрасли объединялись в тресты. В крае начали действовать такие центральные тресты, как 1-е Льноправление, в которое вошли костромские и нерехтские льнофабрики; Волгоокалес (лесопильние заводы на р. Унже); Фанертрест (Мантуровский фанерный завод); Центроспирт (Костромской и Галичский спирто-водочные заводы). Из трестов губернского подчинения возникли: Промтог, объединивший предприятия пищевой, бумажной и химической промышленности; Полиграфтрест (типографии), Кожтрест, Костромалес, Буйский химический завод.

Были сданы в аренду 9 деревообрабатывающих предприятий, 2 швейные фабрики и 2 сельхозмастерские.

Нерехтскую гвоздильно-колодочную фабрику по концессионному договору в 1924 г. возвратили бывшему владельцу, польскому предпринимателю Рааве. На фабрике работало 200 человек (в 1930 г. предприятие было вновь национализировано)¹¹.

В 1920-е гг. продолжалась электрификация губернии. Электростанции в селе Самети Шунгенской волости, Буе, Солигаличе, селе Никольском, построенные в 1918–1919 гг., были маломощными. Потребность в электроэнергии росла. Проходивший в марте 1920 г. IX губернский съезд Советов наметил развернутый план постройки сети мелких электростанций, так как к этому времени стало ясно, что Костромская губерния не получит энергию от предполагавшейся планом ГОЭЛРО Иваново-Вознесенской электростанции¹². В том же году неподалеку от Шунги на берегу реки Костромы, в деревне Коробейниково приступили к закладке фундамента будущей Шунгенской электростанции. В марте 1921 г. на строительстве станции трудились 82 рабочих и 19 служащих¹³. Не жалея сил работали шунгенцы. «Годы были тяжелые, – вспоминала П. А. Малинина, – с трудом кооператив отыскивал и доставал оборудование. По частям, по кусочкам подгоняли. Связывали, строили станцию, тянули провода в избы. А когда из Петрограда прибыла в Кострому паровая машина, 500 крестьян пошли на станцию ее встречать. Были изготовлены специальные огромные сани, на них погрузили машину и руками тянули сани на место стройки»¹⁴.

К июлю почти на всей территории волости в деревнях поставили столбы будущих линий электропередачи с арматурой, закончили внутреннюю проводку электроосвещения, в домах установили 3,5 тыс. лампочек. К октябрю смонтировали распределительный щит. Но вскоре прекратился льготный отпуск материалов и оборудования, стала заметна нехватка квалифицированных кадров. Преодолев все трудности, шунгенцы все-таки построили свою станцию – первую в Республике кооперативную электрическую станцию мощностью 500 л.с.

Торжественное открытие станции состоялось 10 июля 1923 г.¹⁵ Здание электростанции украсили хвойными гирляндами и флагами. Над входом прикрепили транспарант: «Добро пожаловать!» К празднику подготовили районную сельскохозяйственную и культурно-этнографическую выставку, спектакль народного дома, выступление струнного оркестра и хора, демонстрацию кинофильмов. Многочисленных гостей, приехавших на трех пароходах, встречали на берегу реки. Делегацию из Москвы (более 70 человек, в том числе корреспонденты американских и английских газет) возглавляли представитель ВЦИК М. Е. Шефлер – один из организаторов первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве в 1923 г. и известный поэт Демьян Бедный, написавший спустя обо всем увиденном в поэме «Кострома». И вот наконец-то был включен рубильник, в 41 деревне зажглись электрические лампочки. Свет получили около 3 тыс. домов, примерно 13 тыс. жителей, 7 кооперативных заводов. В 4-х верстах от электростанции был проведен опыт вспашки лугов электроплугом. Его работа в течение нескольких минут всех поразила, так как раньше крестьянину на это требовалось два дня. В 1923 г. экспертная комиссия первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки удостоила Шунгенский союз почетным дипломом 1 степени не только за хорошую кооперативную работу, но и за электрификацию волости. Со временем энергия Шунги стала поступать в Костромской район, в Рабочую и Трудовую слободы, рабочий поселок «Текстильщица».

К этому времени появились сразу 6 сельских электростанций: Большесольская, Пепелино-Палкинская, Никольская, Спас-Вежевская, Куниковская, Царевская¹⁶.

Велось строительство электростанций и в уездных городах – Галиче, Нерехте, Кологриве, Буе, Мантурове, Солигаличе¹⁷.

К IX электротехническому съезду (1927 г.) вышел сводный отчет, посвященный сельской электрификации. Из него следовало, что Костромской уезд по сельской электрификации оказался на 2-м месте после Московской губернии, где на площадь в 1 тыс. кв. км приходилось 665 кВт/ч электроэнергии, а в Костромском уезде – 399 кВт/ч¹⁸.

Поднималось из кризиса и сельское хозяйство. Уже в 1922 г. хороший урожай дал возможность в основном ликвидировать продовольственные трудности. Заметно вырос удельный вес посевов картофеля и пшеницы. Постепенно восстанавливалась посевная площадь подо льном. Если в 1920 г. им было засеяно всего 19 % посевной площади довоенного уровня, то в 1923 г. – 39 %, 1924 г. – 52 %, 1925 г. – 73 %.

В сельском хозяйстве стало внедряться многополье. В связи с этим возросло травосеяние. К 1924 г. было восстановлено и стало превышать уровень 1916 г. поголовье скота¹⁹. Сокращалась группа беспосевных крестьянских хозяйств и продолжало увеличиваться количество среднепосевных. Таким образом, беспосевные хозяйства составляли 2,6 %; до 1 дес. – 17,8 %; от 1,1 до 3 дес. – 65,2 %; от 3,1 до 6 дес. – 13,8 %; от 6,1 до 8,1 дес. – 0,6 %. Аналогичное явление заметно было и при группировке хозяйств по обеспеченности рабочим скотом и коровами. Все это свидетельствовало о дальнейшем «осереднячивании» деревни. В середине 1920-х гг. в губернии появились первые тракторы. Осенью 1925 г., – отмечалось в отчете губисполкома, – их уже работало 48, главным образом марки «Фордзон». Расширялась агрономическая служба, создавались крестьянские мелиоративные товарищества, продолжали свою работу племенной совхоз «Караваево», конный завод «Медведки»²⁰.

Развивалась кооперация. В легкой и пищевой промышленности возродились перерабатывающие союзы кооператоров: картофельный и крахмалопаточный Шунгенский и Большесольский райсоюзы, Костромской и Буйский райсырсоюзы и др. В 1924 г. в губернии насчитывалось около 262 сельскохозяйственных кооперативов. Это были молочные, картофельные, мелиоративные и другие объединения, машинные товарищества. Основными районами развития этого вида кооперации были Костромской, Нерехтский, Буйский, Галичский и Солигаличский уезды. Они объединялись в Костромской губернский союз сельхозкооперации (Губсельхозсоюз). В Костромском уезде из сельхозкооперативов наиболее известно было Красносельское кредитное сельхозтоварищество «Крестьянин», образовавшееся в мае 1925 г., оно охватывало почти 50 деревень, более 2243 дворов, где проживало свыше 11 тыс. человек. За счет кооператива крестьяне бесперебойно снабжались инвентарем, минеральными удобрениями. Кооператоры, перешедшие на многополье, получали от Губсельбанка и Кредитсоюза долгосрочный кредит²¹. В потребительской кооперации основными были Центральный рабочий кооператив (ЦРК), Костромской и Галичский райпотребсоюзы.

Кооперированием руководили созданные при губкоме, укомах и волкомах кооперативные комиссии.

Одним из признаков НЭПа было восстановление деятельности торгово-финансовых учреждений. Возрождалась банковская система. Вновь заработали отделения госбанка, Всекобанка (Кредитная кооперация), Моссельбанка (с 1926 г. – губсельбанк), коммунального банка. Общество взаимного кредита финансировало частных торговцев, предпринимателей, ремесленников, кооператоров, служащих и лиц свободных профессий, домовладельцев и др. Губсельбанк стремился поддержать подъем сельского хозяйства путем организации дешевого кредита для развития животноводства и производства кормов, снабжения хозяйств машинами, тракторами, минеральными удобрениями; проведение электрификации, мелиорации, землеустройства; переработки сельскохозяйственного сырья и овощей, заготовки семян; а также поддерживал крестьян-бедняков, сельские промыслы, заготовку леса, развитие пчеловодства и др. Определенное значение играл и коммунальный банк, выдававший кредиты на жилищное, школьное, больничное строительство и индивидуальную застройку; финансировавший также и промышленные предприятия, осуществляющие капитальное строительство²².

Стала принимать клиентов и государственная трудовая сберкасса № 42. О необходимости хранения денег в сберкассе писали все газеты. В последующее время число сберкасс в губернии выросло с 63 в 1924 г. до 136 в 1926 г. и увеличилось число вкладчиков, соответственно, с 4096 до 8025 человек. По социальному составу в 1926 г. рабочих среди вкладчиков было 1504, крестьян – 1005, служащих – 2709²³.

В октябре 1925 г. в городе открылся ломбард. К марту 1926 г. было проведено 2 аукциона. Число залогодателей составило 5620, из них 75 % –рабочие, 15 % – крестьяне, 10 % – прочие.

Многие вопросы финансовой сферы широко обсуждались на различных конференциях, совещаниях, в печати. Это касалось проведения денежной реформы 1922–1924 гг., осуществления жесткой налоговой политики, ликвидации задолженности по выплате зарплаты работникам госбюджетной сферы и др. Вопросы эти были очень актуальны. Неуплата налогов затрудняла отчисления на народное образование, здравоохранение, социальное обеспечение, позволяла кредиты на зарплату отпускать только в пределах 75 % заявленных требований и то неравномерно. Только по работникам просвещения в губернии в 1923 г. образовалась громадная задолженность. Были попытки начать забастовку. Лучшие работники бегут, – читаем в письме из Костромы, направленном в Москву²⁴. В целях усиления финансовой дисциплины проводились двухнедельники (1923 г.), финансовый месячник (1924 г.) по ликвидации недоимок. Проходили ревизии, различные проверки. О ходе поступлений налогов и недоимок печатались отчеты в «Бюллетене губфинотдела». Для покрытия дефицита в местном бюджете использовались налоговые поступления от владельцев выездных лошадей и экипажей (10 руб. в полугодие с каждой лошади и каждого экипажа), велосипеда (50 коп. в полугодие), яхты (2 руб.); взимался 1 % стоимости строения в год, с публичных зрелищ и увеселений – 5 % стоимости билета, прописочный сбор – 10 коп., за право охоты – 50 % государственной стоимости охотничьего билета; на лиц, пользующихся наемным трудом – 2 руб. 50 коп. в полугодие при 1 наемном лице и т. д. Брали за изготовление афиш и световой рекламы, с производства и продажи предметов роскоши, с доходов от скачек²⁵.

1920-е гг. – это расцвет торговли. Казалось, все торговали. Открывались новые магазины, лавки, зазывая покупателей ярко оформленными витринами. Появилось множество рекламных бюро, настойчиво призывавших приобрести в тех или иных магазинах разнообразные товары, готовые удовлетворить любой спрос и предложение. Итоги переписи торговых предприятий в городах Костромской губернии, произведенной в марте 1923 г., показали, что из 1889 предприятий – государственных было 67, кооперативных – 84, частных – 1738²⁶. Рос торговый оборот губернии. Если в 1922–1923 гг. он составил 55 % от 1913 г., то в 1923–1924 гг. уже – 84 %. За это время наблюдался заметный рост государственных и кооперативных торговых предприятий и сокращение частных. Прошло принудительное снижение цен на наиболее потребляемые рабочими и крестьянами товары. Так, в мае 1924 г. цены в частной торговле были выше цен государственной и кооперативной на 11 %, а в сентябре уже только на 5 %²⁷.

Торговля кипела в бакалейно-галантерейных, парфюмерных, железо-скобяных, табачных, обувных, часовых, писчебумажных, мебельных, книжных, посудных, готового платья, москательных, мясных, рыбных, овощных, чайных, винных, кондитерских, гастрономических и универсальных магазинах. Богатый выбор колбасно-гастрономического ассортимента был представлен в магазине бр. Харламовых и К°. Открывались и торговые дома. Своей москательной продукцией костромичам был известен торговый дом А. М. Заварина и Д. Е. Волкова. Товары шли отовсюду. У волжских пристаней стояли пароходы и баржи. С них разгружали рис, красную рыбу, яблоки, астраханские и камышинские арбузы, поваренную соль, железо. С товарных же поездов – сахар-рафинад, подсолнечное масло, табачный лист, мазут и др.

Бойкая торговля шла на городском рынке, в торговых рядах. Чего здесь только не было и кого! Интересны зарисовки костромской толкучки 1920-х гг., подмеченные известным писателем А. Алешиным²⁸.

По понедельникам, средам, пятницам еженедельно у стен монастырей, в торговых рядах и на площадях города открывались шумные базары. Но, главным событием была ярмарка. По старой традиции она проходила дважды: в марте-апреле – Федоровская и летняя – в июне-июле. В связи с этим работал специальный комитет при губвнуторге, строились торговые павильоны, лавки. Местом проведения ярмарок были пл. Революции (Сусанинская) и Павловская (Сенная). На Сенной площади особенно широко была представлена конная торговля.

В интересах покупателей действовали комиссия по снижению розничных цен, лаборатория для борьбы с фальсификацией пищевых продуктов; в ЦРК – комиссия по изучению качества товаров.

Как экономический регулятор рынка все заметнее стала играть активную роль товарная биржа, организованная в Костроме в 1922 г. (КТБ). К 1 октября 1926 г. ее членами уже состояли 40 организаций. Работали котировальная, арбитражная комиссии, экономический отдел; проходила регистрация внебиржевых сделок; осуществлялись маклерские и междубиржевые операции. В 1924 г. были открыты 4 филиала, поддерживалась связь с 12 другими биржами. С 1923 г. начал издаваться «Биллютень биржи». Быстро рос товарооборот КТБ. К 1926 г. он составил более 50 % всей торговли по губернии. Большое внимание уделялось борьбе со спекуляцией. КТБ была тесно связана с профсоюзными организациями по подготовке новых кадров работников прилавка, содействовала развитию коммерческого образования, оказывала помощь беспризорным детям, школам, клубам; участвовала в жилищном строительстве²⁹.

НЭП способствовал восстановлению хозяйства, оживлению товарно-денежных отношений, и естественно, он принес расслоение и обострение социальных проблем. В 1922 г. на текстильных фабриках вспыхнули забастовки рабочих из-за несвоевременной выдачи зарплаты и некачественных продуктов, бюрократических извращений со стороны треста и профсоюзов. К рабочим присоединились и работники просвещения, учителя. В связи с этим были приняты разнообразные меры по нормализации обстановки.

Формировался рынок труда. Появились безработные. Только по г. Костроме в 1924 г. было 4633 безработных, что составляло около 30 % общего числа рабочей силы, занятой на производстве. Позже их количество несколько уменьшилось. Профессиональный состав характеризовался абсолютным преобладанием непроизводственных групп (67 %) над производственными³⁰. Судьба их была незавидна. В базарные дни на толкучке они стремились многое продать за бесценок. Часть остро нуждающихся получала из кассы социального страхования пособие, но оно не соответствовало прожиточному минимуму³¹.

В 1922 г. в Костроме была открыта биржа труда. Ее сотрудники занимались учетом безработных, их переквалификацией и устройством на новые рабочие места, организовывали бесплатные столовые, общественные работы. При губкоме партии была создана комиссия по улучшению быта рабочих.

В заботе нуждались и беспризорные дети, оставшиеся после Гражданской войны без родителей, дети безработных и т. д. Их можно было заметить на бойких местах в городах, на вокзалах и площадях, где они или что-то продавали, или просили милостыню. Иногда совершали преступления. Некоторых определяли в детские приемники и дома. Вместе со взрослыми их можно было найти и в ночлежном доме, построенном на средства судовладельца Ф. Чернова еще в 1890 г., находившемся на Верхне-Набережной ул. (ныне ул. 1 Мая)³².

В целом, в городе остро стоял жилищный вопрос. На 1 октября 1924 г. общее количество муниципальных домов составляло 1005, из которых каменных – 324, смешанных – 110, деревянных – 571. Все муниципальные дома составляли 19,5 % к общему числу 5143 дома в городе. Жилчасть управления муниципальным имуществом была переведена на хозрасчет. В это время в г. Костроме имелось два арендно-жилищных кооператива. Наибольшую известность получил ЖСК «Начало», построивший только за 1926–1927 гг. целый поселок из 93 домов на 300 квартир. Строились и частные дома. В 1925 г. по улицам города стал курсировать автобус «Коммунальник». Два жилищно-строительных кооператива действовало в Буе, по одному – в Нерехте, Галиче и рабочем поселке Космынино. В это же время состав муниципального жилищного фонда в уездных городах насчитывал 589 строений. 112 домов было выстроено частными лицами, в основном деревянных, одноэтажных³³.

Но были и те, кому НЭП принес процветание. Они много зарабатывали, имели частные дома, меблированные комнаты, модно одевались, хорошо питались, посещали театр, кино. Нэпманы шли в первоклассные рестораны «Белый медведь», «Кострома», где могли отведать деликатесы, побывать на концерте с участием известных столичных артистов, услышать русско-цыганский хор, сыграть в бильярд.

Скоро противоречия НЭПа стали вызывать у части костромичей недовольство. Отражением этих настроений были многие публикации на страницах костромских газет. Они стали пестрить такими названиями: «Ну что, нажились, нэпорыловы!» или «Все на борьбу с частной торговлей!», «Долой нэповскую накипь!» Появились и карикатуры – «Лавка Обиралова» и др. Некоторые предприниматели и коммерсанты оказались на скамье подсудимых.

В конце 1920-х гг. ускорился процесс свертывания НЭПа. Противоречивыми были его итоги. Восстанавливалась промышленность края. Две трети всех предприятий губернии в 1925 г. были уже государственными. Они выпускали около 90 % продукции. Кооперативные же давали более 9 %, а частные – уже менее 1 %. Выпуск промышленной продукции в 1926–1927 г. превысил довоенный уровень на 9,6 %³⁴. Внедрение хозрасчета и организационная перестройка промышленности благотворно сказались на результатах работы предприятий. Подъему промышленности способствовала четкая организация в снабжении фабрик топливом и сырьем. За 10 лет советской власти более чем вчетверо увеличилась мощность электростанций общественного пользования, а их количество возросло с 2 до 15³⁵.

Наблюдался подъем и сельского хозяйства. Уже с 1924 г. под посевом имелось 92 % довоенной площади³⁶.

К концу 1920-х гг. в Костромской губернии 59 % дохода крестьянских хозяйств имели неземледельческий характер³⁷. К 1928 г. в губернии было 46 тозов, 11 артелей и 5 коммун³⁸.

Развивалась и потребительская кооперация. К 1927 г. число потребительских обществ увеличилось со 167 (1924 г.) до 191 с охватом членов, соответственно, с 47 366 членов (1924 г.) до 101 539. Увеличилось и число сельскохозяйственных кооперативов с 262 в 1924 г. до 666 в 1927 г. Особенно развивались маслодельные, сыроваренные, картофелетерочные артели³⁹.

Процветала розничная торговля, что, безусловно, положительно влияло на жизнь костромичей. До 16 % в 1926 г. сократилась доля частной торговли с 37 % в 1923 г.⁴⁰ Общегубернский бюджет рос. В 1922–1923 гг. он составлял 29 % от довоенного, а в 1924–1925 гг. – уже 69 %⁴¹. Росла и заработная плата. Хотя еще она не у всех покрывала прожиточный минимум. Поговаривали о пересмотре 17-разрядной тарифной сетки оплаты труда госбюджетников.

Многое было сделано благодаря НЭПу в социально-экономической сфере в Костромской губернии в 1920-е гг., но предстояло на этой основе сделать еще больше. Впереди была сталинская модернизация…